«Золотые огоньки», рассказ

1. Болото

Болото это было совсем нестрашное. В самой серёдке оно напоминало блюдце, до краёв наполненное водой. На пригорках вокруг буйно росли осока и мелкий кустарник, поспевала морошка – будто кто-то специально брызнул оранжевой краской в густую, непроницаемую зелень. А дальше, за луговиной, начинался лес.

Вода, покрытая ряской, тоже была зелёной. В ней копошились водомерки и прочая мелюзга. Но заправляли всем, конечно же, лягушки. В этом болоте жило целое семейство шумных, болтливых квакуш, и все они друг другу кем-нибудь да приходились: двоюродным дедушкой, троюродной тётушкой, а уж братьев и сестёр и вовсе было не счесть. С утра до вечера над болотом стояли шум и гам. Это квакуши переговаривались: «квак!» да «квак!». А как только наступала ночь, закатывали настоящие концерты. Рассядутся по пригоркам и заводят песни, баллады, ква-ква-кватины, да так, что воздух дрожит.

В одну из таких ночей и появился Чик.

2. Как появился Чик

Чик долго блуждал по лесу, пока окончательно не сбился с пути. В спину ему влажно, с таинственными шорохами дышала темнота, а среди спутанных ветвей то и дело чудился кто-то зловещий и жуткий. Было страшно, лапки совсем озябли, а лесной чаще всё конца и краю не было. Когда показался пригорок, за которым начиналось болото, Чик уже давно выбился из сил. Только хотел остановиться и дух перевести, как вдруг:

– Ка-аррр! – сказала тень прямо над головой. – Ка-арр!

Тень отделилась от разлапистой ели и пронеслась низко, хлопая крыльями. Чик в ужасе бросился бежать, не разбирая дороги.

– Хлюп-клюп, клюп-хлюп! – быстро-быстро заговорила прохладная вода.

– Чавк! Чавк! – звонко подхватила топкая, поросшая осокой земля.

Чик перепрыгнул через одну кочку, через другую, да и свалился прямиком в большущую лужу, подняв тучу серебристых брызг. Квакуши, что сидели вокруг, на пригорках, бросились врассыпную: кто в камыши залез, кто на дно нырнул. Когда Чик выбрался на большой кувшинковый лист, вокруг уже не было ни души. Тут силы его окончательно покинули, и он горько расплакался: от страха и усталости.

Папаша Тугобрюх, самый уважаемый лягуш в округе, сразу понял, что Чик не опасен: хоть он и выглядел намного крупнее лягушки, а всё же был ещё маленьким. Поэтому папаша Тугобрюх первым выбрался из своего укрытия и даже забрался на кочку повыше – чтобы лучше рассмотреть незваного гостя. За ним подтянулись и другие, ведь хоть квакуши и пугливые, а всё же жуть какие любопытные. Да и было на что поглазеть!

– Смотрите, квак-какая бледная у него шкурка, почти белая!

– А лапки-то! Длинные за-квак-корючки!

– И даже нет перепонок! – зашушукались квакуши.

Чик и вправду выглядел чудно и необычно. Он не был похож ни на лягушку, ни на другого обитателя здешних мест – бурую Выпь. Квакуши рты поразевали от удивления. И только папаша Тугобрюх не растерялся, ведь он заботился обо всём многочисленном лягушачьем семействе, а значит, был очень мудрым и умел сохранять спокойствие в любых обстоятельствах. Он заговорил с Чиком степенно и в то же время ласково:

– Квак-как же тебя зовут, малыш?

– …чик! – то ли сказал, то ли чихнул Чик.

– Квак-как же ты попал сюда? И где твой дом?

Чик не помнил ничего из того, что было с ним до того, как он оказался вдруг посреди непроходимого тёмного леса. На самом деле он и настоящего имени своего не помнил.  Квакуши зашептались, зашумели. Теперь они сидели не только на пригорках, но и на кувшинковых листьях, а некоторые даже подплыли поближе – всем хотелось узнать, что же будет дальше.

– Вот ведь квак-как получается, – задумчиво сказал папаша Тугобрюх и почесал лапкой свой огромное брюхо. – Плохо это дело.

Больше он не издал ни звука, только надулся и стал похож на большой зелёный пузырь – крепко задумался. Да только думал-думал, а так и не смог решить, чем же помочь Чику. Наконец, он сказал:

– Опасно такому малышу разгуливать по лесам в одиночку, мало ли какая беда может приключиться. Леса эти тёмные, опасные, не то что наше  болото. Оставайся-ка ты с нами, переночуешь, а там видно будет. Мы народ гостеприимный, примем тебя с радостью.

