«Только не рыженькая», повесть

Повесть

1

 

У деда день рождения.

Все семейство в сборе. Круглая дата. Девяносто лет. Что тут сказать? Дед есть дед, он, как дуб, как гора и молния за горою. Руки деда вечно пахнут машинным маслом, пылью и дождем. В свои девяносто он и сплясать может, и анекдот забористый рассказать, и послать кого надо крепко может, если понадобится. Одним словом – дед наша гордость. Стержень семейства.

Дед знает всё. Он и войну прошел, и писарем в секретном штабе был, и инженером, и электриком, и на турбазе трудился, и таксистом в девяностые приходилось подрабатывать, и в парке аттракционов он работал, и почтальоном, и даже диктором на телевидении. Чего он только не знает, где он только не был. И землю купил, и дом построил, и за машиной до сих пор собственноручно ухаживает, и скотину в чистоте держит, и сам огородом занимается, и по дому хлопочет: все у него чинно, ладно. Крепкий хозяйственник, а слово скажет, хоть бери да записывай за ним. Афоризмами говорит.

Бабка от деда не отстает. Стол от еды ломится. Учтены все гастрономические предпочтения, приборы разложены в лучших традициях: и салфетки белые под каждой тарелкой, и фужеры, и баранина, и курица, и свинина, свежие овощи с огорода, и картофель в мундирах, и картофель жареный, и икра из баклажанов, хлеб черный бородинский, и хлеб кукурузный домашний, и фасоль с луком, и вино у нее на столе.

Семейка наша собралась полным составом. Шумная веселая компания. Старики дают молодым жару. Кричат громче всех. Даже тетка из Парижа приехала – она замуж за престарелого француза выскочила. Вот и он сидит - нос крючковатый, лысый, попивает домашнее сухое из стаканчика и удивленно на родственников своих новых глазеет. Но громче всех, конечно, дед кричит. И не только потому, что он презирает слуховые аппараты. Счастлив он.

Я среди наших самый молодой, и так уж получилось, что еще и единственный наследник семейства. Род Матковских может прерваться на мне, а может и не прерваться, как знать, господи прости. Так что все внимание приковано не к деду, и не к тетке, прибывшей прямиком из Парижа, а ко мне. Так сказать, огромная ответственность.

Все переживают из-за меня.

Понять можно. Ведь женщины у меня как не было, так и нет.

Не знаю, как так получилось.

Давайте, сейчас смейтесь надо мной и кидайте тухлые яйца.

К тридцати годам я девственник.

В наше время стремительных перемен это все равно, как две головы иметь, или хвост, или рога, черт его знает. Черт меня знает, однако всю свою сознательную жизнь женщин я стеснялся. Сторонился.

Что сказать о моих отношениях с женщинами? Так, невинные поцелуи, разговоры ни о чем.

Я мог подставить плечо, чтобы женщина вдоволь выплакалась.

Я мог подставить уши, чтобы женщина вдоволь выговорилась.  

Я мог разинуть рот и похохотать с женщиной над ее не очень смешными шутками.

А если же дело доходило до чего-то более серьезного, я дико смущался и убегал.

Естественно, когда мы собирались с друзьями и обсуждали любовные похождения, я выдумывал красочные истории, врал с три короба про своих несуществующих бывших, призрачных настоящих и фантомных будущих.

Теперь об этом уже можно говорить: я довольствовался порнографией. И порнография меня удовлетворяла. Точнее, я сам себя удовлетворял. Кидайте уже ваши камни, я вижу – вам не терпится.

Меня пугала ответственность и время, предположительно потраченное мною на отношения. Это же надо каждый день с женщиной куда-то ходить – в кино, в боулинг, слушать ее истории, засыпать и просыпаться вместе. А быт? В быту я никчемен и ужасен! Кому такой нужен? Я даже розетку не могу починить. А вдруг стиральная машина сломается, или женщина, упаси бог, захочет какой-нибудь дорогостоящий подарок?

Мне и с самим собой жить душно, чего уж говорить про другого человека. Нет, рядом с собой никого вообразить даже и близко я не мог.

Самое страшное – это дети. Если появится ребенок – можешь ставить на жизни крест. Пиши - пропало. Купания, пеленки, врачи, садики, школы… кто-то боится смерти, кто-то боится чудовищ из романов Лавкрафта, кто-то боится облысения – я же боюсь детей. Как увижу на улице ребенка – жутко становится. Ведь это же такое маленькое существо, вовсе не человек, что оно себе думает, бежит крохотными ножками, падает и плачет… Господи, быть отцом, представлялось мне, это все равно как наказание. Я и за собой с трудом следить могу, как же за кем-то еще уследить?

Работа, дом, дом, работа. Ем что попало, пью что попало. По выходным – футбол, глуповатое кино, пиво и преферанс с друзьями.

С другой стороны, плохого-то я ничего не делал, не воровал, не убивал, не насиловал. Всё по закону. Но этого недостаточно.

Итак, семейка крепко выпила, и начались разговоры. Первым спросил дед:

- Ну, как у тебя на любовном фронте? Есть бабенка?

Все замолчали и на меня уставились.

Я сделал вид, что поперхнулся и закашлялся.

Тетя была безжалостной:

- Я в твоем возрасте уже три раза развелась.

Мама вступилась за меня:

- У него другие дела, ему еще рано!

Подвыпивший отец сказал:

- Ничего не рано.

Я извинился и вышел в прихожую, где меня, как оказалось, уже подстерегали дальние родственники, черт его разберешь по чьей линии.

Родственники перемигивались, хитро улыбались. Они спросили:

- А может, ты из этих?

- Из каких из этих? – спросил я, прекрасно понимая, о чем речь.

- Ну, из этих, которые задницами вертят! – они расхохотались, будто только что была произнесена самая смешная шутка в мире.

Я одарил их презрительным взглядом.

И так весь вечер. Передохнуть практически не давали, каждый советовал свою подругу или дочь подруги, или какую-то там знакомую очень хорошую, и обязательно очень хозяйственную, и непременно очень порядочную девочку, которая безо всяких там сомнений мне подойдет. Ей-богу, все так воодушевились, словно после вечера им деньги заплатят, словно они спор некий заключили.

Дошло уже до того, что они начали представлять моих детей от той или иной особи.

- Нет, дети получатся невысокого роста.

- Нет, с такими носами у ребенка будет некрасивый нос. Посмотри, какой у него нос большой, и у нее большой, не подходит, значит, ему нужна с маленьким носом, желательно – курносая. Это уравновесит… Ага!

- Ее зовут Женечка, она работает стоматологом, а какие блинчики делает!

- Люда сама шьет и одежду продает, у нее фирма, понимать надо.  

- У Наташки красный диплом. Юрист! Что там говорить, полезная профессия.

Причем я уверен, что все их разговоры были сплошным бахвальством. Наверняка у обговариваемых девушек есть парни и завязались крепкие отношения.

Они про них говорили так, вроде те сидели у окошка и покорно ждали, когда же я к ним подкачу.

Ага, держи карман шире.

Женить меня собрались на полном серьезе. Чего уж там – будь я на их месте, тоже бы переживал за себя.

Мне хотелось поскорей уйти, я ерзал на стуле, виновато улыбался и не мог найти повода.

Мама сказала:

- Посиди еще немножко, имей совесть. У дедушки день рождения.

Сестра дедушки строго сказала мне:

- Максим! Женю!

И все расхохотались.

А после пиршества, когда я мыл посуду, дед подошел ко мне и сказал успокаивающим голосом Бога:

- Ты просто попробуй с кем-нибудь. Другого выхода, к сожалению, нет. Так уж устроена мужская природа. Вернее другой выход есть – но он тебе точно не понравится. Посмотри на одиноких мужиков – они как пугала ходят. Позорище. Мертвецы.

