«Свет чужих четверостиший или новая степень свободы», рецензия

Ирина Иванченко в своих стихах отсылает к мифическим корням Тмутаракани и Иордана, культуре степняков и тотемам воды, не прибегая к методам современного абсурдизма и зарождая своими рифмами некую химию между своими образами и зрителями. При этой атмосфере почти интимности и ма̀стерской реминисценции, создаваемой поэтом, тускнеет определенная банальность жизни.

Он внятен – гул утерянных веков.

Поет домбра в скоплении народа

про славные походы степняков,

славян ошеломленные походы.

(Ирина Иванченко, «Река Снов», «Тмутаракань»)

Чи є вона,безпечнавідстань

Віднебуття до укриття?

(Ирина Иванченко, «Река Снов», «Голоси»)

Свет чужих четверостиший,

приглашение к письму…

Стол, в который не напишут,

не ответит никому.

Что я знаю в настоящем,

вспомню что, когда умру?

Свод кирпичный, свет слепящий,

стол, стоящий на ветру.

Жизнь уйдет, и дверь не скрипнет.

Стол придвинется бочком

с тем же изумленным всхлипом

под взволнованным смычком.

(Ирина Иванченко, «Река Снов», «Стол»)

С этой точки зрения стихи Ирины Иванченко больше, чем что-либо, подходят на роль указателя, который предоставляет реципиенту возможность усвоить нечто значимое и определяемое как родственно-духовное, получить новую степень свободы, уменьшить переживания относительно раздробленного и неэффективного взгляда на мир. Отойдя от шаблонных оценок, можно сравнить стихи Ирины с настоящим оммажем, который филигранно срежиссирован и обрисован с помощью слов, выстроенных в рифмы. Здесь угадываются характерные личностныеособенности самого автора, ее порывы навстречу людям и желание познавать мир других – это факторы творческой зрелости и новой степени свободы, которым автор учит своих почитателей.

Никаких «может быть» и «быть может» к ее уравнению жизненного пространства не хочется добавить… Поэтому ее поэзия не вызывает привыкания, несмотря на то, что книга может быть переложена поближе к Душе.