«ТРУБА!», рассказ

И философия в гробу

И нет табу...

Где суть?

Абсурд!

М. Резницкий

 

Америка не равнинная страна – горы да каньоны. Но в запале Алка этого и не заметила. Как-то само собой вышло, что когда въехала в скупую щель рассвета, преодолела самую опасную складку хребта. Хотя ещё два часа назад, брызжа слюной и вылупив мутноватые крючки глаз, дед-домовладелец, у которого снимала нору, стращал её авариями, обвалами и камнепадами. Алка-то знала, что к старости даже лихие экстремалы превращаются в ретроцессионеров. Но всё равно заскочила к нему за картой маршрутов – ехать затемно по незнакомой дороге было страшновато. Скорее всего дед и закаркал ей путь. Открывая в семь утра дверцу своей «тойоты», она поскользнулась на гололёде и ушибла руку. Пришлось рулить одной левой. Конечно, можно было никуда не поехать. Но охота пуще неволи. И, в азарте проскочив все накарканные дедом опасности, радовалась пикам ёлок на последних горбах перевала. Начинался штат Орегон. Заледенелый серпантин дороги, на котором и бывалые водители ломали себе шею, остался сзади. Но плотное марево по-прежнему скрывало скальные нагромождения, за которыми слышался утробный рокот водопадов. Орегон славился своими водопадами, и ехать приходилось в узкой петляющей полосе. Однако унижение, которое гнало её вперёд, было сильней. Дело в том, что наступивший Год Свиньи подложил Алке свинью.

Большую. Много лет влюблённый в неё парень нежданно-негаданно потребовал вернуть ключи и «валить». Сначала Алка приняла это за новогодний розыгрыш. Но когда ей разъяснили, что к её Алёшику переезжает не случайная девка, а… жена, остолбенела. И не в силах осмыслить происшедшее, рванула в Лас Вегас. К Роберту. Только Роберт мог осушить её слёзы. Он был мудр, высокоморален и нежно привязан к Алке. Друзьями они были лет двадцать, и никакие кочки-буераки отношений не нарушили. Из года в год Роберт дарил своей прелестной модели изумруды и дюжины белых роз. На дни рождения, Кристмасы и прочие дни Валентина. Он вообще с неё пылинки сдувал. Но хотя он много лет был её надёжной опорой, отношения их никогда не заходили дальше приятельских. Роберт – художник. Натура тонкая. С такими только и следи, чтобы чем-то не травмировать. Вот Алла и придумала нестандартную причину отказа от его руки и сердца: «Не могу, – сказала она, честно глядя в его округлившиеся глаза. – Лесбиянка я». И мотнула головой на двухметровую Лорку Солдатову, которая так и застыла с недоеденным бананом. Но промолчала. И Роберт поверил. Однако даже после этого «откровения» белокурая головка Алки продолжала светиться в Интернете и на всех полотнах своего Рафаэля.

Именно к нему она сейчас и спешила. Только он мог понять её. Хотя с последней их встречи в ещё общем тогда городке Оквилле минуло года три – целая эпоха. Потерпев фиаско, Роберт умчал туда, где его художественную натуру ценили больше. И теперь их разделяла тысяча миль не вполне освоенной американцами глубинки между штатами Вашингтоном и Невадой. Через Орегон и Калифорнию.

Лесбиянкой Алка не была. Хотя, к досаде своей, влюблялась легко – в вещи, в книги, в изящные безделушки, носившие на себе печать таланта их создателя. А однажды у неё случился роман с молодым рыжим котом. Золотоглазый тот кот жил во дворе одной больницы. Он всегда смотрел на Алку с беспредельным обожанием и, когда она подходила к ограде, тут же вставал на задние лапы, озаряя её сиянием нежности, и клал передние на плечи. Она бережно гладила его шёрстку цвета восхода, и они обнимались. Кот щекотал ей носом ухо и звонко мурлыкал. Нос был мокрый. Закончился роман печально: кто-то сломал коту лапку, и он стал бояться людей. Узнала об этом Алка от работницы больничной кухни, когда Златоглазик перестал выходить к ограде. Порыдав, она стала то место избегать.