- Я не нравлюсь женщинам, - признался я.

- Чушь, - сказал дед. – Ты культурный, обходительный. Все получится. Воспринимай происходящее, как игру, и не бойся. Слышишь – не бойся. Засунь, что полагается, куда полагается, и станешь в сто раз храбрей. Мужиком себя почувствуешь, плечи расправишь. Говорят – это не главное. Я тебе тоже скажу: может, это и не главное, однако жизнь полноценную ты без этого не проживешь.

- Ну, дед… - промямлил я.

Он крепко хлопнул меня по плечу, достал вставные челюсти изо рта и подставил их под струю горячей воды.

 

2

 

Вскоре случилось следующее несчастье: у моей соседки умер муж.

Должен заметить, умер он по своей глупости. В собственной смерти виноват только сам, и возможно, еще немного виновата та скотина, что украла люк по улице Черняховского. Сосед возвращался домой ночью со стадиона, где «Динамо» еле-еле свело матч на ничью, и провалился под землю. Естественно, он горлопанил клубные песни, естественно, в нем плескалось не менее пяти литров пива. И вот он провалился под землю, пролетел шесть метров (кто бы мог подумать, что там так глубоко!) и почил.

Что сказать? Был человек – и нет человека. Ты его видел буквально вчера, не мог и подумать, что ты его не увидишь буквально никогда. Смерть никому не нравится. В смерти правды не ищи. Она подлая, коварная и всегда приходит не вовремя. Человек допел свою последнюю песенку, человек ушел в мир иной. Надо жить дальше.

Вот что я говорил соседке: он был хорошим человеком. Честным, настоящим мужиком. А главное, любил футбол всем сердцем и проявлял должное уважение к напитку богов – пиву.

Я пытался утешить соседку чем только мог. И деньгами, и молитвой, и сопереживанием.

Она зачастила ко мне. Приходила, садилась в кресло и беззвучно плакала, вытирая слезы белым платочком. Я смотрел на ее пышные рыжие волосы и представлял пожарища церквей, я представлял пламя геенны огненной, в котором сейчас купается ее муженек. Дурные мысли, разве эта несчастная женщина заслуживает подобные мысли? Нет, я ее утешал:

- Аня, все хорошо. Все будет хорошо.

Я подносил ей чай и заверял, что она всегда может на меня рассчитывать. В любом вопросе.

Она переспрашивала:

- Правда, в любом?

- Да, - уверял я.

Мне приходилось ее обнимать, она прижималась ко мне огромной грудью, и я старался изо всех сил, лишь бы не выдать своей эрекции.

Забыл сказать – у нее был сын лет восьми. Пашка.

Аня иногда просила меня забрать его из школы или к зубному отвести, или на родительское собрание сходить.

Я все чаще начал бывать у них в гостях. Пашка почему-то сразу невзлюбил меня. Хотя я ему улыбался и сделал пару подарков в виде пластмассового самосвала и пластмассового пистолета.

Однажды Аня пришла ко мне вечером с желтой рубашкой. Она сказала:

- Я хочу отблагодарить тебя и подарить эту рубашку.

В тот вечер она красиво накрасилась, подвела глаза и проделала над своим лицом все эти коварные штучки, которые женщины пускают в ход, чтобы заполучить мужчину.

И, пожалуй, майка приходилась ей слегка тесноватой.

И, пожалуй, она много работала над своими ногами: выглядели они крепкими и стройными. Спортивный зал или домашние упражнения?

Ту рубашку я мигом вспомнил: видел в ней покойного на праздновании Нового года у нашего общего знакомого. Даже лиловое пятно от вина на ней осталось.

- Что это за рубашка? – спросил я Аню, прекрасно зная ответ.

- Купила тебе, - сказала Аня и снова прильнула ко мне грудью.

Боже, да она же была без лифчика, я видел ее соски. Дыхание мое участилось, а сердце металось в грудной клетке, как бешеная горящая птица.

- У меня много рубашек, - соврал я.

- Пожалуйста, примерь, - сказала она.

- Не знаю, мне не особо нравится желтый цвет.

- Ну, пожалуйста, тебе идет желтый, я же вижу… так старалась, целый день тебе подарок выбирала.

Она надула пухлые губки и едва не заплакала. Глаза синие-синие, волосы рыжие-рыжие, цвета планеты Марс из школьного учебника по астрономии.

Она была разбита горем, я не хотел обидеть ее, а уж тем более ссориться из-за таких пустяков не хотел. Я стащил майку и надел желтую рубашку покойника.

Клянусь, она была будто на меня сшита.

Аня хлопнула в ладоши и сказала:

- Какой ты красивый!

- Спасибо! – ответил я.

От рубашки пахло покойником, пивом и потом рьяного футбольного болельщика.

Аня поцеловала меня в щеку, опасный поцелуй, она едва не коснулась моих губ. Аня сказала:

- Приходи завтра после работы к нам на ужин. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое…

В книгах и кино про такие ситуации говорят: мертвец еще остыть не успел, а ты уже со вдовой кувыркаешься.

Ну и что, подумалось мне тогда, жизнь коротка, жизнь бессмысленна, и черт его разберет – что есть любовь на самом деле. Может, это мой единственный шанс в жизни, и пожалуй, рыжая бестия действительно меня любит, или хочет… плевать… судя по всему она способна преподать мне первый незабываемый урок любви… и в дальнейшем я уже не буду стесняться женщин. После таких пышных форм, после груди такой выдающейся я буду чувствовать себя раскованно с любой девочкой. Спасибо Богу за подарок судьбы.

Дедушка будет мной доволен.

И бабушка.

И французская тетка.

И мама с папой.

Да что там: все родственники будут смотреть на меня не как на прокаженного, но как на достойного члена общества.

Да и сам я на себя взгляну по-другому после ночи любви.

Вот же природа с нами фокус проделала! Подумать только, люди на Марс полетели, искусственный интеллект придумали, роботы уже среди нас бродят, на принтере теперь атомную бомбу можно напечатать, а люди все равно глупостями занимаются…

Теперь об этом уже можно говорить: к тридцати годам я продолжал оставаться девственником.

После работы я заскочил в супермаркет, купил бутылку вина и шоколад для маленького изверга. Не заходя домой, я отправился к Ане в гости. Она открыла дверь, крепко обняла меня, поцеловала едва не в губы и приняла кулек. На столе было много пива, квашеная капуста и жареные колбаски. Она спросила:

- Почему ты не в желтой рубашке?

- Решил надевать ее только по праздникам, - соврал я.

- Пожалуйста, пойди, надень ее.

- Может, потом, не хочу на грязное тело…

- Пожалуйста, мне так тяжело после похорон, - попросила Аня.

На ней был розовый халат, который грозил вот-вот распахнуться, и кажется, я увидел вывалившуюся грудь, или мне показалось?! Сосок представлялся мне венцом творения Господа Бога, так хотелось прильнуть к нему губами. Судя по всему, после ужина меня ожидал сладкий стол, и я не собирался делиться сладким с Пашкой… лишь бы молокосос уснул!

Я помчал к себе, переодел рубашку и уселся за стол. Аня двигала ко мне пиво, предлагала колбаски и квашеную капусту. Она даже футбол нашла. Английский чемпионат.

- Может, лучше вина выпьем? – предложил я.

- Нет, тебе очень нравится пиво, - как-то отрешенно произнесла она. – Пиво, колбаса, квашеная капуста и футбол.

Ну, пиво так пиво. Мне и вправду больше пиво нравится. Вино – для романтики, кислятина мерзкая. А пиво – хмельное божество, горький хмель – эликсир молодости, напиток богов. О, сколько хвалебных од я посвятил пиву! Хоть и пил умеренно.

Ну, что за чудо-женщина, эта Аня, настоящая красотка, и знает, как с мужчиной обращаться, как можно было умудриться умереть и оставить ее одну на белом свете?! Ума не приложу.

