«Кто б знал тогда, какое шапито…»

только не кричи на него, уже не кричи,

он и так у меня панически любит ночи.

днем с огнем бывает, а ему хоть бы хны,

тишиной любуется, в тишине пропадая,

когда все подступы к дому окружены

то ли снегом опавшим, то ли слов дикой стаей

по гринуэю

на опавших яблоках бабочки нимфалиды царят,

много их в этом году, как, наверно, в самом китае.

разлетаются фейерверком, если заходишь в наш сад,

очарованный огоньковой немыслимой стаей.

а под вечер где они прячутся, обретая приют?

когда луна зажигает рыжий бумажный фонарик,

в тишине распустившейся кажется, что их не найдут,

лишь бы только катился по орбите яблочный шарик.

цифры складываются со всем остальным до нуля,

сколько по гринуэю отпущено всем летающим?

это опавшие яблоки, может быть, ты и я,

или просто отсчет утопленников утопающими?

*

вырастает осень из сношенных за лето шлепок,

из заляпанного португальским вином любимого сарафана,

вылупляется из потрескавшейся жары, как цыпленок,

выбирается из ракушек, лежащих на самом дне чемодана.

и сразу за дело: чертит пунктиром улетающих стай оси,

чтоб до лета убрать отпевший, отыгравший свое реквизит,

кроет тучами небо, потому что на дух его не выносит,

разбегается ветром, выгибается ливнем, листвой горит.

с каждым днем становится все сильнее и вездесущей,

вдыхает тепло, выдыхает – сладковатую пустоту,

обнажая вой далеких сирен, в никуда зовущий,

когда ты от меня уходишь в ее темноте поутру

*

ой да не вышла она берегами

а глубины на нее так и вовсе не напасешься

в три погибели сложилась что твой оригами