Такие глаза Алка видела с тех пор лишь раз: у соседского табби с первого этажа. Но табби был злой и кусачий, потому его глаза олицетворили для Алки золото, которое парфяне залили в горло побеждённому Марку Лицинию Крассу. Злое золото. Доброе же было утеряно навсегда вместе с котом из больничного двора.

Влюблялась Алка и в птиц, и в рыбок. Только мужская половина человечества этой чести не удостаивалась. Один был глуп, другой скуп, третий туп. Но, как все девушки, мечтала и она о сказочном принце. А голову потеряла от уютного кондоминиума с двумя спальнями и санузлами в одном из самых интеллектуальных городов штата. Ибо, оставшись без Роберта, затосковала по качественному общению. Для неё – Тельца – оно, естественно, было возможно лишь при наличии комфорта, хотя мыслительные способности друзей были для Алки всё равно важнее. Она и в Америку попала как лучшая, по обмену студентами из Киевского университета. Потому, получив красный диплом и скопив кое-что, стала подыскивать достойную среду обитания. Гиганты американской инженерной мысли Боинг и Майкрософт этому вполне способствовали. Поэтому – сообразить не успела – вбухала все сбережения в элитный кондоминиум в городе Редмонд. И быстро поняла: говорить с местными айтишниками можно разве что о видеоиграх. Однако поняла поздно.

Алкина улица в крутом пике закручивалась романтичной ракушкой. А сердце ракушки, в свою очередь завиваясь в буйно цветущих азалиях, давало приют многочисленным белкам, опоссумам и колибри, вспыхивавшим перед ней алмазным и рубиновым крапом. Алка часами теперь любовалась ими, сидя на балконе с рекомендациями по дизайну. Украсить жилые метры картинами друга было единственным, что она могла позволить себе на этом этапе.

Как-то в дверь позвонили. Всегда готовая к сюрпризам, Алка её распахнула. На пороге стоял юнец с серыми, как густой туман, глазами. Может, кто-то и назвал бы их белёсыми, но не Алка. В изголубо-белой их дымке вспыхивали такие экстатические искры обожания, что не принять их на собственный счёт было невозможно. Кроме того, фигура и губы юноши были вырезаны по лекалу одной из Робертовых картин. Блистательный Жак Луи Давид был одним из кумиров и Роберта, и Алки, и потому картина Роберта называлась «Купидон». Что тоже таило в себе особую притягательность.

Впрочем, незваному гостю едва стукнуло восемнадцать, а значит, он едва достиг совершеннолетия. Это был сын клиентов, которым Алка как-то помогала оформлять иммиграционные документы, – она не сразу его узнала. Повесив хлюпающий нос, двухметровый Купидон прямо с порога заявил о своём изгнании из родительского рая. Хотя пить и курить в русскоязычной среде грехом не считалось, отчий гнев превзошёл все ожидания. «Гнида! – гремел материнский клич вслед оскандалившемуся юноше. – Научись-ка зарабатывать, а не воровать деньги с моей карточки!» Потому, устроившись неподалёку де-юре курьером и де-факто грузчиком, аморальное дитя, которое теперь пило и курило, ночуя в раздевалке Алкиного дворового бассейна, крайне смущало её отзывчивую душу. И, поскольку пошли пересуды, смирилась. Тем более что решающим аргументом стали полтыщи баксов, которые он предложил ей за комнату. Было тогда Алке двадцать пять.

– Дура я дура! – с беспокойством вглядываясь в темень, ругала себя теперь Алка. – Пригрела змея подколодного. Тьфу!

 

– Привет! – Солдатовским голосом взорвался поставленный на громкую связь телефон. – Ты где?

– Дома, – недовольно отозвалась Алка.

Стрелки часов показали только начало двенадцатого. Объяснять, почему она уже в другом штате, не хотелось. С Солдатовой отношения были не совсем близкие. С подругами они были вообще однобокие: те рассказывали, она – слушала. Бывало, даже советы давала. Правда, Солдатова их и в голову не брала, считая Алку «ветхозаветной». Тем не менее в этой новой для себя стране, где землячки были для всех чужими, их роднила не только бывшая «малая родина». Однажды некая Y, вторая приятельница, чьё имя не будет помянуто всуе, попросила Алку, чей ветхозаветный облик внушал всем доверие, отнести своему бывшему поклоннику собачий ошейник. Типа, намёк с подтекстом. Пресловутая Y развлекалась после развода тем, что таскала своих «бывших» по судам, а между заседаниями рассылала им «валентинки»: кому мокрицу в банке, кому пиявку в бокале, а кому и так называемый парфорс – колючий ошейник. Собачий, потому что на садо-мазный из сексшопа денег не было – тот втрое дороже… Не осознавая, чем авантюра может ей грозить, Солдатова вызвалась сопроводить Алку к месту доставки.