Я пил пиво, ел колбаски, смотрел футбол, а Аня и слова мне не сказала. Лишь влюбленно поглядывала на меня. Все это время ее малой злобно зыркал на меня, он прятался за диваном, под столом и в шкафу. И где он только не прятался, как обезьянка, как звереныш человеческий.

Его блестящие глаза скакали по комнате.  

Вот что он мне говорил:

- Вы не мой папа.

- К счастью, да, - отвечал я.

- Если бы мой папа был жив, он бы вам в морду дал! – заявил Пашка.

Мне хотелось оттягать его за уши как следует. Или подзатыльник дать, или по заднице ремнем. Чего уж там, пиво медленно, однако уверенно делало свое дело, пробуждало в девственнике воинствующего мужчину.

- Пашка! – сказала Аня. – Как тебе не стыдно! Дядя к нам со всей добротой! Дядя нам помогает… а ты… иди спать бегом!

- Мой папа бы вам нос разбил, и у вас бы кровь фонтаном пошла! – сказал Пашка и спрятался за швейной машинкой.

Я злобно посмотрел в его сторону.

- Папа бы вам руку сломал! – выкрикнул слюнтяй из-за швейной машинки.

Внезапно Аня села ко мне на колени, погладила по волосам и сказала:

- Не обращай внимания, он на самом деле добрый мальчик. Просто тяжело переживает смерть отца.

- Как и мы все, Анюта, как и мы все…

Я набрался храбрости и обнял ее за талию. Она впилась мокрым горячим языком в мой рот и сказала:

- Валик, я хочу тебя!

Валик – так звали ее покойного мужа. Я решил не делать замечания.

- Пошли в спальню? – робко прошептал я.

- Нет, Валик, пускай сын уснет сначала.

- Хорошо, - сказал я, и она снова уселась на свой проклятый стул. Халат ее распахнулся, и она безо всяких стеснений теперь мяла передо мной свои громадные груди, увенчанные прекрасными во всех отношениях сосками.

Маленький негодяй запустил в меня резиновым шлепанцем.

Аня сказала:

- Дай ему по заднице и отправь спать.

- Но как это… я не могу чужого ребенка…

- Не чужого! – вскрикнула Аня, схватила Пашку за руку и подвела ко мне.

- Я не буду… - сказал я.

- Снимай ремень… быстро!

Она стянула с Пашки штаны, и в ее взгляде появилось нечто злое от нечистого, нечто демоническое, что заставило меня снять ремень и пару раз дать молокососу по заднице.

- А теперь быстро спать, - скомандовал я, войдя в роль папашки.

Аня одобрительно улыбнулась. Я ждал, что она начнет действовать первой, и решил ей во всем признаться. Что, мол, девственник и все такое.

Однако она не торопилась. Она сказала:

- Ты бы волосы немного взлохматил.

- Зачем? – спросил я. Тем временем второй тайм подходил к концу. И пятая бутылка пива была почти пустой. И колбаски я все съел.

- Ну так, просто, - ответила Аня.

Я взлохматил волосы, и тут до меня дошло, что покойник вечно ходил с взлохмаченными волосами.

Затем Аня попросила:

- А теперь скажи: закрой рот и дай мне досмотреть футбол, грымза, ухухухуху!

Промолчав, я сделал вид, что этого не слышал. Эрекции как не бывало. Чертовщина начала происходить.

Аня сказала:

- А теперь скажи: ну, раз уж ты мне футбол не даешь посмотреть, так пойду я мусор вынесу и от тебя отдохну, грымза… ухухухухуху!

Аня принесла полупустое мусорное ведро и вручила его мне.

Из спальни я услышал детский плач. Пашка причитал:

- Папа, пожалуйста, не бей маму, папа!

Я взял мусорное ведро и вышел во двор. А ничего другого мне и не оставалось. Мусор я выкинул вместе с ведром и быстренько спрятался у себя дома. На звонки не отвечал, дверь не открывал. История вышла пренеприятная.  

На протяжении недели я избегал встречи с Аней. Как-то вечером я решил проверить почту и увидел от нее письмо.

Она написала:

«Извини, тысячу раз извини. Не знаю, что на меня нашло. Сама была не своя. Это все от горя и бессонных ночей. Больше такого не повторится, Максим, пожалуйста, давай останемся друзьями!»

Стоит ли говорить, что я сам мечтал остаться с Аней друзьями, а более же всего я по ночам, иногда и днем, мечтал о ее грудях, о ногах ее мечтал.

И мы оставались друзьями, несколько раз вместе съездили за покупками, несколько раз сходили в кино, и еще на прогулку в парк. Пашка такой стал, хоть к ране прикладывай. Вежливый, грубить перестал. Спасибо, пожалуйста. В парке я ему сахарную вату купил.

Иногда, конечно, Аня просила меня надеть желтую рубашку, иногда просила поковыряться в носу, почесать в паху, взлохматить немного волосы и еще что-то странное просила. Однако я прощал ей эти мимолетные шалости, слабости, можно сказать. И то, что она частенько называла меня Валиком, я тоже старался не замечать. Ведь на кону стояли чудесные, самые прекрасные груди на земле и роскошные волосы цвета крови марсианина.

Как-то мне позвонила мать и сказала:

- Что-то ты давно не заходишь, не звонишь… у тебя все нормально?

- Более чем, - ответил я.

- Что с твоим голосом? – спросила мать.

- Что с ним?

- Он какой-то хитрый… ты девушку завел?

- Ма, - сказал я. – Девушка – это не попугайчик и не черепаха. Как ее можно завести?..

- Я так рада! Я так рада! – сказала мать. – Что у тебя наконец-то появилась девушка. Приходите к нам на ужин. Познакомимся. Мне нужна подружка.

- Хорошо, - пообещал я и, положив трубку, решил, что непременно женюсь на Ане.

Почему бы и нет? Она умная, хорошо готовит, разрешает смотреть футбол и пить пиво, добрая, красивая, грудастая, рыжая - все как я люблю в своих фантазиях про несуществующих женщин. А Пашка? Ну что же, пусть будет Пашка. Его еще можно перевоспитать. Да не такой уж он и плохой после ремня.

Я рассказал Ане про предстоящую встречу с родителями. Она очень обрадовалась.

- Надену черное платье и бусы, - сказала она. – И туфли на высоких каблуках.

В тот же вечер она отправила Пашку к своей сестре за город. Мы сидели у меня за ужином и футболом.

- Валик, - сказала она. – Пошли спать. Мне завтра рано вставать, и еще хочется кое-чем заняться…

Я взял ее руку своей дрожащей рукой и повел к себе в спальню. Мы разделись при выключенном свете. И забрались под одеяло в кровать.

- Валик, - говорила она. – Валик, я так тебя люблю.

А я вместо того чтобы получать удовольствие, улегся на спину, закрыл глаза и представил Валика в гробу. Представил его лицо, над которым уже изрядно потрудились черви.

Я представил трупную вонь.

Боже, что же с телом его произошло?!

Я представил, что он лежит с нами в кровати.

«И не стыдно тебе?» – спросил воображаемый Валик в моей голове.

Отстранив Аню, я повернулся на бок к окну.

- Что случилось, Валик, тебе нездоровится? – спросила Аня.

- Извини, просто устал, тяжелый день, - ответил я.

- Хорошо, тогда продолжим в другой раз?

- Конечно, - пообещал я.

Всю ночь я пролежал без сна, ворочался и размышлял над предстоящей встречей с родителями.

Кто бы мог подумать, что мама пригласит на ужин все семейство, всю родню, и даже французская тетя со своим Жан-Филиппом, как оказалось, еще не уехали. Тем не менее ужин прошел превосходно. Все на меня смотрели с восхищением, все тайно восторгались рыжей бестией, и завидовали мне, и поверить не могли, что такой неопытный по женской части мужчина смог привлечь такую выдающуюся женщину. И Аня вела себя выше всяких похвал. Помогала по столу, убирала посуду, смеялась там, где надо, качала головой там, где надо, молчала там, где надо.

