«Никому на земле нет дела, что мы - одни...»

Рядовой

 

                                             Всі готові сприймати смерть, якщо це буде не з ними.

                                                                                                    Сергей Жадан

 

Пока наши тучи свой сохраняли цвет,

Мы были единым целым, как «да» и «нет».

Мы прятали в сердце страх, как смешной реликт.

На мордах у нас светился единый лик.

 

И всё было ясно: «мы» и «они». Они, –

Естественно, тьма и сумрак.

А мы – огни.

Наш сладостный свет крошился, как пуд халвы:

Хватало на командиров и рядовых.

 

Хватало на всех. А после пришёл конвой.

И первым опять подставился рядовой.

Оно и понятно: он же – не так умён,

А мы пригодимся (сотням чужих знамён).

 

Смотри, они реют. Вон их, полным-полно!

А что рядовой? Мы снимем о нём кино,

Напишем стихи о страстной любви к своим…

 

Помилуй, Господь.

Оставь меня рядовым.

 

19 февраля 2015 г.

 

 

 

 

Счастье: попытка определения

 

                                                Свобода ? это когда забываешь отчество у тирана.

                                                                                            Иосиф Бродский

 

Безымянная, будто в детском кино, звезда

Спит на двенадцатом этаже, но не снятся сны ей.

Наконец-то я понял: счастье – это когда

Из волонтёрских мобильных, стирая слово «война»,

Исчезают кликухи и позывные –

 

И появляются имена.

 

Имена твоих близких друзей и дальних знакомых:

Всех, кто с тобой остался. Всех, кто тебя покинул.

Даль разрастается, как саркома.

Дождь, опадая с веток,

Бесшумно ползёт по Киеву,

Как выходец с того света.

 

Наконец-то я понял, что обрету покой

После того, как они заколотят

И пустят вниз, дождевой рекой,

Самый последний гроб

С ещё тёплой душевной плотью,

Расстрелянной прямо в лоб.

 

Вот тогда, моё счастье, у нас наступит своя весна.

К тому времени наши мышцы

Станут тоньше хвостика мыши.

Но весна всё равно наступит: она

Поведёт нас к Востоку ? за болью и былью.

 

И мы, удивившись, заметим:  мы же

Исчезаем из наших мобильных,

 

Как волонтёрские имена.

 

21 февраля 2015 г.

 

 

Двое

 

Когда Иуда будет умирать,

Выхаркивая желчь воспоминаний

И комплексов, ? он к ложу позовёт

Не Понтия Пилата, но Христа.

 

Друзья Иуды – трепетная рать –

Опять замкнутся в комнатной нирване.

Мобильные отключатся. Черёд

Событий – предсказуем. Маета

 

Людских поступков меркнет перед тьмой

Болезни и просветом суицида,

Когда болеть – уже невмоготу

И некому лекарства оплатить.

 

Придёт Христос – красивый и немой,

Как медсестра в разгар аппендицита,

Молчанием наполнит пустоту

И даст немного денег – на «пропить»,

 

Поскольку медицина здесь, увы, ?

Бессильна. Вопреки законам детства

Иуда будет, скорчившись от мук,

Корить Христа ? за горсть своих монет;

 

За то, что Крест стал символом молвы –

Той, от которой никуда не деться

Ни бедному Иуде, ни Тому,

Кто просто шёл и выполнял обет.

 

История знакомая, мой друг.

Её тираж, к несчастью, повторяем,

Как хит о миллионе алых роз,

Как с пищеводом слипшийся хот-дог;

 

Как руки, замыкающие круг;

Как истина, что «ценим, лишь теряя».

 

… В любом из нас – Иуда и Христос

Проявятся, когда наступит срок.

 

24 февраля 2015 г.

 

 

 

Монолог Джордано Бруно

 

Галилео, мой друг, ты  ? вдвое хитрей меня.

Из галактик к тебе слетаются звёзды-вестницы.

Я хотел бы, как ты, кивком избежать огня,

Чтобы после сказать: «И всё-таки, она вертится!»

 

Я хотел бы, как ты, смешком одурачить суд:

Их невежество, их величество твердолобое.

Притвориться, что ты – их пряник, движок, хомут.