Нужный им дом стоял у самого подножья холмистой улочки. На своё счастье Алка догадалась оставить машину наверху, а не перед домом жертвы.

– Доставка для мистера Кега, – официально оповестила самозванная курьерша. – Вы Кег? – протягивая свёрток, повела она бровью, хотя прекрасно знала, кто перед ней.

Адресат рывком разорвал коробку и, мельком глянув внутрь, схватил телефон.

– Знаю-знаю, кто вас послал! – сотрясая ошейником, атаковал он гостий. – Это сумасшедшая Y! Так?

– Простите? Уходим! – тихо бросила Алка по-русски, увидев, как яро Кег натыкивает «911».

Подруги медленно, чтобы не вызвать подозрений, повернули к калитке. Но не тут-то было: размахивая ошейником и перечисляя кары небесные, Кег увязался за ними.

– Только не к машине! – отрывисто шептала подруге Алка. – Вон автобусная остановка.

Так и не увидев их авто, Кег с бранью повернул назад. Заговорщицы метнулись на холм и, отъезжая с потушенными фарами, чуть не врезались в пролетевшие мимо полицейские машины с включёнными сиренами – в темноте копы не заметили Алкину. Что и позволило благополучно, а главное, анонимно улизнуть. А незадачливому Кегу здорово попотеть, объясняя ложный вызов.

Жить ведь в Америке скучно. Ощущение, будто жуёшь бесконечную соломенную жвачку, которую даже выплюнуть нельзя. Чуть не загремевшая в участок Солдатова, благодаря полученному адреналинчику, потом ещё пару раз «ходила на дело» с Алкой по просьбе всё той же неукротимой весельчачки Y.

Статная, темпераментная Y была лет на пять старше обеих и знала забугорную жизнь не понаслышке. Бросив на родине мужа, она, по приезде в США, с год горбатилась нянечкой, то есть уборщицей в детсаду, откуда её попёрли. Потом перешла в супермаркет, откуда тоже вылетела. А дальше выскочила замуж и попала в фирму мужа, поскольку имела два диплома, один из которых экономический. Позже Алка присутствовала на её громком разводе, где грозно прожигала взглядом бойкого вражеского адвоката. В итоге охваченный паникой адвокат от дела отказался, и Y получила в качестве отступного фирму, которую уже через год с треском обанкротила. Дальше пошла череда свиданий-обещаний-расставаний, во время которых Y часто подпрягала подруг к актам мести бесчисленным Джимам-Джонам-Джекам. От всё той же хронической скуки Алка с удовольствием в них участвовала. И ещё потому, что была обязана Y жизнью – как-то, рискуя собой, та вытащила её из водоворота. После чего дружеские узы стали ещё теснее. Однако с тех пор, как Y вышла замуж в третий раз, они почти не общались – Грэг был против. Да и сама Алка тогда же закрутила с Алексом.

– А я к Хосе еду! – вернула её в реальность Солдатова. И доверительно добавила: – Мы с моим поцапались! Я ему, козлу, пристрою!

С Солдатовой тональность общения сложилась другая: чтобы не догадался солдатовский муж, Алла обычно на своей машине отвозила подругу к её горячему гондурасцу. А что делать? Муж да южноамериканец – вот и весь набор здешних развлечений.

–А прикинь, – Лорка явно настроилась потрепаться, – мой вчера в шесть вечера спать залёг! А мне что, помирать?!

– Посмотри в календарь. Может, у него критические дни, – не сдержала ехидства Алка.

В трубке чем-то пошелестели, и Солдатова радостно оповестила:

– О! Точно! Вчера затмение было. То-то, думаю – чего меня на любовь тянет? – Голос её выразил глубокую озабоченность, всегда сопровождавшую солдатовские поиски приключений. – Я ему: «А ну в постель, сука, выполняй свой долг!» А он: «Я старый!» Ну и пошёл на фиг. Так что к Хосе вот еду! Прикинь?!

