«…Изразцами печка в три угла скулила...»

…Изразцами печка в три угла скулила
сливой зарастала сдавленная сила

Ближе нет укромней – не для рек вскипевших,  
в белый сад хоромы погрузить утешить

дни – куда же деть их? – множатся бодливы
Мы отпустим сети занебесной сливы.

                                *  *  *
И лиловы и скользки – почти одинаковые – 
мальки молний зачерпнутые панамкой
 «Огоньковского» Бунина гроздь
бузины с той обложки в асбест не обмакивай –  
без огня всё сошлось

…Возле старого Кукольного теть и дядьев перед сном
за кефиром чесать языки кто зевая сбежится
кто поддеть дорогого внучатого ландышем ситцем 
он взобрался на стул он за бороду взял абажур
мне мешает как я их лучом инородным гружу

В треть накала подъезд освещен при параде
на щербатых ступеньках развернут сожженный Рейхстаг  
Лепрозорий преград не имеющий наш сбит с прицела  украден
«Шипр» сглотнулся «Шанелью» 5-6-7-8-9  – и старт!
Нет границы лишь вверх но чего только ради

выкупали от сноса щадили – теперь новострой
кружек матовых и лучезарных шатров успокой
перебором как Бунин разливами всех отражений
страсть-веревочку вьющий изгнанием злой
из мокрейшей отметины «гений» 

и под пледом озяб от пучка дальнозорких диоптрий
мой очкарик отец в это время улыбкой вагона как будто расплавит края
остановку пропустит прилежную маму кадря 
а на выходе аэростатов мозаика парашютов десяток неробкий                                          
без нее не родился б с размахом и я

Бузиною дарёной обложечно вянет размах
дранг нах остен и вестен увесистей нах
пало белое знамя но эхо его же аллей непослушной панамкой черпаю 
откатиться зарыться в землянку лудить бочкотары Чапаю
а не праздновать подлый Сиваш целиной нараспах

Из руин и летучий модерн-примитив
обихожен посадкой на тускло горящее вышнее место
чья возьмет чья расщедрится поздней победою жестко нелестно
жгуче волны с начесом к могильной щеке прихватив
в ласко-ласковом  и фиолето-асбестовом     

                                 ***                                                                           М.М.

Стенка вышла на стенку – так жилисто кроны сплелись
надувается невод колышется невод ветвистый
самокат на подшипниках  редких клаксонов плейлист
и фанфары парада и первый пригляд репетиций

Серый угол скруглен где с призывом во лбу институт
четырьмя этажами трубит из мотивов расхожих:
«Стой шпион или кто? Здесь солидные люди снуют!» – 
за вахтера с гвоздочком в зубах одноглазый сапожник

ребятне раздающий пинки он приветлив не столь
как на кожаном фартуке вдовья прореха махрова
но ветвистую сеть – поперек состригай или вдоль – 
зачерпнет и ведет по ребру голубая утроба

...А в обед он выносит на солнце ободранный стул
отдаленные нюхая смуглые волны Прорана
и другие отшибы где бритвой бульдозер сверкнул
но увяз и заглох а ведь так начиналось все рьяно

Измочаленный гул подступает со всей крутизной
с кирпичами балласта еще кукарекают краны
под рельефы Египта кося в холодочек пивной
за сапожников упокой скопом взвейтесь стаканы

И над кленами пена курчавая так удивленно висит
разбежаться к воде а она не уходит на убыль
ибо скачут глаза – есть же есть скакуны без копыт –
перерытой земле по дворам увлажняя раструбы

***
Не умирай моя Россия
признавшись: крала и лгала
и с головой себя простила
из мухи раздвоив орла
в круговороте скорпионьем
добру втемяшенных гордынь
уже не просим и не стонем
но если можешь – не отринь

***
С Новым Годом, кореша
не понять – с которым,
наша сказка хороша
беличьим повтором 

***2009
А поутру был Суздаль из Вермеера
воздвигнутый рождественскою стужей
туда-сюда стоически вневременно
катком ледовым легкие утюжа
чуть лишнего глотнем ее на ярмарке – 
бегом в музей где блюдца и перила
с глазурью отмокающие маркие
росла средь них – как снег же и любила
Но вновь сверкнув сережкой в недрах номера
лучишься светотенью как жар-спица
от вдоха и от выдоха намолена
– теперь вот и снегами не прикрыться

***
Плохо с русским языком
с мыслью лучше и апломбом
но ведь счастью я знаком
и взаимностью обглодан

Стол теснится  даль пуста
от обещанного срока
Утренняя вкуснота
мне смешно что ты жестока

***
А еще посмотрим  кто старик
может я — огрызочек лазорев
или он же кто скользить привык
между струйками аэрозоля

Кровные подобия сложи
вместо тех знамен у Мавзолея
полуправда — квадратура лжи
все пройдет в снежинках зеленея

Колером ошибся мал-мала
сортом гнили сквашенной в повидло
Встретимся на берегу стола
Вот и снова берегов не видно

ПО ДОРОГЕ НА ПОЗИЦИЮ
От пота заскулит скула
бьет по бедру приклад
Дорога вязкая кругла
и ты в неё как вмят
Упал – накрыл (ни тпру ни ну)
с проплешинами луг
где одуванчики войну
рассыпали невдруг
Но вот сминая нежный взрыв
– невиннее нельзя – 
взвод отряхнулся значит жив
зашаркала кирза
И все навытяжку стоит
вдоль тех бездонных лет
мальчишьи стриженый старик
босой как в стельку дед
...Пыль отвердела запеклась
а он – прошли – все видит нас
удушью поперек
за пухом пух за разом раз
вниз по щекам – от слабых глаз
дорогой всех дорог
(1971, 1995)

НАГЛЯДНАЯ АГИТАЦИЯ
"Доска почета" "План квартальный" – полна коробушка картин
на Пермщине многострадальной рукой по горлу: "Не хотим!"
Град Лысьва! Значит скоро (вчуже возрадуемся – что размяк?)
опознавательные лужи останутся от коммуняк
С Буланниковым (не упомню инициалов) образцы
скатав засунем всю обойму под лошадиные крестцы
под цирковых под углевозов под деревянных сказок хлам
и близость к пеплу заподозрив капельный тенькает ислам
Февральский городочек! С чем же я на Трофимова вернусь?
Три вату сахарную пемзой подлёдно промышляй медуз – 
чифирь безденежье не лечит ч/б заставка барахлит
играя в чёт и как бы в нечет и в дым и в слёзы без обид
не кулаком в тот ящик серый а просто выплеснуть с водой
тупик труда эсэсэсэрий картиночкой переводной
Порхающе она отлипла раздав потусторонний клей
охочая до Гераклита – о не входи! – и пить не пей! – 
а поворачивай на базу сна в решете во весь опор
где слякотью обезображу давно потерянный простор
и комнатные самоцветы вставаний выпадают сплошь
двусмысленны и беззаветны как из-под дрожи снова дрожь
Я подхвачу а сзади дышат перроны угольной крупой
лес Ильичей – один из бывших Виссарионычей другой – 
кентавр а третий – домотканый ягненок в блузе с пояском
и на челнах вповалку планы тонуть баюканы Днипром
(1989)