Подыграть им, отсрочив час своего надгробия.

 

Попытаться понять их коды и номера:

«Люди ? братья», и «всяк ? мастак на свою позицию».

«Думай шире», ? меня учили профессора.

«Будь покорнее», ? говорили мне инквизиторы.

 

«Мерь объемнее ? наставлял меня мудрый йог. ?

Видишь, сколько дорог? На каждой – своя изюминка».

Я ответил, что у меня ? только пара ног

И они направляют шаг на одну, безумную.

 

Там, где площадь Цветов, там пламя – всегда алей:

На кострах вырастает свежее поколение…

 

Не читай меня.

Не жалей меня, Галилей!

Знай: душа – бесконечна. Это и есть – Вселенная.

 

27?28 февраля 2015 г.

 

 

Мистика для собак

 

Помнишь, малыш, нам было по десять лет? ?

Ты говорил с собаками на пали

И получал от них неплохой ответ:

Мы и собаки спали в одной пыли.

 

Помнишь тот город – с будками вместо крыш?

Там, говорят, война и полно зверья.

Там, говорят, ты умер... Но я, малыш,

Знаю, что ты – живой, а погиб здесь – я.

 

Впрочем, какая разница – кто и где?

Главное, мы навеки – и навсегда.

Ветер разводит музыку по воде,

И на пали, как псина, поёт вода.

 

А за Собачьей речкой – растут коты:

Жирные, будто дрожжи прошедших дней.

Кто-то до дрожи Родненький с высоты

Смотрит на них, поскольку Ему видней.

 

Детство эпохи – вечный священный бунт:

Первый, кто лёг на плаху, – навек спасён.

Помнишь, малыш, когда мы играли в будд,

Мы, как собаки, знали о мире всё?

 

Мир протянул нам лапу – и был таков:

Маленький Джим большого, увы, не спас…

 

Помнишь, малыш, нам было по сто веков? –

Жаль, что собаки опередили нас.

 

4 марта 2015 г.

 

 

 

 

Women

 

Видно, что-то совсем неладно в моей стране.

У меня по весне –

Три капельки на окне.

Третий день, как дождит. Я письма пишу жене.

У меня есть жена. Жена моя – на войне.

 

Идиотский вердикт: жена моя – волонтёр.

У меня есть сосед. Он молча окно протёр

И рассеянно брякнул, выдержав разговор:

«У меня есть жена. Она – боевой майор.

 

А твоя, что твоя? – Вернётся через три дня.

А моя, что моя? – Она за чертой огня.

Если с ней что не так, братишка, ? то нет меня».

Погрустил, покурил и вышел, как порчу снял.

 

Я сижу и злорадно думаю: «Повезло».

Мне? Ему ли?

Дождю ли, бьющему о стекло?

Бесноватой соседке? Дворнику с помелом?

Пацану за стеклом, которому всё – облом?

 

А жена не звонит. Не ливень ? а семь морей.

Я не знаю, она в Днепре?

Или не в Днепре?

Кто играет? Какие правила в их игре?

И зачем я смотрю в окно о такой поре?

 

Было время, она ходила на прощу в Крым.

Перед ней замирали гопник и караим.

По ночам она пела: «Если гореть – горим!» ?

Не учтя, как смешно и страшно – гореть вторым.

 

Но добро в этом мире – всё же сильнее зла.

Возвратилась жена, пока что целым цела:

Плачет, скачет по кухне с плеером:

«Ла-ла-ла»…

 

Я не выдам ей, что соседская – умерла.

 

9 марта 2015 г.

 

 

 

 

Седьмой А

 

Я благодарен Богу за всё, что со мной случилось.

За первую мою страсть из седьмого А.

Она не любила танцы.

Она хорошо училась

И примеряла дома бабушкины боа.

 

Благодарен за СМС-ки, схваченные зубами, –

Кроличьими зубами с их первобытной цепкостью.

За книги о крайнем Севере.

За грёзы об Алабаме.

За то, что меня крестили в Автокефальной Церкви.

 

Я благодарен Богу за Станиславскую площадь,

Куда приходили воины, позвякивая медалями.

От их наивной усталости становилось намного проще

Покорять баррикады и осваивать дали.