Такого Алка «прикинуть» не могла. Во-первых, потому что замужем не была. Во-вторых… у неё все было не как у других. Но об этом никто не знал. И Солдатовой было известно немногое.

– Лора, давай потом, – с долей раздражения уклонилась от разговора Алка.

Когда перед глазами дорога, лучше думать о дороге. Тем более, если верить карте, скоро будет неплохой мотель. И это значит: можно передохнуть и выпить кофе. От приятной перспективы биологическая оболочка Алки решительно переключила тумблер. Хотя душа её по-прежнему плакала от обиды, теперь хотелось есть. И пить. И совсем не хотелось страдать. Если честно, Алка и вообще-то долго не относилась к Купидону всерьёз. Она лишь умилялась, глядя, как он потешно, будто у него чесались крылышки, двигал лопатками, признаваясь ей в трогательных чувствах. И, заглушая одеколоном запах алкоголя, таскал ей по три дюжины роз – вытягивая один букет с водительского сиденья, второй – с пассажирского, а третий и вовсе из багажника. Солдатова загадочно хмыкала и заговорщицки подмигивала Алке.

 

– Супер! – как-то ухмыльнулась она, глянув её воспитаннику через плечо. – Смотри-ка, что он пишет: «Сазвездие казирога» четать бисплатно онлайн!»

Изнемогая от смеха, Солдатова выдрала из рук подруги томик Чехова, которым та пыталась поднять образовательный уровень своего послушника. Поскольку тот путал Тургенева с Достоевским, а Гоголя с Гегелем. Невзирая на аттестат об окончании средней школы, который под натиском Алки был торжественно подан в американский колледж. Правда, и там тесты по истории США и английской литературе ей пришлось сдавать самой – на мониторе высвечивались лишь ответы.

Но время шло, и взрослеющий обожатель уже не только губами, но и каждой своей фиброй облекался в плоть давидовского Купидона. На юношу уже заглядывались все местные полнотелые нимфы – так рельефно бугрились у него быстро зреющие мышцы. «Найди себе хорошую девушку!» – внушала ему Алка в надежде, что постоялец, наконец-то, съедет и у неё начнётся личная жизнь. Она даже возила его на молодёжные тусовки! Но фанат продолжал боготворить только свою Психею.

– Папаааня, – с интонациями героя старого мультика поддразнивала та упрямого поклонника, впрочем, иногда задумываясь над его пылкими заверениями: «Тебя никто не будет любить так, как я!» Потому что в каждый день рождения он протягивал ей одно и то же колечко с бриллиантом, снова и снова предлагая выйти за него. Она всякий раз отказывалась, и он долго дулся. Сурово нависая над стойкой бара, где Алка слушала страстные рулады влюблённого в неё итальянца Тони, главным достоинством которого был новенький БМВ.

–У твоего выхухоля телега сорок-гитлеровского года! – несмотря на новизну машины презрительно бросал Купидон, путая слова «выхухоль» и «хахаль» и божась, что скоро и у него появится новенькая марка не хуже. Или внезапно возникал между своей сияющей кометой и щупленьким майкрософтщиком, который и в других-то обстоятельствах был скорее Муму, чем Герасим. После чего тот мгновенно линял.

– Так я и в сорок замуж не выйду, – не выдержав, посетовала Алка Солдатовой, когда, подсмотрев её долгий поцелуй с Тони, возмужавший Ромео вскрыл себе вены, залив уже готовое Алкино свадебное платье. Недобрый знак. Пришлось отказаться…

– Куй железо, Алка. Вылетит – не поймаешь, – лет через пять уговаривала приятельницу Солдатова, завистливо косясь в сторону верного её рыцаря, потому что такого пролонгированного пыла ещё не знала.

– Да ну тебя! – фыркала Алка. – Он же читать не умеет!

– Алекс – молоток!