Только закончил он говорить, как квакуши снова загалдели, да так громко! А громче всех та, у которой вся спина была в коричневых пятнышках, – тётушка Рогоза.

– Не бывать этому! – Она забралась повыше, чтобы все её видели и слышали, и гневно расквакалась: – Вы только посмотрите, квак-какой он огромный и неповоротливый. Что ему стоит раздавить наших головастиков, наших маленьких хорошеньких деток! Гнать его отсюда!

Многие квакуши заняли её сторону, и понеслось:

– Чужак-квак-квак!

– Квак-какой некрасивый!

– Прочь! Прочь!

А тётушка Рогоза ещё сильнее подзадоривала:

– Он наверняка прожорлив, квак-как водяной уж! Он слопает наших малышей!

 Чик снова захлюпал носом.

– Да он же ещё совсем маленький, – выступила вперёд другая квакуша. Её звали тётушка Брусничка. – Хоть и великоват ростом, а всё же не старше моих головастиков. Мы, квакуши, всегда были добры к другим. Неужели мы откажем в приюте уставшему и замёрзшему малышу?

– Он не похож на нас! Здесь ему не место! Пусть идёт своей дорогой!

– У нас много воды и много еды. Вот увидите, не успеет смениться несколько лун, как он станет таким же зелёным, как и все мы.

– Ну и забирай его себе!

Папаша Тугобрюх терпеливо подождал, пока квакуши вдоволь накричатся. Когда они успокоились, он принял решение:

– Чик останется на болоте до тех пор, пока не вспомнит, где находится его дом, – с важностью подытожил он. – Тётушка Брусничка позаботится о нём, квак-как о собственном сыне.

В завершение своих слов он квакнул громко и строго, пресекая дальнейшие споры и недовольство.

– Попомните мои слова, не к добру всё это, – пробурчала тётушка Рогоза и, отвернувшись, запрыгала прочь.

Так Чик остался жить на болоте среди лягушек.

3. Что было дальше

Дом тётушки Бруснички находился между двумя большими кочками, сплошь поросшими травой. Он был уютным, со всеми удобствами. Для головастиков и маленьких лягушат там имелось вдоволь воды и еды, нашлось и для Чика местечко: около старой коряги в осоке и мягком мху было где разместиться такому большому лягушонку. Только чем же его покормить?

Тётушка Брусничка поймала пару мошек и комаров – объедение! Чик охотно попробовал угощение и в тот же миг выплюнул.

Призадумалась тётушка Брусничка. Она поискала в кладовых и достала большую переливчатую стрекозу, которую берегла для воскресного обеда. Повертел Чик стрекозу в лапках – крылышки засверкали в лунном свете, как голубые камушки. Лизнул – снова не то, невкусно! Тётушка Брусничка схватилась за голову:

– Квак-как же быть?

Головастики и лягушата давай потешаться. Затолкались, захихикали: новоявленный брат показался им смешным и ужасно глупым – подумать только, от такой вкуснотищи отказался!

Чик расстроился: он и рад был бы перекусить, ведь в животе давно ничего сытного не было, но мошки и комары поперёк горла встали.

Тётушка Брусничка ускакала куда-то, а когда вернулась, то выглядела очень довольной. Она опустила перед Чиком бережно свёрнутый листочек, а в нём оказались морошка и голубика – спелые, крепкие, сочные ягоды, которые пахли свежестью и влагой. Вот это пришлось Чику по душе. Он наелся до отвала, напился чистой воды и почувствовал, как глаза начали слипаться, будто кто-то потянул за веки вниз.

Чик прилёг на постель из мха, положил лапки под щёку и закрыл глаза. Сквозь дрёму он услышал, как тётушка Брусничка сказала:

– Ох и странный же у меня сынок появился.

Она погладила его лапкой по шёрстке, а потом стала напевать песенку, слов которой Чик никак не мог разобрать, хоть и очень старался. А потом он уснул.

4. Чик знакомится с Гушем

Всю ночь Чику снилось, будто бы он снова опрометью бежит через лес, а за ним гонится кто-то страшный, чёрный, огромный. Не отстаёт, след в след идёт. Чику боязно обернуться и посмотреть, что это за чудище. Ветки хлещут по лицу, цепляются и тянут, словно пытаются задержать, а Чик всё бежит – близко уже спасительное болото.

Липкая паутина путается в шёрстке, лезет в нос и щекочет, щекочет…

– А-апчхи! – сказал Чик и проснулся.