И даже то, что она весь вечер называла меня Валиком, не испортило картины в целом.

Когда же Аня ушла на кухню с французской теткой курить – родственники в лице моментально поменялись. Дед скривился, будто сто мертвых жаб проглотил. Бабка поморщилась, словно у нее внезапно голова разболелась, и только мама моя хорошая расплылась в блаженной улыбке.

- Рыжая! – сказал дед. – Она же рыжая! Ты что, не видишь?

- Вижу, дед, мне нравятся рыжие, - сказал я.

- Да все рыжие стервы! – сказал дед. – Вот на бабку свою посмотри – рыжая, как сатана! Думаешь, легко я жизнь прожил, отмучался с ней и до сих пор мучаюсь.

- Рыжие – женщины страстные, но довольно ветреные, - философски заметил мой дядя, талантливый обвальщик мяса.

- Рыжей может быть любовница на месяц, но никак не жена, - сказала дедова сестра.

Мама же сказала:

- Сынок, я так счастлива, сынок, она тебе подходит, такая умница, сразу видно – много умеет. Хозяюшка. И добрая. Сынок, главное, чтобы маме нравилось.

Отец высосал мякоть из бочкового помидора, опрокинул рюмку и уколол вилкой колбасу.

- Эх, девоньки-голубоньки, за что я вас люблю – за четыре губоньки, - молвил отец.

Бабушка решительно заявила:

- Она тебе не подходит.

- Почему? – спросил я.

- Никто никогда не поймет, что у рыжих на уме, - сказала моя рыжая бабушка. – У них тыквенная каша в голове. Сегодня одно на уме – завтра другое. Нет, Максим, такая женщина не для тебя. Она слишком красива, а у тебя нос длинный… картошкой… дедов нос у тебя… и потом… ах, ладно…

Бабка махнула рукой, явно ожидая, что все попросят ее продолжить.

- Продолжайте, бабушка, говорите, - не подвели все.

- Не буду, не за столом сказано, - притворно упиралась бабушка.

- Ну, скажите! – просили все.

- Говори, бабуля, - попросил я.

- Она – черная вдова! - сказала бабка, и все охнули. – Да у нее на лице написано. Веснушками на щеках выложено – губительница мужчин. Всех своих мужиков в могилу сводит. Кровопийца. Ужас-ужас!

- Черная вдова… черная вдова… как мы не заметили, - зашептались за столом.

У меня по спине холодок пошел.

И правда, с тех пор, как я начал встречаться с Аней, - чувствовал себя неважно: руки дрожат, в голове шум, колени болят, что-то с мочевым пузырем не так, и зрение немного хуже стало. Чертовщина, бабка сразу заметила.

За столом началось голосование, все, кроме матери, проголосовали против, отец воздержался.

Мать сказала:

- Ну, что же, мне девочка нравится… хорошая девочка, Максим, но раз все против… тогда и ладно.

На том и порешили.

А когда Аня зашла в зал, все снова улыбались, много шутили и с удовольствием с ней чокались.

Больше с Аней я не встречался.

Мне ради этого пришлось снять квартиру в другом районе.

От знакомых я слышал, что у нее появился новый мужик. И мужик этот щеголяет в желтой рубашке, и часто его можно увидеть во дворе с мусорным ведром.

Бог его знает, зачем так часто мусор выкидывать? Может, он пытался выкинуть что-то другое, то, чего не мог найти, но по инерции выкидывал мусор?

Потом мне сообщили, что зимой на темечко тому мужику упала большущая сосулька с крыши. И мужик умер на месте.

 

3

 

Теперь рыжих я десятой дорогой обхожу.

Если увижу рыжую в магазине, то иду в другой магазин. Если рыжая в маршрутку зайдет, то я прошу немедленно остановить и выхожу. А тут к нам на работу наняли рыжую бухгалтершу – и мне пришлось перевестись в другой отдел. Что поделаешь!

После неудачной попытки с Аней я места себе не мог найти. Вроде парень нормальный – голова на плечах есть, не больной, не шизофреник, и руки, и ноги, не коротышка, не какой-то там пропойца, при работе приличной, могу себе пару раз в год позволить на море съездить, не красавец… да и не урод. Обычный я. Среднестатистический. Ну, может, нос чуть великоват. Так в чем же дело? Неужели в носе моем проклятом дело? Однако я видел ужасных мужчин с прекрасными женщинами, я наблюдал за их отношениями, пытаясь раскрыть секрет, но так ничего и не уразумел.

До конца года я дал себе обещание, поклялся – во что бы то ни стало найти женщину и переспать с ней.

А иначе в монастырь пойду, буду там навоз лопатой шевелить, дрова колоть и кельи драить.

Сейчас, пожалуй, следует коротко рассказать о моих неудачных попытках завести роман. Первым делом я сдался на милость своей семейки и согласился встретиться с девушками, которых они мне настырно подсовывали.

В игру вступила бабушка. Она сказала:

- У моей подруги есть внучка, она в Киев переехала учиться, сейчас на четвертом курсе в Институте филологии. То, что надо. Кровь с молоком. Тебе обязательно понравится.

Я позвонил ей, ее звали Таня. Приятный мелодичный голос, мы много болтали, затем же болтали около месяца. Говорить с ней по телефону одно удовольствие, вы уж поверьте, иногда мы и до четырех утра болтали – обо всем на свете. О погоде, о политике, и в футболе она разбиралась. И пиво любила. И с чувством юмора все хорошо. Я пытался найти ее в социальных сетях, чтобы посмотреть фотографии. Но в ее профиле фотографий не оказалось. Бывало, позвоню и спрашиваю:

- Ты где?

- Я в городе, - отвечала Таня.

- С кем? – спрашивал я, испытывая ревность.

- С одним старым знакомым.

- Я сожру его сердце! – говорил я.

Я представлял, как мы лежим с Таней в кровати, я мыслил ее худой миниатюрной блондинкой с выдающейся грудью черной вдовы Ани. Она гладила меня по спине и шептала: «Максим, мне так хорошо с тобой. Спокойно, как за каменной стеной».

А я ее спрашивал: «Тебе понравилось?»

Она отвечала: «Это было нечто, никогда такого не испытывала».

Странное дело: несмотря на то, что мы быстро нашли общий язык по телефону и, можно сказать, сдружились (а впечатление складывалось, будто мы знали друг друга всю жизнь!), она постоянно избегала встречи со мной.

Наконец мне надоели телефонные разговоры, и я прямо заявил:

- Давай или встретимся, или я с тобой говорить больше не буду.

Она согласилась встретиться, сказала:

- Я люблю покушать.

- Да и я покушать не дурак, - соврал я.

- Есть одно местечко, - сказала она. – Уютный ресторанчик недалеко от Львовской площади. «Тургенев» называется.

Мы уговорились встретиться там вечером. Я надел свой лучший костюм, надушился лучшим одеколоном, побрил на всякий случай под мышками и в паху, и в паху тоже одеколоном прыснул. Знаете, всяко бывает, и лапти воду пропускают, мало ли, лучше уж быть подготовленным, чем потом опростоволоситься.

В ресторан я приехал на двадцать минут раньше. Сразу видно – дорогущий ресторан, хоть внешне ничего из себя не представляет, так, хлипкая пристройка к историческому дому на Большой Житомирской. И официанты тут как тут, мухи назойливые, черный низ, белый верх, молоденькие, бритые, настырные. Вам что-нибудь подсказать? Может, что выпить сразу принести, и так далее и тому подобное. Я сел у окна и сказал им, чтобы отстали.