 

Я благодарен Богу за первую революцию:

Кажется, это было еще при Махатме Ганди.

Это я выпаривал соль.

Это я добывал моллюсков

Со дна Индийского океана, в который никто не гадил.

 

Я благодарен Богу за семейные отношения:

За всё, что в них было светлого и постыдного,

Когда моя голова, не удержавшись на шее,

Колобком покатилась прочь из тепла и тыла.

 

Также я благодарен за то, что ушёл с войны,

Чтобы снова туда вернуться, когда отыграют марши.

За то, что я до сих пор не верю, что все равны,

Потому что весна – моложе,

А осень – старше.

 

Я благодарен Ему за грипп и туберкулёз.

За то, что не всякая Хиросима кончается Нагасаки.

За то, что смех иногда бывает сильнее слёз.

За то, что нет бескорыстней слёз, ?

Чем в глазах собаки.

 

За все свои вклады, долги, расплаты.

За мужество встать и соблазн упасть.

 

За свою последнюю страсть из седьмой палаты,

Как две капли воды не похожую

На первую мою страсть.

 

12?13 марта 2015 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Человек с тысячью глаз

 

                          Елене Ломачинской

 

Мои глаза принадлежат ребёнку.

Я вижу кровь из матки на простынке.

Мой первый крик, пронзительный и звонкий,

Смешит роддом…

Медведь плывёт на льдинке.

 

Мои глаза принадлежат подростку.

Я вижу бутсы на лотке китайца

И портсигар с отцовской папироской ?

Я обречен метаться и скитаться.

 

Мои глаза принадлежат студенту.

Я вижу списки тех, кто был отчислен

На третьем курсе.

Изощрённый ментор

Выносит мозг, стремясь его очистить.

 

Мои глаза принадлежат солдату.

Я призван в бой в одной ночной пижаме.

Я вижу ствол чужого автомата,

Раствор на хлорке и куски сержанта.

 

Мои глаза принадлежат поэту

И выражают странную способность

Глядеть во тьму и видеть прочерк света.

Я гол и бос.

Осталась только совесть.

 

Мои глаза принадлежат пророку.

Я видел всё.

Теперь я вижу пчёлок.

Они гуртом прилипли к банке сока, ?

Я сок не пил, но мне хватает чёток.

 

Мои глаза принадлежат скелету.

Я вижу крышку с розовой обивкой.

Зимой здесь – тишь.

Поминки только летом:

На них поют, но это не обидно.

 

Летят века. Сменяются колена:

Троянцы, греки, арии, дравиды…

 

Мои глаза принадлежат Вселенной.

Их тысячи.

Но каждый ими видит,

 

И постигает новые законы,

И открывает старые картинки:

Алеют койки. Святятся иконы.

Бомбят роддом…

 

Медведь плывет на льдинке.

 

26 марта 2015 г.

 

 

 

Писатель после революции

 

                            Посвящается Милану Кундере

 

1

 

На вселенской доске жизнь и смерть ? просто тряпка и мел:

Мы стираем друг друга, как свастику перед уроком.

Я теряю всё то, чего я никогда не имел, ?

Ты боишься зеркал, но меня называешь уродом.

 

Здесь никто не хотел этой адской комичной войны,

Но кричали «Ура!» ? и хватали продажные флаги.

Полоумная дрянь, озаботившись благом страны,

Утверждала, что кровь есть вода,

Что течет сквозь фаланги.

 

И поэтов вели.

И всучив микрофон, будто кляп,

Затыкали им честь, приказав оглашать то, что надо.

Сквозь косметику рифм проступали подтёки от клякс,

И от них в дурдомах арестанты крушили ограды.

 

Был, естественно, бунт.

Бесполезный, безжалостный бунт.

Из него, как из пены, рождались тираны и дети,

Из-под ног у богов выбивая скамеечкой грунт...

 

И за эту петлю лишь поэты и были в ответе.

 

2

 

Меня окружали сотни.

Потом ? десятки.

Остались (как я и чувствовал) ? единицы.

Счастливые дети наций играют в прятки:

Их маленьким злым сердцам ничего не снится.

 

Меняются власти, сходят с ума режимы.