Кто-то испуганно шмыгнул в заросли камыша, только тень проскочила. Чик потёр глаза, присмотрелся и увидел, как из зарослей выглянула ухмыляющаяся хитрая мордочка – один из лягушат тётушки Бруснички.

– Это ты меня щекотал? – догадался Чик.

– Я, – признался лягушонок, но из укрытия не вылез.

– Не бойся меня, – предложил Чик. – Я не кусаюсь.

– И вовсе я не боюсь. – Лягушонок помолчал немного, а потом всё-таки выбрался на свет. – Не такой уж ты и огромный, между прочим. Я вот тоже не из малышей, сегодня утром р-раз! – и сам поймал огромную муху! Меня Гуш зовут, приятно познакомиться!

Он довольно квакнул и перекувыркнулся через голову разок-другой.

– Умеешь так?

Чик пожал плечами: он ни разу не пробовал кувыркаться, поэтому не знал, умеет ли. Для пробы он упёрся передними лапками в кочку и поднял задние, но так же легко, как Гуш, приземлиться не смог: повалился на спину, да ещё и ушибся больно.

Гуш чуть животик со смеху не надорвал.

– Я просто мало тренировался, – насупился Чик, потирая пониже спины. – Буду кувыркаться каждый день и научусь.

Гуш тем временем подошёл поближе.

– А ты точно не водяной уж? Тётушка Рогоза сказала, что водяные ужи очень хитрые. С ними зазеваешься – слопают в тот же миг.

Чик не знал, что на это сказать, ведь он не встречал ещё ни одного водяного ужа. Однако Гуш ему понравился, и расстраивать его не хотелось.

– Мне кажется, что я совсем не уж. Понимаешь, я не хочу тебя есть, вот морошку и голубику – пожалуйста.

– Это хорошо, – заулыбался Гуш. – Так и думал, что тётушка Рогоза всё выдумала, просто на всякий случай спросил. А хочешь, я тебе тут всё покажу?

Чик кивнул. Признаться, этого ему хотелось больше всего на свете. Хорошенько подкрепившись, они отправились в путь.

5. Гуш показывает окрестности

Сразу за домом тётушки Бруснички начинался большой мир. Накануне Чик ровным счётом ничего не успел рассмотреть, поэтому теперь с интересом глазел по сторонам – всё ему было в новинку.

Денёк выдался погожим. Ярко светило солнышко. Жизнь на болоте кипела: певуче, то и дело зависая над водой, летали стрекозы, звенела мошкара, туда-сюда сновали по водной глади деловитые бегунки, неторопливо и степенно переговаривались квакуши.

Гуш легко перепрыгивал с кочки на кочку, болтая обо всём, что попадалось на глаза. Чику стоило больших трудов не отставать, ведь он не умел прыгать так же высоко и ловко. Кочки под ним проседали, и пару раз он чуть не плюхнулся в воду.

– А ты вот так попробуй, – посоветовал Гуш и, сильно оттолкнувшись задними лапками, взмыл вверх.

Чик попробовал. Так они проскакали добрых полболота. Встречавшиеся по пути квакуши поглядывали в их сторону: кто-то – по-доброму, но чаще – с опаской, настороженно. Изредка до Чика доносились отголоски их пересудов:

– Квак-какой неуклюжий. Вы только посмотрите, квак-как он неповоротлив.

А тётушка Рогоза, завидев Чика, и не пыталась говорить тише, наоборот, она повернулась к своим соседкам и громко проквакала:

– Попомните мои слова, он накличет на нас беду. Тётушка Брусничка совсем из ума выжила, но что с неё взять, вы слыхали, в их семейке однажды родился полосатый лягушонок – дурная наследственность.

Чик поёжился под сердитым взглядом её товарок и чуть было не упустил Гуша из виду.

Гуш деловито проскакал мимо озерца, в котором плескались головастики. Кто-то из них окликнул его по имени, и он помахал в ответ. Затем, жутко смущаясь, пояснил:

– Только не смейся… Понимаешь, большим я стал всего три луны назад. Раньше у меня никаких лапок не было, и я был такой же мелюзгой. Но сейчас я многое уже умею.

Чик и не собирался насмехаться. Свои лапки он помнил столько же, сколько и себя, жаль, воспоминания эти были недолгими. Как знать, может, он тоже ещё совсем недавно барахтался среди малышни.

– Зато теперь я могу играть с большими ребятами, – мечтательно сказал Гуш. – Они придумывают такие замечательные игры. Мои братья и сёстры уже давно там:  Четвертинка, Коротыш, Водяничка, Плывун. Эге-гей! А вот и мы!