Это разливался соловьём босс Майкрософта, куда, получив диплом, устроился её Купидон. И, сокращая штат подчинённых, взваливал на своего протеже работу за пятерых, которую тот выполнял играючи. И хотя починка компьютеров не их создание, Алка гордилась своим пажем – ведь это она приложила руку к его развитию. Тем более что на днях он даже Оруэлла читал! И Катаева. Правда, с Катаевым вышел конфуз: не найдя у него ни одного творенья про котов, парень принялся задавать вопросы. Алка потом долго изумлялась – ей в голову бы не пришло прочесть фамилию писателя через «о». Тем более связать… с котами. Хотя если человек зарабатывает на Майкрософте кучу баксов, обязательно ли ему знать русскую классику? Алкина филологическая зарплата с каждым годом всё худела. Зато его – росла и росла. Это было странно, но приятно. И всё больше вызывало в ней почтительный трепет. Теперь даже её любимца – чёрного, как ночь, кота Дэнди – кормили красной икрой. Причём оба – Алекс и Дэнди – поглощали её из одной и той же хрустальной салатницы, возлежа вместе на широком, купленном в престижном магазине, пенном матрасе с охлаждением и памятью. Недавний юнец превратился в шикарного мужчину. Перспективного. Видного. Который и деньги тратил по-королевски. Во все комнаты накупил по широкодиагональному плазменнику. Паркет бороздила «румба» – умный пылесос, самостоятельно вытягивая пыль изо всех щёлок. И свет включался и выключался, стоило отдать приказ неведомой и невидимой Алексе. Пришлось потесниться и скромной Алкиной «тойоте» – теперь на паркинге черно-лаковыми боками блистал новенький «мерседес». С подогревом и массажем в сиденьях. Как было Тельцу да не влюбиться? Гавайские и Карибские острова, куда таскал Алку её Алекс весь последний год, потрясали роскошью отелей. Его яркие чувства – подкупающей безыскусностью. Были рассветы и закаты с тяжёлыми связками влажноватых магнолий и обалденных кактусов, некоторые сорта которых цветут. Они пили жизнь и дурачились. Они до утра танцевали под серебряными звёздами и рисовали комиксы «из жизни» неких Орла и Кондора, приключения которых сами и сочиняли, прочитав о них в сказочных межокеанских Андах, самых протяжённых горах мира. И это было счастье, которое пришло ниоткуда… И ушло в никуда...

 

– Давай перепишем на тебя квартиру, – однажды, когда уже больше не могла осилить ипотеку, предложила Алла. Предложила, растроганная столь верной преданностью своего гардемарина. Как раз грянул кризис, и у Алки с её худеющей зарплатой не стало денег. Нависла угроза выселения. – Продадим потом, а деньги разделим.

– Может, давай, другую купим, поновее? – робко предложил парень.

– Так эту отберут, жалко же!

– Ну давай, – согласился Купидон, потому что любил свою Психею и хотел ей быть полезным во всем. Тем паче, что и квартиру она наполовину выплатила.

– А не помню я такой договорённости, – проронил он вчера под звон новогодних бокалов, глядя на неё глазами, в которых туман скрыл последние ещё недавние искры обожания.

Мужчина всегда отличается от юноши... Роберт, Роберт! Не было тебя рядом, чтобы остановить руку, подписавшую тот документ!

 

– Ты чего не перезваниваешь? – оборвал эти горькие размышления обиженный голос Солдатовой. – А я сейчас своему суке сковородкой по башке дала, – похвасталась она. – Как думаешь – дебилом не останется? Не хочу потом всю жизнь с инвалидом возиться.

– Давай позже перезвоню! – огрызнулась Алка. В теперешнем её состоянии всё лучшее неожиданно оказалось сзади…

 

Мотель был пуст и сумрачен, как выброшенная на берег полупрозрачная медуза. Вообще-то можно было ехать и дальше – официальный час заселения ещё не настал. Но Алка уже провела за рулём пять часов, а до Лас-Вегаса ещё пилить и пилить. Тем более что в ушибленной руке будто кашлял и брюзжал простуженный старик, который иногда очень больно тыкал в неё своей палкой. Сейчас полдень, до трёх далековато, но свободные места наверняка найдутся, и долго ждать не придётся. Осторожно придерживая левой рукой правую, она толкнула стеклянную дверь. Хотелось принять душ и завалиться под одеяло.

– Хэлло-хэлло! – резковато приветствовал её кто-то.

