«Дженнифер. Обитель скорби», повесть

– Что здесь такое? – громыхнул голос за дверью. Лязгнул ключ, проворачиваясь в замочной скважине, и в палату снова вломился Айвен. – Что за крики? – рявкнул он, отчего Джастин дернулся на своей койке, просыпаясь, и теперь растерянно смотрел – не на вошедшего санитара, а на кривой желтый прямоугольник света, что упал на пол из открытой двери.

– Никто не кричит, – неожиданно спокойно ответила София. – Мне снова принесли на продажу цветы, но только я не могу их взять, потому что…

– Ясно, – буркнул Айвен, и на его губах мелькнула неприятная усмешка. Без предупреждения он вдруг одним прыжком очутился возле девушки и, скрутив ей руки за спиной, заставил подняться. – Идем со мной, красотка. Думаю, еще кое-кто захочет пообщаться с тем, кто приносит тебе эти цветы.

– Отпустите меня! Я никуда не пойду! – закричала София, пытаясь вырваться из рук санитара, но тот уже волок ее к двери. – Помогите! Кто-нибудь, на помощь! – ее крики теперь, наверное, разбудили половину больных из соседних палат, но Айвен не обращал на это внимания, продолжая грубо тащить за собой сопротивляющуюся девушку.

– Сестра! Тут, кажется, потребуется ваша услуга, – прозвучало уже издали.

Еще несколько минут слышны были истошные вопли Софии, однако потом они резко стихли.

– Что происходит? – широко открытыми глазами Дженни смотрела на проснувшегося Раяна, словно ища в нем защиту.

Но, кажется, на него произошедшее не произвело особого впечатления, равно как и на Эмму, которая, проснувшись, закрыла голову подушкой и снова отвернулась к стене.

– Опять к Софии приходил ее Черный Господин, – вздохнул парень.

– Какой еще господин? – Дженнифер не могла так же запросто успокоиться, как и остальные.

– К ней приходит иногда некто в черном, она называет его Черный Господин. Он приносит ей на продажу цветы – точнее, разные чувства в виде цветов, – чтобы она их продавала. Отдает все дешево, только она мало что берет – говорит, все это уже никому не нужно…

– Он что… действительно приходит? Ну, ты его видел? – Дженни вдруг вспомнила своего ворона, которого, как ей казалось, раньше замечала только она одна. Но стоило Джастину увидеть эту птицу тоже…

Раян пожал плечами.

– Нет, его видит только она. Или ей кажется, что видит…

Такой ответ немного разочаровал и встревожил Дженни.

– Значит, София в самом деле… сумасшедшая? – прошептала девушка. Ей отчего-то сделалось холодно, словно невидимый страх неожиданно обрел ощутимую форму.

– А бывают ли вообще полностью нормальные люди? – Раян усмехнулся, и эта грустная улыбка вдруг сделала его лицо намного старше, будто за плечами парня осталось полжизни и он знал, о чем говорил. – Некоторые нарочно обдалбываются наркотиками, чтобы «расширить сознание». А у нее это само собой вышло, после передоза. Ее откачали, но способность видеть больше не пропала. Поэтому и заперли тут…

– Ты уже рассказывал, что София – бывшая наркоманка… Сколько же ей лет?

– Кажется, около двадцати, – ответил Раян. – Она, как и ты, осталась сиротой. И богатой наследницей. А ее дядя, которого назначили опекуном, подсадил свою племянницу на наркотики…

– Какой ужас… – прошептала Дженни.

Звук шагов по коридору заставил их обоих умолкнуть. Дверь снова отворилась, и в нее вошли трое: Айвен вместе с Иглой тащили на себе бледную, безучастную Софию, которая сама даже не пыталась переставлять ноги. Ее спутанные темные волосы до половины закрывали лицо, напоминавшее, скорее, застывшую глиняную маску. И хоть глаза девушки были открыты, сейчас в них зияла пустота.

Не церемонясь Софию просто бросили на койку, как бросают мешки; она так и осталась лежать неподвижно. Игла пристально оглядела палату и молча вышла вслед за Айвеном, громыхнув на прощание дверью. Снова зазвенела связка ключей – медсестра замыкала восемнадцатую.

И опять воцарилась тишина. Но теперь она, как показалось Дженни, была наполнена неровным дыханием несчастной, застывшей в той же позе девушки.