5. Первые неприятности

– А вот и мы! – Гуш в один прыжок достиг большой кочки, окружённой густыми зарослями. Ему не терпелось показать, как высоко и далеко он научился прыгать.

Чик тоже прыгнул, но вместо того, чтобы так же ловко приземлиться на мягкую траву, плюхнулся в воду, погрузившись по самые уши. Над болотом грянул дружный хохот.

– Ты зачем привёл его с собой? – набросились на Гуша сёстры. – Ему тут совсем не место, только позорит нас!

Гуш насупился, но ничего не сказал.

Тем временем Чик выбрался на край кочки и принялся отряхиваться. А лягушата всё никак не могли успокоиться:

– Ква-хва-хва! – катались они по траве, держась за животы.

Лягушата были рослыми, сильными – намного выше и сильнее, чем Гуш, – но Чик всё же был больше. Если бы он захотел, то без труда бы их всех разогнал; вместо этого ему стало неловко за свою неуклюжесть. Он постарался занять как можно меньше места и отодвинулся к самому краю кочки, то и дело отмахиваясь от осоки, которая так и норовила пощекотать за ухом.

– Фу, всех комаров распугал, – сказала Четвертинка и демонстративно отвернулась.

– Уходи, мы не будем с тобой играть! – поддержал сестру Коротыш.

Чик и Гуш растерянно переглянулись; оба не знали, что делать.

От компании лягушат отделился один – тот, который смеялся громче всех.

– Меня зовут Врак-квак! Квак-кажется, ты хочешь играть с нами? – обратился он к Гушу, намеренно не обращая внимания на Чика. – Но разве ты не знаешь, что играть с нами могут только самые смелые и сильные лягушата? Ты смелый? Я такой смелый, что недавно смог улизнуть из лап самого деда Болотника!

– Расскажи, расскажи! – заквакали наперебой лягушата.

Врак перескочил повыше.

– Позапрошлой луной я забрался очень далеко – туда, где заканчивается Черта и начинается лес. Я прыгал с кочки на кочку, пока не достиг чащи. Я услышал, как плачет в зарослях тростника тётка Выпь, будто зовёт кого-то, и захотелось мне поглядеть, такой ли острый у неё клюв, как все говорят. Правда ли, что им она выхватывает зазевавшихся рыбёшек и квакуш прямо из воды – р-раз!

– Ква-а! – по толпе лягушат пронёсся вздох не то ужаса, не то восхищения.

Воодушевлённый, Врак продолжил:

– Я был тихим и незаметным и подкрался так близко, что увидел длинные лапы с острыми когтями – они загребали воду в поисках добычи. Никто ещё не попался на обед, поэтому тётка Выпь была очень голодна и очень сердита.

Чик повернулся одним ухом, чтобы ничего не пропустить. История была жуть какая занимательная.

– Я хотел непременно подкрасться и выдернуть из её хвоста перо – ух и позлилась бы старая тётка! Но только потянулся, как вдруг налетел сильный ветер, луна зашла за тучи, и небо потемнело. Меня чуть не унесло, и я удержался только потому, что схватился за стебель хвоща. Большая чёрная лапа высунулась из чащи и попыталась схватить тётку Выпь. Это был сам дед Болотник! Тётка закричала, захлопала крыльями, а мне – хоть бы хны, я прыг-скок – и нет меня. Вот такой я молодец!

Лягушата зааплодировали, заквакали наперебой. Когда Врак перестал раскланиваться, то победно взглянул на оробевшего Гуша – мол, ну, каков я! Гуш ничего не мог на это ответить: у него не было никакой истории. Разве может сравниться какая-то муха, пусть и огромная, с таким приключением?

Вдруг глаза у Врака сделались большими-пребольшими. Он посмотрел куда-то поверх Гуша, и Чик оглянулся, чтобы увидеть, что же так привлекло его внимание.

– Болотник! Спасайся, кто может! – заверещал Врак, тыча вверх лапкой.

Гуш струхнул и опрометью бросился в воду, а вслед ему раздался взрыв громогласного хохота. Когда Гуш вынырнул, выглядел он раздосадованным: надо же было так легко купиться на глупый розыгрыш!

– Плыви отсюда и не возвращайся! – звонко крикнул Врак. – Трусливым с нами не место!

Вслед Гушу смеялись все. И даже Четвертинка, Коротыш, Водяничка и Плывун – это было обиднее всего.

6. Чик и Гуш играют

Гуш чуть не расплакался от обиды. Чик не стал бы смеяться, но Гуш всё равно сдержался: отвернулся в сторону и сделал вид, будто бы зачем-то разглядывает, как деловито вытанцовывают замысловатые па водомерки.

