«Не тревожь меня, что так тревожит…»

***

 

всё нормально слышишь всё нормально

этот день не станет аномальным

я сложу себя в конверт скукожусь

я похожей стану на прохожих

перекрашусь выправлю пальто

только слышишь – это всё не то!

 

На мосту – на краешке моста,

где берёт за горло высота,

где мокро железо от тумана,

жизнь — проста.

И я — не перестану.

 

 

***

 

я хотела чтоб деревенело

сердце – сердце не деревенеет

 

я была аттила и отелло

я жила – но есть меня живее

 

не тревожь меня что так тревожит

не води ходить по чернолесью

 

если б справа сердце было тоже

достигалось этим равновесье б

 

как с двумя карманами рубаха

грудь моя была б неуязвима

 

хороша судьба моя да мягко

стелют лишь великим и любимым

 

 

 

***

 

Платаны плакали. В тумане

лучи сгущались и текли,

не доставая до земли

растрёпанными рукавами,

 

и было тихо и светло

в их умолчании лохматом,

как будто мир накрыли ватой,

отгородив его стеклом

 

от шума разных механизмов,

и лишь биение сердец

напоминало, что конец

туману –

           бли-зок-

                    бли-зок-

                               бли-зок…

 

 

 

 

***

 

Ты из какого города?

                      – Из Мегары.

Я продавал рабов, доставлял товары.

Выгодные  условия, золотые ссуды...

Лучше моей не купишь нигде посуды.

 

А ты из какого?

                         – Не видишь по мне? Из Рима!

Города, чьи владенья необозримы.

Я не боялся ни варвара, ни пирата...

Славься в веках, божественный император!

 

А ты из каких земель?

                           – Из города Харукани.

Кони мои летели быстрее лани.

Терпкий суджук покоился под седлом...

Тем, кто вставал на пути моём, – не везло.

 

Мы пришли сюда проведать своих потомков.

Грань между нами – стекло, но оно так тонко.

Вот они ходят, глядят на останки наши...

Утешь их, торговец, вином из мегарской чаши.

 

 

***

 

Ты спал под аркадами Трои,
ты мок под библейским дождём,
но дом твой ещё не построен
и сын твой ещё не рождён. 

Налаживай парус покрепче,
берись за тугое весло.
Пока ты живешь, человече,
надежда – твоё ремесло.

И если завидовать птицам,
то лучше обрезать канат,
чтоб в каждом витке повториться,
пока она вертится, брат...

 

 

***

 

Реки?, река,

камышом,

голышом,

ковшом,

маленького в большом – всплеск

камушки перекатывай

от руки к руке,

от щеки к щеке

 

непременно сбудется

желанное у реки

что в твоей голове?

 

в моём городе нет ни одной реки

в этом городе целых две

 

тека, теки

 

 

***

 

Бурьян заполонил курсивом

страницы пустыря. Овсюг

орловской пепельною гривой

по ветру плещется вовсю.

 

Зелёный стяг расправил плечи

над тем, что к лету не сбылось,

и подорожник cito лечит

ведро, пробитое насквозь...

 

Шагни в сирень – надёжней крыши

укроет тень её чернил.

Никто не вспомнит – не расслышит –

как ты сирени говорил,

 

что страшно было: пьян и буен,

бродил январь по проводам,

и тромбы в небе образуя

засахаривалась вода...

 

Прошло – ни карточки, ни слепка.

И дерзко просится в строку

смешная девочка-сурепка

с пастушьей сумкой на боку.

 

 

***

 

Не ферт, не фита, – бесконечность,

в которой живёт алфавит,

сплошная разметка по встречной,

такой дружелюбной на вид,

как будто бумага, дороге:

не мнётся, не рвётся, летит –

а в принципе нужно немного

согласных, чтоб в ногу идти,

какие не выберешь звуки,

наполнив собой пустоту,

на встречной не место разлуке,

омеге ли выкрутят руки,

заменят ли фертом фиту...