- У меня свидание с женщиной, - сказал я. – Она придет, тогда и подходите.

Я сидел, ждал полчаса. В ресторане кроме меня сидели какие-то иностранцы и щебетали на своих иностранных языках. Неудивительно, в Киеве по сравнению с Евросоюзом цены представляются копеечными, они здесь на широкую ногу гуляли. И рыбу заказывали, и первое, и десятое, и вино какое-то дорогое, судя по бутылке, неплохо выпивали.

Как вдруг колокольчик прозвенел над дверью, и в зал вошла ослепительной красоты блондинка. Худенькая, невысокого роста, она поправила волосы, остановилась, и глаза ее кого-то искали. И грудь у нее была точь-в-точь, как я и воображал бессонными ночами. Рот чувственный, губы пухлые, руки так и порхают над воображаемым пианино. А какие ресницы длинные!

О, мои бессонные ночи! О, королева моих ночных поллюций!..

Я подхватился с места, взял букетик цветов и пошел Тане навстречу. Она глядела прямо на меня и улыбалась. Она глядела сквозь меня.

Ловко увернувшись от моего поцелуя в щеку, она нырнула мне под мышку и поцеловала высокого старика, который все это время находился за моей спиной. Целовались они страстно в губы. Разница в возрасте могла составлять лет пятьдесят, а то и больше! Какая мерзость, подумалось мне. Чего ради такая юная нимфа будет встречаться с седой развалюхой? Ради богатств и отдыха на островах? Да гори оно все огнем!

Я снова уселся за столик и попросил пива. Да, принесите мне проклятое пиво, господи прости, за семьдесят гривен, ну и дороговизна. Взглянув на часы, я понял, что сижу в ресторане уже около часа.

Она не придет.

Она, наверное, узнала, что у меня длинный нос, и не придет.

Тревожные мысли роились в моей голове, поэтому я взял еще пивка, чуть приспустил галстук и позволил себе немного расслабиться.

Когда я ожидал счет, в зал вбежала непомерно толстая женщина с кабаньим лицом. Толстая и усатая. Глаза ее вращались, как глаза сумасшедшей, сбежавшей из дурки и только-только прирезавшей ножом семьдесят три человека и спалившей сотню домов для престарелых.

- МААКСИИИИИМ! – проревела она на весь зал, как сирена.

Боже, подумал я, да она же настоящий слон. Бегемот. Чертов динозавр. Мне конец. До чего же страшная женщина. С ней я могу запросто лишиться девственности, подумал я, и поднял руки.

Она, как товарняк, груженный лесом, помчала ко мне, распихивая иностранцев, официантов, задевая столы и стулья. Я помог ей стащить пальто, вернее не пальто, а какую-то накидку для автобуса. 

Волосы у нее были фиолетовыми.

- Прости! – сказала она. – Там такие пробки… давно сидишь?

- Нет, - соврал я.

Ее пальцы-сосиски схватили меню, она подозвала официанта и заказала себе пять блюд.

- Наконец-то мы встретились! Я так рада! – пробасила она надтреснутым голосом подвыпившего лесоруба.

- И я рад… - соврал я.

Принесли еду, и она впивалась в курицу, вгрызалась в свинину, громко жевала, много болтала, из ее рта в меня летели ошметки еды. Что она там болтала, я даже и не помню, потому что не слушал. Я смотрел не на нее, а на хрупкую блондинку, которая сидела со стариком. Блондинка довольствовалась лишь чаем и молчала, она слушала старика и улыбалась.

- Сейчас, извини, пойду, покурю, - сказал я толстухе, снял куртку с вешалки, вышел из ресторана и помчал к такси напротив «Сильпо».

Больше к родственникам я не обращался.

Мне звонил дядя.

Мне звонила тетя.

Все они мне звонили и предлагали познакомить с прекрасными девушками.

А я отвечал:

- Нет уж, спасибо, лучше я сам!

Бабуля же моя очень удивилась:

- Толстая? Как это толстая… ну и что, зато девушка в теле, зачем тебе чахлые, болезные?

- Бабушка, она больше, чем вселенная, - сказал я. – Больше всего, что только можно вообразить.

- У тебя просто нет вкуса, - ответила бабушка и кинула трубку.

Как-то мне позвонил старый добрый приятель Олег и предложил встретиться с ним в баре за кружкой пенного божества, поболтать да футбол посмотреть. Я с удовольствием принял его предложение, потому что Олег был настоящим знатоком по женской части. Не только на словах. В молодости я частенько видел, как легко Олег заманивает в свою паутинку красоток. Как легко это ему удается, и красотки соглашались. Он отвешивал примитивные комплименты, но несмотря на это, у него все получалось. Потом Олег женился, у него появилось двое детей, и он вроде как остепенился.

Мы хлопнули по пиву, заказали еще, а потом в перерыве между таймами я решил излить ему душу. Конечно, я не признался, что до сих пор хожу в девственниках. Ведь раньше я хвастался перед ним любовными похождениями! Я сказал, что сейчас мне не везет, и в чем причина, понять не могу.

Олег сразу перешел к делу, он надел маску эксперта.

- С бабами вообще проблем быть не должно. Сама природа благословляет тебя на секс, на любовь, на веселье. А кто против природы идет – тот в дураках останется. Без вариантов. Подойди просто и скажи: привет, как дела? Ты хорошо выглядишь… какие у тебя красивые глаза… похвали ее сумочку, платье, расскажи о книге, ты же книг много читаешь, напусти тумана, пофилософствуй немного. Кажется, ничего особенного, но бабы это любят. Бабы просто обожают, когда им мед в уши заливают. А если серьезные отношения, то надо говорить совсем другое. Вот я, например, как понял, что жениться на своей Юле буду, сразу ей дал понять – спуску не дам. Строгим стал. Но и про нежность не забывай. Строгость и нежность. Смех и плач. Все это называется гармония… Если надо, за волосы бабу оттягай и до слез доведи, а потом подарок сделай, и повелевай, повелевай ею! Говори: я приказываю! Я повелеваю! Женщина – это лодка, а мужчина на веслах сидит. Ну, давай, вон барышня за барной стойкой сама, скучает, пойди, познакомься…

- Да не могу я просто так подойти познакомиться, - смутился я. – Она подумает, что я придурок… Скажу я ей что?!

- Ничего! Спроси, как дела! – сказал Олег.

И так болтал он, речь же его напоминала цитаты из какой-то низкопробной брошюры про взаимоотношения полов, написанной грязным скользким старикашкой.

- Ну, смотри тогда, я иду знакомиться, учись!

И он направился к даме, скучающей за барной стойкой.

Я было подумал, что она тотчас отошьет его, пошлет куда подальше или орать на него начнет. Не тут-то было! Она предложила ему сесть рядом, она кокетничала с ним, придерживала его за локоть, он же, нарушая интимное пространство, лез ей в лицо со своей смазливой улыбочкой.

Затем же случилась удивительная вещь: в бар зашла Юля – жена Олега, в руках она держала увесистую сковороду. Она заметила Олега, флиртующего с девушкой, подошла к нему и грохнула сковородой по спине.

- Олег! Быстро домой!

- Ой, - сказал Олег. – Дорогая, сейчас, второй тайм досмотрю и приду… можно?

- Быстро домой! – скомандовала Юля и замахнулась сковородой.

Мужики в баре от смеха чуть животы не надорвали.

Олег же, как провинившаяся собачонка, опустив голову, пошел следом за женой.

Я досматривал второй тайм и вспоминал его слова: «Главное, каблуком не стать, дружище, главное, в каблука не превратиться. Вот я лучше разведусь, чем каблуком стану!»

Однажды в социальных сетях я нашел страничку своей одноклассницы. Выглядела она здорово, худенькая, подтянутая, и судя по фотографиям без детей и мужчины. Мы начали переписываться, говорили о школе, вспоминали учителей, и я с порога задал ей вопрос: может, встретимся? Приезжай ко мне в гости. Вспомним былое!