После чего невидимый обладатель скверного дисканта громко захлопал крыльями. На Алку воззрился огромный яркий попугай с зелёным клювом, восседавший, как на троне, на плече симпатичной молодой особы в сари. Алка не сразу её заметила – та стояла в углу фойе с мобильником у уха и требовала от собеседника никогда ей больше не звонить, не писать и не попадаться. Тот, с кем она говорила, похоже, ей здорово насолил – вся фигура особы в сари выражала боевую готовность. Индуска в глубине Орегона!? Впрочем, потом Алка поняла, что это, скорее, не индуска, а южноамериканка. Брюнетка с яркими глазами и решительными манерами. Хозяйкин попугай строго разглядывал гостью кофейным глазом. Впрочем, удовлетворившись впечатлением, одобрил: «Окей, окей». После чего, цепко проследив весь процесс заполнения бланка, одобрительно возвестил: «Вэлком!»

– Красивая птичка, – улыбнулась Алка.

Попугай спрыгнул на стойку, вразвалочку неуклюже проследовал к вазе с цветами и ткнулся в неё зелёным клювом. Может, и не зелёным, но очень ярким.

 

– Располагайтесь, мисс, – хозяйка выложила на конторку ключ с латунным номерком. – У нас тут в конференц-зале вечером девичник. Присоединяйтесь, будет весело! – И, оторвав мобильник от уха, показала гостье крепкие зубы, при взгляде на которые невольно вспомнилась реклама зубной пасты. И пояснила:

– Год развода праздную. До сих пор нарадоваться не могу. Приходите. Начало в девять.

– С индусом развод? – машинально спросила Алла, вспомнив недавно прослушанную аудиокнигу Трумана Капоте о малоразвитости индусьих мужчин.

– С гондурасцем, – махнула рукой девушка. – Только это без разницы –все они одинаковые придурки.

«Не ту страну назвали Гондурасом! – горько усмехнулась Алка. – Так и есть. Настоящий-то Гондурас – это США».

– Хай, бэби! – вдруг шумно перелетел попугай на Алкино плечо.

Из его клюва ей в руки свалилась чайная роза, вся в искрящихся капельках влаги. Клюв тоже был мокрым. Алка застыла – попугай смотрел на неё внезапно посветлевшим сияющим оком влюблённого Златоглазика.

– Ай лав ю, – доложил он немного хрипловатым голосом.

Но всё равно Алке послышался в нём звук нежной валторны.

– Это Алекс! – кивнула на попугая хозяйка, глядя, как тот легко пощипывает ухо постоялицы.

– Ай лав ю! – снова возвестил Алекс и скромно потупил пылающий взор.

Хозяйка ещё раз широко улыбнулась и сняла с Алкиного плеча неожиданного поклонника.

– Алекс замечательный. Он деньги не крадёт. И не кусается, если его не злить. Так что – до встречи. Счастливо отдыхать, мэм.

И всё-таки счастливой Алку сегодня не могло сделать ничто. Но когда после душа она завернулась в пушистый плед, в голове её засияла брюнетка в сари с яркой птицей на плече. Вот бы ей такую!

Телефон звякнул СМСкой. Алка нехотя потянулась к нему.

Это была рекламная СМС от компании Нетфликс – поставщика фильмов на основе потокового мультимедиа. Когда-то её Алёшик загрузил ей на мобильник свой аккаунт Нетфликса – теперь она и сама могла смотреть фильмы, и видела, какие фильмы смотрит он. В данный момент он смотрел детектив «Труба». Это был их любимый сериал. Вместе они видели его раз пять, если не больше. «Ясно! – вскочила Алка, спешно кидая вещи в сумку. –Труба зовёт!» Своё неожиданное открытие она поняла как хитроумный сигнал, рассчитанный на её незаурядный интеллект, – не зря же столько лет развивала своего питомца. Значит, её Алёшенька понял, что его шутка глупа, и подаёт ей сигнал возвращаться! Значит, всё прекрасно! И нет необходимости мчать к Роберту, которого сто лет не видела. Через полчаса Алка уже гнала назад по горной дороге…

 

Но Алекса дома не оказалось. Дверь ей открыла… Y. На кухне работал один из четырёх плазменников – это Y смотрела «Трубу». Что делает Y в её квартире?!

– Помнишь, я работала когда-то в русском детском саду? – хохотнула Y на Алкиной кухне, разливая в её чашки чай из её же чайника. – Там мальчонка шестилетний за мной хвостом ходил. Помнишь? Я же рассказывала! Смешной такой. Однажды заменяла я воспитательницу. Ну и предложила малышам нарисовать картинку к стишку Пушкина. Помнишь:

 

Бразды пушистые взрывая,

Летит кибитка удалая.

