«Сто сорок справок», рассказ

Еще одна справка (красивая, на зеленоватом гербовом бланке) заняла свое законное место в папке. 
Чувство покоя никак не желало возвращаться ко мне. Где же я все-таки лежу? Вспомнилось о морге. Бррр! Меня сковал холод, будто я и вправду окоченел на ледяном столе прозектора. Чтобы меня не заставили долго ждать в мертвецкой, я сунул степенному красноносому санитару мелкую взятку. Никогда прежде я не получал желаемого с такой молниеносной скоростью. Кто-то мне уже говорил, что самое четкое место на земле – это морг. И люди там работают душевные. Наверное, оттого, что знают – все без исключения рано или поздно станут их пациентами.
В моей папке лежало уже три справки. Однако меня продолжали терзать смутные сомнения. Я гадал, сколько похожих справок мне придется добыть. Во мне проснулся бюрократ-коллекционер. Я боялся превратиться в   неизлечимого справкомана. Разноцветные печати и размашистые подписи начальников непреодолимо влекли меня. Новая страсть пугала. Но я не из тех, кто останавливается на полпути.
Справка из морга ничто без справки с городского кладбища. Вот уж где пришлось попотеть. Кладбищенское начальство реагировало на внешние раздражители так вяло, словно было давно мертво, похоронено, эксгумировано и поставлено на должность, чтобы своим тупым бездействием охранять покой усопших от их чересчур живых родичей. На кладбище оказалось сто тридцать четыре участка и колумбарий.
Директор одарил меня долгим печальным взглядом мутных судачьих глаз и принялся методично выписывать 135 справок с поименным перечислением всех захороненных. Только теперь я понял, что такое сквозной  метод исключения! Главное, мне и возразить было нечего – сам напросился и имел право только нервно барабанить пальцами по своей папке. Тем не менее тягомотный процесс привел к неожиданно хорошему результату. Примерно на сто тридцатой справке во мне созрела уверенность, что я лежу где угодно, но не на кладбище. Я был близок к экстазу.
Но это, поверьте, совсем не конец охоты за справками. Думаю, мои пререкания с жадной проводницей купейного вагона поезда «Черноморец» можно опустить. К моменту получения  справки, в которой значилось, что я не лежу на верхней полке в храпящем и звенящем ложечками в стаканах купе, мои нервы закалились, как сталь. И попытки проводницы отказать в моем законном требовании потерпели фиаско. Я торжествовал, умножив свое собрание справок.
Но оно было бы неполным без письменного свидетельства от спасателя  коммунального пляжа «Аркадия» в том, что я не лежу на топчане под желто-зеленым зонтом. Детина-спасатель, нужно отдать ему должное, оформил документ так по-спортивному резво, что я даже не заметил, как очутился в дребезжащем стареньком трамвайчике с драгоценной папкой под мышкой.
Теперь мне оставалось лишь обзавестись справкой от бывшей любовницы с подтверждением, что я лежу не в ее порочной постели, где мог оказаться чисто гипотетически.

Неожиданно я нашел себя перед громадной облезлой дверью, показавшейся мне очень знакомой. Дверь открыла растрепанная толстая пенсионерка с аптечным флакончиком в руке. В нос ударил запах валерианы, а в голову – обрывки давних воспоминаний. Грязные обои с розовыми бабочками, громко капающий кран, пластмассовый рожок для обуви с головой Мефистофеля.
– Явился, не запылился, – буркнула пенсионерка и втащила меня за руку в коридор. 
Так и есть – и бабочки, и кран, и Мефистофель – все на своих местах. Показалось, что ловушка захлопнулась и мне никогда не выбраться из этого узкого душного коридора.
– Ты ли это, милая? – пробормотал я.
– Кого еще ты ожидал увидеть в этой дыре? Шерон Стоун? Это я здесь, вечно я и вечно одна. Заходи уж, раз приперся.
– Я, собственно, за справкой…
– А где цветы, тортик, бутылка? По дороге потерял?
– Потерял, – зачем-то соврал я.
– Серьезно? А подарок тоже потерял? За столько лет мог бы принести хоть что-нибудь ценное.
– За сколько лет? 
– Тридцать один год и три месяца ты где-то шлялся, голубчик, – фальшиво захныкала она. А глаза ее загорелись прежним, хорошо мне знакомым огнем. – Подарка, значит, не будет? Ну да ладно. Всегда ты был жмотом.
– По поводу справки… – напомнил я робко.
– Какой справки?
– В том, что я не в твоей постели…
– О моей постели вспомнил? – закричала она, подбоченясь, как базарная торговка. 
Ее похожие на сдобное тесто щеки затряслись.
– Пышечка моя! – попытался я подольститься.
– Снова ты за свое. Придумал невесть что, лишь бы попасть в мою постель на шару. Не выйдет! – Толстый палец замаячил перед моим носом.
– Порадуй справочкой! – заскулил я.
– Неужели до такой степени захотелось? – опешила она. – В нашем-то возрасте? Да и худенький ты стал какой-то…
До меня дошло – жалеет.
– Все возрасты покорны… справкам, – сморозил я.
– Ладно, раздевайся, полезай под одеяло, а то тут прохладно, того и гляди, ревматизм подцепишь. – Она казалась чуточку растерянной. – Тряхнем стариной, чтобы было что вспомнить, когда Безносая явится. Подружки  не поверят! В мои годы и с моей комплекцией мужик случился! Еще и мой бывший! – Она захохотала молодым заливистым смехом и, к моему ужасу, сама начала раздеваться.

Неимоверных усилий мне стоило уговорить ее надеть обратно фартук и  отпустить меня восвояси. Справки, конечно, от престарелой гарпии я не добился. Но тут и без справки было ясно, насколько я далек от аморальных похождений юности. Друзья! Никогда не ищите встреч с  забытыми пассиями! Это может быть опасней контакта с шаровой молнией!