С удовольствием, ответила она. И приехала на следующий день. Выглядела она так же здорово, как и на фотографиях. Мы пили вино, вместе приготовили омлет из яиц, цветной капусты, грибов, колбасок и сыра. Омлет на славу удался. Только вот гостья вела себя несколько странно. Вроде и со мной разговаривает, а вроде о чем другом думает. По сторонам постоянно смотрит. На шкаф, на тумбочки, на книжные полки, быстро так головой крутит. Улыбается натянуто.

Мы посидели и выпили еще. Времени было что-то около часу ночи.

А потом я открыл глаза и понял, что уже день, и лежу я на полу. Дверь настежь открыта. Голова раскалывается, словно меня всю ночь топором были. Я осмотрелся и понял, что пропала ваза, плед, телефон и деньги из кошелька.

Свою страницу в социальной сети одноклассница удалила. Я решил: ну, его к черту, не хочу волокиты, пусть все будет, как есть. Урок мне, дураку такому.

И с женщинами я решил завязать.

Будто ведьма меня прокляла. Ну, не везет, и все. Чего о бетонную стену лбом биться, скажите, пожалуйста?!

Вернувшись к размеренной жизни по наработанной годами схеме – дом, работа, карты, пиво и футбол, я снова обрел душевный покой и без всяких там зазрений совести рассказывал приятелям про свои воображаемые любовные похождения.

 

4

 

Вскоре я пристрастился к одной компьютерной игре под названием «Вормлайф». Страдая от бессонницы, я скачал ее на планшет и играл каждый день перед сном. А иногда заигрывался до самого утра и сидел сонный на работе.

Игра эта здорово успокаивала нервы и умиротворяла.

Опишу суть игры: по полю ползают червяки, которыми управляют реальные люди в реальном времени. Червяки эти сначала появляются маленькими, а затем становятся все больше и больше, все толще и толще, благодаря тому, что пожирают разноцветные шарики, которые появляются на поле в хаотичном порядке. Если ты врезался в другого червяка – ты умираешь и рассыпаешься на круглые шары, тебя жрут другие черви, если же кто-то врезался в тебя – то он умирает, и ты можешь его съесть. Карма в действии. Поле ограждено красными лазерами, сунешь голову под лазер – и тебе крышка.

В чем суть игры – не знаю, однако забавно. Как в жизни – по полю ползают маленькие черви и черви огромные, некоторые в клубки сворачиваются, некоторые намеренно подрезают жирных червей, чтобы те врезались в них и умерли, таких я называл подлецами. Другие же честные трудяги – собирают разноцветные шарики, растут себе, никого не трогают.

Я был честным трудягой; как и в жизни, собственно говоря.

Я заходил в одну и ту же комнату, где играли десять человек. Спустя месяц я уже знал, что это за люди играют. Знал повадки каждого червя, знал, что Виктор666 редкостная гнида – появляется маленьким червем и вместо того, чтобы собирать шарики, шныряет перед мордами у гигантских червей, нет-нет да кто-то в него и врежется, тогда он накидывается на останки почившего и моментально крупнеет. Сволочь, одним словом, этот Виктор666. Помимо меня, играли еще несколько добросовестных трудяг под следующими никами: Ксюша Сатана и Романтика морга. Должен сказать, что в этой комнате у всех были какие-то странные ники. Ну, молодежь, ничего не скажешь. Мозгов нет, ценностей нет, диалог между поколениями оборвался, и восстановить его ох как тяжко. Да и книжки не читает теперь никто. Подавай им все и сразу. Смех и гримасы. Хватит ворчать! Для интереса я погулял по другим комнатам и нашел ники, ничем не уступающие моей комнате: Кожаный Убийца, Сексуальный Кактус, Пастырь-Электрик…

Каждую ночь я заходил в игру и принимался собирать шарики. Мысленно я со всеми здоровался: привет, Ксюша Сатана, привет, Романтика морга, привет, Нарушенная Заповедь, доброй ночи, Падший Ангел, как дела, Огненный Провидец, и так далее и тому подобное.

А с тобой, Виктор666, здороваться не буду, и руки не пожму, можешь не вилять передо мной своим плешивым хвостиком, аферист.

Поймите, не червей я видел на экране, а людей, которые ими управляли. Они стали такими же моими приятелями, как и те, с которыми я в преферанс играю, или пиво пью, да футбол смотрю.

Более же всего мне нравилась Ксюша Сатана, и я бесился, когда черви ее подрезали или мешали собрать разноцветные шарики. Я как мог оберегал Ксюшу, покровительствовал, и как я думал, обучал ее различным тактическим хитростям. Мне хотелось поговорить с ней.

Я начал искать информацию об игре и забрел на официальный сайт «Вормлайф». Оказалось, что это очень популярная игра, и она имеет множество фанатов по всему миру. И на этом сайте у них есть чат, и фотографии игроки туда выкладывают, общаются друг с другом, полноценная социальная сеть, короче.

И я узнал, что Ксюша Сатана активный пользователь сайта, и что она часто в чате бывает. Так мы и познакомились.

Какой я ник для игры взял?

Догадайтесь. Нет, нет и нет.

Ладно, скажу, в игре я Дональд Трамп. Парам-па-памп.

Я написал: «Привет, мне очень нравится играть с тобой».

Она написала: «Привет, Дональд, я давно слежу за тобой. Обожаю твой стиль игры».

Я написал: «А как ты относишься к Вииктор666?»

Она написала: «О, это мой младший брат. Он такой вредный, такой невыносимый».

Я написал: «Мне нравятся твои фотографии, чем занимаешься?

Она ответила: «У нас семейный бизнес, Дональд».

Я написал: «На самом деле меня зовут Максим».

Она написала: «Приятно познакомиться, Максик».

Максик! Она назвала меня Максик! Прямо зеленый свет для дальнейших действий.

Она тоже жила в Киеве. И мы договорились вместе сходить в кинотеатр. Правда, я нервничал, потому что пригласил ее в кинотеатр «Ракурс» где показывали только ретро кино, классику мирового кинематографа. Обычно девушки такое не любят. Сейчас подавай зрителю истории про любовь с погоней, перестрелкой и кучей спецэффектов.

Однако опасения мои оказались напрасными, Ксюше понравилось кино, и мы еще несколько раз ходили и много по городу гуляли. В кафе сидели, кофе пили.

Она была удивительной. Худенькая, волосы черные-черные, в носу – серебряное колечко, на руках татуировки, какие-то знаки, я не шибко секу в татуировках.

Как-то раз Ксюша заявила:

- Извини, но тебе придется познакомиться с моими родителями. У нас в семье так принято. Если я с кем-то дружу, то обязательно знакомлю молодого человека с родителями. Может, слишком старомодно… не знаю… они милые веселые люди, тебе понравится.

- Не поверишь, – обрадовался я, – но я тоже консервативен в этом вопросе, ничего не утаиваю от семейки своей и всю дорогу с ними советуюсь по любому вопросу.

- Пойми, это вовсе не означает, что я нуждаюсь в одобрении родителей, просто мы так живем…

- Конечно-конечно, - согласился я. – Мне можешь не рассказывать, сам такой!

Ксюша жила с родителями в частном двухэтажном доме, несколько зловещем на вид. Я приехал на такси, прихватил с собой торт, бутылку вина, надел свой лучший костюм, на всякий случай побрил подмышками и в паху. Надушился лимонным одеколоном. И цветы, конечно же, купил. Куда в нашем многострадальном мире без цветов?!

В калитке меня встретил Ксюшин отец. Почтенный старик в строгом костюме, лысый, голова здоровенная, как купол цирковой. Где-то в саду разрывалась огромная псина.