Ямщик сидит на облучке

В тулупе, в красном кушаке.

 

И что, ты думаешь, навалял тот мальчонка? Ни в жизнь не догадаешься! Картина маслом! Сидит, короче, на обруче «хула-хуп» мужичок с двойной петлёй на шее – twoloop, с красным помпоном куш – кooshball. Это типа «в тулупе, в красном кушаке». С лопатой сидит, да-да, с лопатой. А над головой мужичка «кибитка» – такой крылатый куб с большой буквой «Б». Понимаешь же: криптовалюта биткойн с крылышками. Этакий летучий биткойн-кубитка. И вот летит, значит, биткойн над землёй и… взрывает. Кого? Браздов пушистых. Что такое бразды, спрашиваю. Это зверьки, говорит, полубобры-полудрозды. А ямщик, ясное дело, на краю ямы сидит. Причем на обруче. Облучок-обручок, понимаешь, Ал? Какая глубина! Какая свежесть восприятия!

Каждое слово отозвалось в Алке грудой рассыпанных камней, потому что над её кухонным столом висело фото её Лёшки в обнимку с этой самой Y. Абсурд! В такое невозможно было поверить. Но вот же – факт…

– А лопата зачем? – словно бы со стороны услышала Алла сама себя.

– Так ямщик же! Ямы копает. Браздов же хоронить!

 

Вся недавняя жизнь Алки представляла собой почти классическую схему причинно-следственных связей. И если бы не этот кувырок судьбы, Алке можно было бы даже завидовать: лучшая студентка, престижный город, красивая квартирка. Длительная любовь. И вот… Такой неожиданный и невероятный конфуз.

А Y всё заливалась и заливалась счастливым смехом.

– А потом? – почти не слыша себя, как во сне, снова спросила Алла.

– Ну а потом случайно встретились лет через десять. И взялся он бурно ухаживать за мной, и домой привёл как невесту. Меня ведь как раз Джим тогда из дома попёр. Ты же помнишь!

Смех у Y был пронзительный и напомнил Алке уханье совы. Она смотрела, как почти до уровня ушей – ух, ух, ух – поднимаются плечи недавней подруги. И неожиданно для себя тоже прыснула. Смешно же! Её, блестящую выпускницу престижного американского вуза, выпер из собственного дома полуграмотный недоросль, главное достоинство которого состояло в том, что когда-то она сдуру переписала на него свою квартиру. И ещё в дипломе, который, по сути, был её, Алкиным, дипломом, потому что это она и сдавала за него тесты в колледже! А без этих двух составляющих, которые и были основой его успеха, не видать бы её Алексу Майкрософта, как своих ушей! А значит, не видать недоросля и ей, старой курве Y! Сколько ей? Тридцать пять? Тридцать шесть! А ему? Двадцать три. «Тьфу, какая же я дура!»

Год Свиньи действительно подложил Алле свинью. Настоящую: в этом году Y исполняется тридцать шесть, а это значит, учитывая двенадцатилетние циклы, что родилась она именно в Год Свиньи.

– В тот раз большой скандал был, – продолжала ухать счастливая Y, еле справляясь с собой. – Его маманя – старая швабра – орала: «Где невеста, гнида?! Это же старуха!» Хотя, вон Макрониха на двадцать пять старше – и ничего. А я всего-то ничего. Но швабра выперла нас из дома. Я-то пристроилась у Грэга. А кто его, беднягу, подобрал, не знаю. Тогда мы – да, расстались. И вот снова столкнулись. А меня как раз Грэг выпер. И решили пожениться и поселиться тут, в его кондоминиуме… Завтра вещи перевозим…

 

У какого-то очень умного мужика Алка вычитала превосходнейший афоризм: «Если ты попал в жопу, у тебя есть два выхода. Или вылезай из жопы. Или сиди там и думай, почему ты в неё попал». Думать было некогда! Алка залила в машину бензин и полетела в обратный путь. «Бразды пушистые взрывая!» Хоть и всерьёз разболелась рука, намекая на перелом. Но до девяти оставалось несколько часов. Суды, адвокаты, разборки с Алексом и курвой Y– всё это успеется. Впереди был яркий зеленоклювый попугай!