Рассказы

Неудачное свидание, или Почему мужчины и женщины ссорятся

Рассказ

Я точно знаю, почему мужчины и женщины ссорятся. И, поверьте, на это есть только одна-единственная причина, всего одна… Вы не верите… А я знаю о ней с тех пор, как мне исполнилось шесть лет…

- Как ты могла? Ты же… Ты же… Ты же – девочка!

Я стояла, обреченно опустив плечи, на крыльце нашей дачи. Дачей наш домик можно было назвать с натяжкой – обычная сельская изба; к моему детскому сожалению, не на курьих ножках, арендованная моими родителями на лето у какой-то дальней родственницы, чтобы я подышала свежим воздухом перед тем, как окунуться в школьные будни «первоклашки».

С моего, когда-то розового, платья стекали ручейки грязи. Пыль, смешанная со слезами, была растерта кулачками по щекам, и моя курносая мордашка превратилась в лицо индейца, вышедшего на тропу войны. В левой руке я сжимала железную желтую лопатку, предназначенную для раскапывания подземных туннелей гномов, а правой крепко держала за ногу, вниз головой, любимую куклу Барби, выкупанную в луже вместе со мной. Ее голубые стеклянные глаза, наполненные грязной водой и обидой, уставились на мою маму. В своих чувствах мы с Барби были солидарны. Мы обиделись. Мы не виноваты. Мы молчали.

Мама тряхнула меня за плечи, и мокрые косички больно хлестнули по лицу. Вжик, вжик. Красный бант, синий бант мелькнули перед глазами. Разного цвета, не просто так, а как знак моей неординарности и непохожести ни на задиру Таньку с соседней улицы, ни на плаксу Людочку, завязанные со стратегическим расчетом - привлечь внимание рыжеволосого Сережки. Бантики не помогли. Внимание Сережки пришлось привлекать другими более жесткими методами.

- Где ты нашла лужу в такую жару? – мама перестала меня трясти и строгим голосом задала конкретный вопрос.

Я усердно рассматривала грязные пальчики, торчащие из атласных сандалий, цвет которых уже нельзя было ни определить, ни восстановить, и не собиралась отвечать на глупые вопросы взрослого человека. Разве не понятно, что лужу можно и самому сделать. Для этого дождь в селе не нужен. Вон кран прямо на улице.

- И вообще, зачем ты надела платье, купленное для праздника? Ты же взрослая уже! В школу скоро! - продолжала допрос мама, при этом демонстративно смотрела куда-то поверх моей головы.

Я надула губки. Как сама, в театр с папой, - наряжается часами, а у меня, может быть, свидание с Сережкой было запланировано, а он…

Мои глаза наполнились слезами, как будто туда попало мыло. Я всхлипнула раз, второй, и уже не смогла остановиться, и зарыдала во весь свой шестилетний голос:

- Это… это… Се… Сережка толкнул…

Мамины глаза тут же сузились, сверкнули молнии, лицо вытянулось, губы сжались в одну тоненькую ниточку, и она стала похожа на тигрицу, защищающую своих малышей, чего я побаивалась. Я замерла и покрепче сжала в ладошке ногу Барби. Мама резко дернула меня за руку и потянула со двора. Железная лопатка с грохотом покатилась с крыльца.

- Нет, я этого так не оставлю! Он же мальчик! Как можно девочку бить?!

- Толкать, - попыталась я исправить ситуацию, но мама не хотела ничего слышать и тащила нас с куклой, грязных и растрепанных, уже вдоль улицы. Некогда белокурые волосы Барби, которые я так любила завивать и укладывать в причудливые прически, подметали дорожную пыль.

Мы ворвались, как ураган, в маленький сельский двор, заполненный нашими с Сережкой сокровищами. Посреди двора, под яблоней, как в сказке об Аленушке и братце-козленке Иванушке, возвышалась белобокая печь. Мама Сережки пекла в ней вкуснючие пирожки и томила в горшочках молоко , такое желтое-прежелтое и пахнущее хлебом. Рядом возле стопки дров валялись спущенный мяч-колобок, корзинка Красной Шапочки с желудями, волшебное перо, выдранное Сережкой из соседского гуся, ящик-сундук с картой пиратов и еще куча машинок и кукол, применение которым мы придумывали в зависимости от количества колес и конечностей, что у них остались.