- Проходи, не бойся, Израиль привязан.

Странное имечко для собаки, подумалось мне.

Мы пошли через сад, продирались сквозь колючий высокий кустарник и наконец зашли в прихожую. Вкусно пахло стряпней. В прихожей выстроилась Ксюшина родня. Два ее брата-акробата: один старший, другой младший. Два бугая, шкафы; наверняка, занимались борьбой или боксом. Мы крепко пожали руки.

Мне вспомнился вдруг глупый детский стишок:

 

Жили-были два гуся,

Димка и Алешка,

Два придурка-кирпича,

Выпали в окошко.

 

Черт его знает, как человеческий мозг работает, порою что-то такое выдаст…

Ксюшина мать – типичная домохозяйка, седая женщина с добрыми глазами, стоит и добродушно головой кивает. На ней клетчатый фартук, в руках держит прихватки.

- Добро пожаловать, - говорит она.

- Ну, Максим, проходи.

И мы прошли в зал. Все здесь было старомодным. Вычурные столовые приборы, громоздкие подсвечники, какие-то жуткие картины с разодранными телами в стиле Гойи, свет приглушенный. На полу валялась медвежья шкура. В камине потрескивали дровишки. Ну, вы поняли: старомодность не в смысле Советский Союз, а в смысле XIX век. Готика, что ли.

Мы уселись за стол, хорошенько отужинали и примолкли, Ксюша сидела рядом со мной, и под столом держала меня за руку. Надо заметить, что вино на меня крепко подействовало, и я излишне раскрепостился.

- Михаил Петрович, а чем вы занимаетесь? – спросил я отца Ксюши.

- У нас семейный бизнес, - ответила Ксюшина мать.

- Да, Ксюша мне говорила, а какой именно? – спросил я.

Два братца-кирпича все время злобно сверлили меня взглядом, будто дырку во лбу хотели просверлить.

- Мы надеемся, что ты тоже будешь с нами работать, - сказал Михаил Петрович.

- Вообще-то у меня есть работа, и довольно неплохая, я занимаюсь…

- А давайте выпьем! – перебила меня внезапно Ксюша и подняла бокал. – Па, скажи тост!

Папа сказал:

- Хочу поднять этот бокал за торжество темных сил и падшего ангела нашего.

- За падшего ангела! – поддержали отца братцы-кирпичи.

Чепуха какая-то, подумалось мне; может, шутка?

Однако затем разговор вернулся в привычное для меня русло, мы говорили о политике, о футболе, о пиве, о ценах на бензин, газ и так далее и тому подобное.

Ксюшины родители постоянно пытались куда ни попадя вставить церковь, монахов, попов.

- Вот же эти церковники… смешные люди!

- Знаете, что сказал монах монаху, когда они зашли вместе в кабинку туалета в стриптиз-клубе?!

- Животы себе отъели!

- Бог упадет, и на лбу у него будет шишка!

- Бог такой старый, что с него песок сыплется, поэтому-то пустыня и ширится в наших сердцах, брат мой!

- Скажи, Макс, так и хочется все эти церкви взорвать? – спросила меня Ксюша, все еще крепко сжимая мою руку.

- Угу, - согласился я, хоть убейте, не понимая, что за вакханалия начала тут происходить.

Потом братья-кирпичи достали увесистый том в черном кожаном переплете и начали что-то читать на латыни, при этом Ксюша и ее родители повторяли все за братьями, прикрыв глаза.

- Старайся тоже повторять, - прошептала мне Ксюша.

Я выплеснул остатки вина себе в глотку и спросил:

- Вы сектанты, что ли?

Они дружно рассмеялись.

- А ты забавный, - сказал Михаил Петрович.

- Ты нам нравишься, - сказала Ксюшина мать.

- А давайте пойдем на кладбище и выкопаем мертвеца! – весело предложила Ксюша.

- Отличная идея! – сказал отец.

- Мы идем за лопатами, - обрадовались братья-кирпичи.

- Макс, одевайся, - сказала Ксюша.

- Знаешь, мне завтра рано вставать, поеду я, пожалуй, домой…

- Как домой?! – расстроилась мать. – Мы же даже еще кровь не пили…

- Какую кровь? – спросил я.

- Кровь черных кошек, - ответила Ксюша. – Ты разве никогда не пробовал? Странно…

- Что странного? – спросил я.

- Ну, ты играл с нами в «Вормлайф», а в комнате, где мы играем, только члены общества…

- Какого общества? – я задавал глупые вопросы и чувствовал себя деревенским дурачком, случайно забредшим на переговоры в штаб-квартиру ООН.

- Общества Черной Луны, - ответила Ксюша.

- Впервые слышу о таком… вы сатанисты, что ли? – спросил я.

Они странно переглянулись и опять дружно рассмеялись.

- А он шутник! – сказал Михаил Петрович. – Он мне определенно нравится!

- Ага, - решил поддержать я общее веселье. – Христос Воскрес!

- Христос облез! – сказала Ксюша.

- Христос уполз! – сказали братья-кирпичи.

- Христос завис! – сказала мать.

- Воистину погас, - сказал отец.

Вооружившись лопатами, мы сели в минивэн и поехали на кладбище. Мне досталась маленькая саперская лопатка. Всю дорогу они решали, кого же будут выкапывать. Красильникову или Никонишина. Сошлись на Красильниковой.

Мы подъехали к кладбищенскому забору и вышли из машины.

Братья-кирпичи подсадили родителей, и те плюхнулись в траву по ту сторону ограждения, затем братья прыгнули на забор и одним махом преодолели его. Я подсадил Ксюшу и передал ей свою лопату.

- Ты сможешь сам залезть? – спросила Ксюша.

- Конечно-конечно, - ответил я.

- Держи руку! – сказала она.

- Нет, - ответил я. – Не переживай, спускайся, я сам, сто раз так лазил…

За забором послышался утробный хохот, шлепки и удары лопат о землю.

- Хорошая ночь! – сказал Михаил Петрович.

Я же вышел к дороге, поднял руку и остановил «жигули».

 

5

 

Семейство собралось в полном сборе. Семейство с грустными минами выслушало мою историю.

Отец сказал:

- В следующий раз возьми чеснок, осиновый кол и крест.

Мать сказала:

- Не знаю, мне Ксюша нравится, хорошая милая девочка, и родители у нее хорошие. Зря вы так… эх… из вас бы вышла хорошая пара; сынок, главное, чтобы маме нравилось… у тебя вообще своего мнения нет? Ты можешь хоть раз по-своему поступить?

И тогда, нарушая рамки дозволенного, я ответил матери:

- Тебе лишь бы меня какой угодно женщине сбагрить? Неужели ты меня так не любишь?

- Замолчи, - сказал дядя. – Не перечь матери!

- Извините, - ответил я.

Дедушка угрюмо смотрел на стакан с жидкостью, в которую были погружены его вставные челюсти.

- Брюнетка значит…

Бабка сказала:

- Нельзя путаться с брюнетками… ты что!

- Почему? – спросил я.

- Все брюнетки коварные, - сказал дедушка. – Вот на тетку свою посмотри. Сидит, вроде улыбается, разговор поддерживает, а сама про нас разные гадости думает!

- Думаю-думаю, - подтвердила тетка-француженка. – Еще какие гадости.

- Брюнетки – это ведьмы, - сказал отец и перекрестился.

Жан-Филипп, теткин муж, зачем-то перекрестился вместе с ним.

- Блондинки, только блондинки, - сказал дедушка. – Неужели ты до сих пор не понял? Блондинка – как горный ручей. Чиста, свежа…

- В своих помыслах добра, - добавила бабушка.

