«ТРУБА!», рассказ

И философия в гробу

И нет табу...

Где суть?

Абсурд!

М. Резницкий

Америка не равнинная страна – горы да каньоны. Но в запале Алка этого и не заметила. Как-то само собой вышло, что когда въехала в скупую щель рассвета, преодолела самую опасную складку хребта. Хотя ещё два часа назад, брызжа слюной и вылупив мутноватые крючки глаз, дед-домовладелец, у которого снимала нору, стращал её авариями, обвалами и камнепадами. Алка-то знала, что к старости даже лихие экстремалы превращаются в ретроцессионеров. Но всё равно заскочила к нему за картой маршрутов – ехать затемно по незнакомой дороге было страшновато. Скорее всего дед и закаркал ей путь. Открывая в семь утра дверцу своей «тойоты», она поскользнулась на гололёде и ушибла руку. Пришлось рулить одной левой. Конечно, можно было никуда не поехать. Но охота пуще неволи. И, в азарте проскочив все накарканные дедом опасности, радовалась пикам ёлок на последних горбах перевала. Начинался штат Орегон. Заледенелый серпантин дороги, на котором и бывалые водители ломали себе шею, остался сзади. Но плотное марево по-прежнему скрывало скальные нагромождения, за которыми слышался утробный рокот водопадов. Орегон славился своими водопадами, и ехать приходилось в узкой петляющей полосе. Однако унижение, которое гнало её вперёд, было сильней. Дело в том, что наступивший Год Свиньи подложил Алке свинью.

Большую. Много лет влюблённый в неё парень нежданно-негаданно потребовал вернуть ключи и «валить». Сначала Алка приняла это за новогодний розыгрыш. Но когда ей разъяснили, что к её Алёшику переезжает не случайная девка, а… жена, остолбенела. И не в силах осмыслить происшедшее, рванула в Лас Вегас. К Роберту. Только Роберт мог осушить её слёзы. Он был мудр, высокоморален и нежно привязан к Алке. Друзьями они были лет двадцать, и никакие кочки-буераки отношений не нарушили. Из года в год Роберт дарил своей прелестной модели изумруды и дюжины белых роз. На дни рождения, Кристмасы и прочие дни Валентина. Он вообще с неё пылинки сдувал. Но хотя он много лет был её надёжной опорой, отношения их никогда не заходили дальше приятельских. Роберт – художник. Натура тонкая. С такими только и следи, чтобы чем-то не травмировать. Вот Алла и придумала нестандартную причину отказа от его руки и сердца: «Не могу, – сказала она, честно глядя в его округлившиеся глаза. – Лесбиянка я». И мотнула головой на двухметровую Лорку Солдатову, которая так и застыла с недоеденным бананом. Но промолчала. И Роберт поверил. Однако даже после этого «откровения» белокурая головка Алки продолжала светиться в Интернете и на всех полотнах своего Рафаэля.

Именно к нему она сейчас и спешила. Только он мог понять её. Хотя с последней их встречи в ещё общем тогда городке Оквилле минуло года три – целая эпоха. Потерпев фиаско, Роберт умчал туда, где его художественную натуру ценили больше. И теперь их разделяла тысяча миль не вполне освоенной американцами глубинки между штатами Вашингтоном и Невадой. Через Орегон и Калифорнию.

Лесбиянкой Алка не была. Хотя, к досаде своей, влюблялась легко – в вещи, в книги, в изящные безделушки, носившие на себе печать таланта их создателя. А однажды у неё случился роман с молодым рыжим котом. Золотоглазый тот кот жил во дворе одной больницы. Он всегда смотрел на Алку с беспредельным обожанием и, когда она подходила к ограде, тут же вставал на задние лапы, озаряя её сиянием нежности, и клал передние на плечи. Она бережно гладила его шёрстку цвета восхода, и они обнимались. Кот щекотал ей носом ухо и звонко мурлыкал. Нос был мокрый. Закончился роман печально: кто-то сломал коту лапку, и он стал бояться людей. Узнала об этом Алка от работницы больничной кухни, когда Златоглазик перестал выходить к ограде. Порыдав, она стала то место избегать.

Такие глаза Алка видела с тех пор лишь раз: у соседского табби с первого этажа. Но табби был злой и кусачий, потому его глаза олицетворили для Алки золото, которое парфяне залили в горло побеждённому Марку Лицинию Крассу. Злое золото. Доброе же было утеряно навсегда вместе с котом из больничного двора.