Мы дали свободу тем, кто её не стоил.

Над миром летит Жизневский с душой Раджива.

Правдивых овец под марш загоняют в стойло.

 

Сансара бежит по кругу усталым пони,

И Шива с небес бросает ему объедки.

Героев так сильно чтут, что уже не помнят

(Как правило, культ ? важнее его объекта).

 

Меня окружали ? фаны. Потом ? шпионы.

Потом ? добровольцы. И под конец ? собаки.

Бесхитростный город бодро сверкал неоном,

Жёг шины, пил чай и складывал деньги в банки.

 

И было всё милым, нежным, фривольным, сладким.

И было всё верным, стойким, смешным, хорошим.

 

Меня окружали сотни.

Потом ? десятки...

 

Когда единицы кончатся, ?

Я вас брошу.

 

Херсон?Одесса, 10?13 апреля 2015 г.

 

 

 

 

Эдельвейсы

 

                                                         Облачная гряда

                                                         Легла меж друзьями… Простились

                                                         Перелётные гуси навек.

                                                                                          Мацуо Басё

 

Мне пора уходить.

Я и так уже здесь засиделся.

Я принёс вам всё то, что имел: книгу, торбу и меч.

И своё бусидо, и своё христианское детство,

И все вены земли, вдоль по рекам которых вам течь.

 

Я принёс вам любовь – ту, что вы обратили в забаву.

Я вам правду соткал – ту, что вы перешили на ложь.

Я добыл вам свободу, ? но вы её сделали правом

Убивать за свободу того, кто на вас не похож.

 

Мне и вправду – пора.

Не держите меня на пороге.

Побратимы мои, дорогие мои палачи,

Не вливайте в меня свои страхи, грехи и пороки:

Я – порожний сосуд, сквозь который струятся лучи.

 

Эти токи небес. Эти нервные ткани Вселенной.

Эти пальчики звёзд, что над пропастью мира дрожат.

Я желаю вам сил ? пережить пятьдесят поколений

И построить страну по моим дармовым чертежам ?

 

Тем, что вы по столу разбросали под спирт и селёдку,

Когда пили за всех, кто вам дорог (включая меня).

Мне пора уходить:

Там, вдали, белокрылая лодка

По разбегу заменит убитого вами коня

 

И умчит меня в край, где на склепах цветут эдельвейсы;

Где из чаши для сбора налогов берёзовый сок

Пьёт задумчивый Кришна, сидящий с коляской на рельсах,

 

А в коляске звенит погремушкой Софиевский Бог.

 

29 апреля 2015 г.

 

 

 

Медузы

 

Когда на исходе фильма,

Где в ужас придёт Хичкок,

Меня, докурив до фильтра

И выплюнув, как бычок,

 

Родная страна забросит,

Боясь, что прожжёт ладонь, ?

Я солнцем раскрашу проседь

И молча уйду в огонь.

 

И будет огонь прохладен,

С водой заключив союз,

И в ней среди мхов и впадин

Я встречу святых медуз

 

И стану на них молиться,

Как предки островитян

Молились камням, и птицам,

И бабочкам, и костям.

 

А где-то за дальним дымом,

За гарью, за горькой тьмой

Вчерашние побратимы

Меня позовут домой.

 

И буду я возвращаться,

Но медленней, чем всегда;

И будет мне вслед на счастье

О море шептать звезда.

 

В том доме, пропахшем дустом,

Я выпью солёный яд,

 

Уверовав, что медузы

Меня позовут Назад…

 

19 мая 2015 г.

 

 

 

 

Бабушка (Молитва за Бога)

 

                                             Есть особая прелесть

                                             В этих, бурей измятых,

                                             Сломанных хризантемах.

                                                                    М. Басё

 

Никому на земле нет дела, что ты – один,

Потому что чем больше воли ? тем больше вони:

Всякий шут тебя вынуждает сидеть на троне.

Всякий брут тебе шепчет:

«Радуйся, господин!»

 

Никому на земле нет дела, что ты – одна,

Как бывает одна ответственная студентка,

Когда пишет диплом,

А парень гуляет с девкой,

Прожигает по барам деньги и пьёт до дна.