- Хорошо, - сказал я. – Но хочу вам сообщить, дорогие мои родственнички, что на дворе уже 2016 год. И год этот заканчивается. И люди скоро на Марс полетят, и по улицам уже роботы бродят, и роботов скоро приравняют к человеку, права им дадут, паспорта! И телепортация не за горами, и двигатели на простой воде уже работают! Человечество выросло из своих средневековых ползунков… понятно?! А вы тут сидите и о людях по цвету волос судите… Как деревенщина красномордая!

- Да-а, - сказал дядя. – Как был ты маленьким дурачком, так им и остался.

- Жизнь тебя ничему не учит, - сказала тетя. – Это печально.

- Найди себе блондинку и живи с ней. И дети у вас будут. И все будет хорошо. Действуй, - сказал дед.

- Ладно, - нехотя ответил я.

Возможно, у вас назрел вопрос: в мире много интересных вещей, вещей более достойных внимания. Война, голод, путешествия, разные там научные открытия и так далее и тому подобное, а он тут сидит и про баб заливает.

Да, отвечу я вам. Сижу и пишу. У кого что болит, тот о том и говорит.

На какое-то время я прекратил поиски женщины и всецело погрузился в работу, в сон, в распитие пива, лицезрение футбола, а еще порнографических фильмов. Страсть их героев никогда не угаснет, красивые мужи и красивые женщины, как бессмертные боги. И если кто скажет вам, что порнография – это низменно, это аморально и вообще недостойно упоминания, и если кто нос воротит от порнографии, и напыщенно лик свой кривит – знайте, этот человек лжец. Ведь всем интересно, как это происходит. Все вроде бы одинаково, а каждый раз по-разному.

О, длинные ночи без сна. О, воображаемые королевы моих ночных поллюций…

Как-то я задержался на работе, и мы разговорились с коллегой. Хороший парень, даром, что лысеть начал на макушке. Я предложил ему пойти в бар и выпить там по кружке восхитительного божественного напитка. Однако он отказался и сказал, что сегодня идет на «Мгновенные свидания».

- Что такое «Мгновенные свидания»? – спросил я.

- Это типа клуба, - ответил он. – Там собираются мужики и бабы. Они постоянно меняются друг с другом. Мужики подсаживаются к бабам за столики и две минуты говорят. Затем меняются. У каждого свой номерок. По окончании вечера ты выбираешь бабу под номерком, и если баба тоже выбрала тебя, то ведущий вам это сообщает и вы можете идти на свидание… кстати, у меня есть лишний билет, не хочешь попробовать?

- Пожалуй, - ответил я. – А хмельному божеству в храме том поклоняются?

- Нет, - ответил коллега. – Это безалкогольная вечеринка. Я мусульманин, между прочим.

Ничего против мусульман я не имел, а в некоторых вопросах даже их поддерживал, поэтому принял приглашение коллеги. И мы пошли.

Итальянский ресторанчик в полуподвальном помещении. Уютное местечко семейного типа. На столах – скатерти в красную клетку, мужчины и женщины одеты во все красивое. Кучкуются. Мужики с мужиками, бабы с бабами, поглядывают друг на друга, как я понял до начала соревнований с женщинами знакомиться не принято. И вот ведущий просвистел в свисток.

Началось.

Женщина номер один.

Спрашивает:

- Чем вы занимаетесь? Почему до сих пор не женились? Какое у вас хобби?

У нее лицо грустного мопсика, поэтому я сразу решил, что не выберу ее.

Женщина номер два.

- Вы любите горные лыжи?

- Терпеть не могу! – ответил я.

- Следующий, - сказала она.

Женщина номер три.

Господи, да она же рыжая! Я даже к ней за столик не сел!

Женщина номер четыре.

Моя одноклассница. В упор не узнает меня, пьяная в дым, хохочет, как оголтелая лошадь, сбежавшая из горящего цирка.

- Где мой плед? – спрашиваю ее.

Она мне говорит:

- Ох, хочешь травки покурить, малыш… двести гривен коробок. Изумительные шишки. Утонченный аромат. Идем, выйдем, я тебя так накурю, что пылесосом станешь… а пыли в городе много! А-ха-ха!

- Где моя ваза? – спрашиваю.

Она не понимает, ни черта это дура не соображает.

Женщина номер пять.

На ней зеленое платье, у нее серые глаза. Она меня стесняется, ерзает на стуле.

- Я здесь первый раз, - сказала она.

- Меня зовут…

- Тише, - сказала она. – Нельзя сейчас имени произносить, только номерки.

- Я двадцать шестой…

- Вы здесь сколько раз бывали? – спросила она.

- Никогда не бывал и не приду сюда больше, - признался я.

- Я тоже, - сказала она.

- Вам нравится Арнольд Шварценеггер? – спросил я. Сакральный вопрос. У каждого должен быть подобный наборчик вопросов.

- Ага, - ответила она. – «Бегущий человек» - мой любимый фильм.

- Хорошо, - сказал я. – Вам нравится Кнут Гамсун?

- Еще бы, - сказала она. – «Плоды земли» несколько раз перечитала.

- Вы любите большой теннис? – спросил я.

- А разве это не игра для дегенератов? – осторожно поинтересовалась она.

- Ну! – обрадовался я. – Последний вопрос…

- Нет, - прервала она. – Я тоже хочу спросить…

- Валяйте, сорок третий, - сказал я. – Спрашивайте.

Все это время мы смотрели друг другу в глаза и улыбались. Между нами появилось настоящее, черт возьми, электричество. Феромоны, любовь с первого взгляда… называйте, как хотите.

- Вам нравится жить в Киеве? – спросила она.

- Терпеть не могу, - ответил я.

- Почему? – спросила она.

- А что здесь хорошего, люди сошли с ума. Люди озверели, у людей, знаете ли, в головах пьяный дровосек вместо дров раритетную красную мебель рубит. А щепки летят…

- Ох, как летят, - согласилась она.

К нашему столику уже подошел мужик. Он толкнул меня в плечо.

- Моя очередь, - сказал он.

- Пойдемте отсюда, - предложил я.

- Идемте, - сказала она.

И мы ушли.

А ведущий кричал нам вслед:

- Это не по правилам! Не по правилам! Вы дисквалифицированы навсегда!

Мы спустились по улице Воровского, перешли по подземному переходу к универмагу «Украина», зашли в него, поднялись на четвертый этаж и засели там в тихом баре у окна. Прекрасный вид на заснеженный Киев. Пожалуй, Киев может быть хорошим только под толстым слоем снега, подумалось мне.

Мы взяли по пиву, потом еще по пиву и много говорили об Арнольде Шварценеггере, о великом человеке. А через неделю мы съехались, и 30 декабря я потерял девственность. Взрывайте уже ваши хлопушки!

И знаете что? Да ничего особенного… здорово, конечно, стать мужчиной, но общество придает слишком много значения сексу. Видимо, маркетологи и здесь хорошо поработали над мозгами обывателей. Я бы мог наврать вам, что был потрясен и испытал удивительные ощущения, и в голове моей космос взорвался к чертям собачьим. Но зачем? Кого я буду обманывать? К чему эта показуха?

Порнография – это шоу, а секс – это подчас нищий, пытающийся догнать скоростной поезд сообщением Колыбель–Могила…

Новый год мы решили встретить с моей родней.

Я так и заявил:

- Приду с женщиной, и женщина эта женой моей будет. И у нас родятся красивые дети.

Родня допытывалась:

- Брюнетка?

- Нет, - отвечал я.

- Блондинка?

- Нет, - отвечал я.

- Не дай бог… рыжая сука!

- Нет, - улыбался я.

31 декабря мы проснулись довольно поздно, сходили за подарками, пришли домой, немного отдохнули, и я спросил Сашеньку (так зовут мою будущую жену):

- Ты не против?

- Нет, - ответила она. – Забавно будет.

Я достал из ванного шкафчика машинку, постелил на край ванны полотенце, усадил на него Сашеньку и сбрил ее чудесные волосы наголо.