«Буду весьма признателен»

Возможно, что до встречи с ней он и не был таким бездельником. Но однажды – Марина возвращалась с работы домой – они случайно столкнулись на улице и с первого взгляда полюбили друг друга. Вернее, полюбила она, потому что Василий Петрович если и был способен на любовь, то только к себе самому. Правда, большого значения это не имело, поскольку чувства Марины с лихвой хватало на двоих. Но будь на ее месте любая другая женщина, то и она не осталась бы равнодушной при виде такого красавца!

 С того памятного дня Василий Петрович, без раздумий перебравшийся жить к Марине, как сыр в масле катался. Вот и сегодняшним утром, проснувшись, вставать с кровати не спешил, и лишь изредка, приоткрыв один глаз, шевелил роскошными усами. Но голод – не тетка, и Василий Петрович, учуявший запах свежеприготовленных битков, спрыгнул с кровати и сладко потянулся, после чего не спеша направился на кухню. А минуя гостиную, не забыл полюбоваться отражением в зеркале: и годов уже вроде бы немало, а он по-прежнему стройный и подтянутый, кто ж от такого откажется?!

Марина баловала Василия Петровича как могла, но Дарье Аркадиевне – ее матери – такое отношение к откровенному тунеядцу было не по душе.

– Да гони его в шею, бездельника! Ишь, устроился! – частенько ворчала она.

Но Марина, имея от природы строптивый характер, к словам матери не прислушивалась никогда.

– Кушать будешь? – ласково спросила она у Василия Петровича, снимая битки со сковороды.

В ответ он пробурчал нечто невразумительное, что вполне можно было расценить как согласие, и степенно подошел к столу. Но какой конфуз! Василий Петрович с недоумением уставился сначала на тарелку, потом на Марину. Каша со вчерашней рыбой?! А битки для чего жарятся?

– Зажрался! – удовлетворенно заметила Дарья Аркадиевна.

– У него просто ещё не проснулся аппетит.

– Зажрался! – упрямо повторила та.

– Потом поест! – отмахнулась Марина, и подхватив блюдо с битками, направилась к холодильнику.

За ней вприпрыжку Василий Петрович, куда степенность девалась?!

– Битки – на обед! – строго сказала она и захлопнула дверцу холодильника перед самым его носом, чуть голову не прищемила! – Мне пора на работу. Проводишь?

Но Василий Петрович гордо остался на месте, прижавшись щекой к холодильнику.

– Ну, как хочешь, – пожала плечами Марина.

А когда вечером вернулась домой, он впервые не встретил ее у порога. Дверь открыла Дарья Аркадиевна.

– А где же Василий Петрович? – встревожилась Марина.

Не ушел ли часом из дому, обидевшись? Такую страшную потерю ей не пережить!

– Да все там же! – успокоила ее мать. – Возле холодильника. Битки требует. Уж я звала его к столу, звала, но не явился, тунеядец. Только вопил дурным голосом.

Напуганная Марина бросилась к холодильнику, где и застала Василия Петровича в прежней позе. Увидев ее, он истошно заорал. Сердце Марины упало: усы Василия Петровича защемило дверцей, а взгляд был полон ненависти. Дрожащей рукой она открыла холодильник, и злой, как собака, Василий Петрович опрометью метнулся под диван. Выйти оттуда он не пожелал даже тогда, когда полная раскаяния Марина принесла миску с мелко нарезанным битком. Не помогли и уговоры Дарьи Аркадиевны – полночи из-под дивана слышалось заунывное мяуканье. Впрочем, к утру мясо благополучно исчезло: смилостивившийся Василий Петрович решил, по зрелом размышлении, не оставлять бедных женщин без надежды на прощение.

Хотя, конечно, его надо еще заслужить.