 

Никому на земле нет дела, что мы – одни:

Всей чахоткой страны ? от Азии до Европы.

Ни Москва, ни Брюссель не станут лечить сиропом

Наш духовный бронхит…

Не веришь? ? Изволь, дыхни!

 

Никому на земле нет дела, что я – одно

Только с Космосом:

Пусть Отчизна, и вождь, и дева

Мной любимы, но я от них ухожу налево,

Потому что там сад – и бабушка в кимоно.

 

Каждый вечер она выходит на свой порог –

Согревать от снегов измятые хризантемы.

Как бамбук, у неё на крыше растёт антенна,

Чтобы слышать всех тех, кто болен  и одинок.

 

По утрам, распуская крылья цветных гардин,

Она варит зелёный чай из опалых листьев

И летит в небеса –

За Господа помолиться…

 

Никому на земле нет дела, что Он – Один.

 

3 июня 2015 г.

 

 

 

 

Баллада о нашем трамвае

 

                          Актёру Андрею Морозу

 

Мир без войны – огромен, как каравай,

Мандала, бублик, блюдечко, анаша…

Мир без войны – прекрасен,

Как тот трамвай,

Где за студента пьяного без гроша

 

Платит девчонка с крашеной хной косой,

Чтобы за это он ей достал Луну.

Мир без войны – святой, холостой, босой:

Он ? бесшабашен, даже идя ко дну.

 

Он ? бесподобен, как молодой актёр-

Трагик, когда комедия – путь во мглу.

Он – благороден, как полоумный вор,

Банковский фонд раздавший всему селу.

 

Он – бесконечен, как переводы Вед,

Если бы их в трёхстишия сжал Басё.

Он – бессердечен: не потому, что нет

Сердца – напротив:

Сердцем здесь стало ? всё.

 

Шапочку растафари надел педант.

Хиппи с трудом, но влез в деловой костюм.

Время прогулки в сад перепутал Кант,

Будто студент, забывший в трамвае ум.

 

Трусость быть добрым – худший из страхов. Не

Спорь со мной! – Я прошёл свою карму драк.

Мир без войны я видел вчера во сне…

 

Ты Его тоже видел…

Признайся, враг.

 

13 июня 2015 г.

 

 

 

 

Кант

 

               Владиславе Пилипенко (Донецк)

 

Иммануил не ждёт от судьбы наград.

Иммануил не вернётся в Калининград. 

Чтобы вернуться, надо

Сменить башмаки на берцы:

Башмачник Иммануила расстрелян

Под ратушей Кёнигсберга.

 

В доме Иммануила царит аврал:

Там поселился свадебный генерал.

Пишет депеши, разводит крыс,

Обращает девчонок в баб…

В доме Иммануила – военный штаб.

 

Над домом – всё то же небо и Млечный Путь.

Иммануил пытается вспомнить хоть что-нибудь:

Стада недоеных звёзд – единое Божье вымя.

Могила Иммануила –

Так именита, что потеряла имя.

 

Возле дома – гимназия.

Школярка с дырявым ранцем:

Дырки от бубликов, дырки от пуль,

Дырки от дефлорации.

В ранце – нет ничего, кроме сэндвича и тротила.

Школярка всё ещё любит Иммануила.

 

Она звонит ему раз в неделю

По вторникам или средам

С воплями: «Иммануил!

Ты – беженец! Ты нас предал!

Нас здесь всех убивают

За то, что мы – «не такие»,

А ты плывёшь себе звёздным морем –

Семь футов тебе под килем!» ?

 

И тут же бросает трубку,

Не прощаясь и не простив.

Она давно забыла моральный императив:

Когда по цене свободы на вокзале сбывают ксивы,

Категорические императивы

Теряют силу.

 

Но дом стоит ? как собор.

Как снайпер над головой.

Ограбленный дезертирами.

Обшарпанный, но живой.

Дом превратился в призрака.

Дом превратился в зомби.

Дому вообще плевать, что он трижды взорван.

 

Дом Иммануила будет стоять, пока

Руки Иммануила помнят его бока,

Помнят его подсобки.

Помнят его подвалы…

 

Философию гимназистки.

Философию генерала.

 

29 июня 2015 г.