– Он наверняка всё наврал, – сказал Чик, чтобы хоть как-то его утешить. – Ты вот огромную муху победил.

– Тоже мне достижение, – хмуро буркнул Гуш. – Не такая уж большая была эта муха…

– Да зачем нам эти хвастливые квакушки? Мы и сами столько игр придумаем.

Гуш неожиданно воспрянул духом:

– А ведь правильно! У них всего-то одна несчастная кочка, а у нас для игр целое болото. Я ведь тебе ещё столько всего не показал! – И снова перекувыркнулся через голову – значит, уже что-то придумал.

Да только беда:  игры, в которые мог играть Гуш, оказались Чику не по силам.

Задумал Гуш прыгать с листка на листочек и в два счёта добрался до поваленного дерева. А Чик и пары прыжков не сделал: стоило ему лишь ступить, как листья камнем шли на дно.

Нырнул Гуш за разноцветными камушками, что прятались в иле, – достал самый большой и красивый. А Чик сунулся – только воду перебаламутил: стала она мутная, грязная, хоть глаза выколи, ничего не видно. Да и не мог Чик долго находиться под водой: воздух быстро улетучивался из него пузырьками, поэтому всякий раз он пулей вылетал на поверхность – запыхавшийся и с пустыми руками.

Не пришлась по вкусу и охота на беспокойных мошек. Язык у Чика был короткий, и сколько он ни старался, а дальше своего носа высунуть его не мог. То ли дело Гуш: он ловко выбрасывал длинный язык вперёд и с удовольствием лакомился мошками.

Насытившись, Гуш предложил Чику самому придумать игру, но тут снова вышла незадача. Лазать по деревьям Гуш не смог, хоть и пытался зацепиться лапками на шершавую кору, не смог и пускать «блинчики» по воде. Чик кинул камушек так, что тот поскакал не хуже настоящей лягушки, а Гуш даже приподнять не смог один такой «блинчик», не то что запустить его подальше.

Всё закончилось тем, что оба выбились из сил и к тому же получили нагоняй от дедушки Бересклета, которому своими играми помешали принимать солнечные ванны. Старый дед ещё долго недовольно квакал им вслед и гневно потрясал лапой.

7. Золотые огоньки Гуша

Гуш припустил быстро-быстро, с кочки на кочку, через пригорки – только поспевай за ним.

– Скорей, скорей!

Чик решил, что это новая игра – догонялки, но оказалось, нет. Пробравшись сквозь осоку, они оказались перед небольшим озерцом.

– Слышишь?

Чик повернулся в одну сторону, в другую, но ни весёлого кваканья, ни плеска воды – ничего не услышал.

– Это такое особое место, – признался Гуш. – Я нашёл его две луны назад. Здорово тут, да?

– Да.

До самого заката они лежали на пригорке, подставляя солнцу то один бок, то другой, потом плескались в прохладной воде и снова повторяли всё сначала. Когда им наскучило нырять по-простому, они принялись делать это с подковыркой: спиной вперёд, через голову, с поваленного дерева. А устав, болтали обо всём, что придёт в голову. Тогда-то Чик впервые и услышал про деда Водяника.

– Ты, правда, не помнишь, как оказался в нашем болоте? – спросил Гуш, лениво расположившись на старой коряге после очередного купания.

– Правда. Помню только: очутился в темноте, а позади – кто-то страшный. Я – бежать, и он за мной. Едва ноги унёс.

– Страшного в лесу много. – Гуш задумался. – Это тебе повезло, что ты к нам попал. Черту ведь никто из чужих переступить не может – так мама говорит.

– А что это за Черта такая? – удивился Чик. – Я её не видел.

– Я тоже не видел, но говорят, что когда-то давно дед Водяник провел её, чтобы защитить болото и всех его жителей от лесной нечисти. С тех пор все лягушки живут в мире и покое… Только как же ты смог её миновать? – Гуш поскреб лапкой голову. – Не иначе как сам дед Водяник тебе помог.

– А кто он?

– Хранитель всех вод. Он живет на свете много-много лун и всё про всех знает. Вот было бы здорово спросить у него, откуда ты взялся. Да только где же его искать?

 Чик не знал. Разговор стих, и они замолчали, думая каждый о своём.

На пологих склонах среди зелени росла сладкая морошка, и Чик срывал её и отправлял в рот горстями. Наевшись и порядком подустав, он задремал, но ненадолго. Когда солнце закатилось за кромку выступающего на горизонте леса, а на воду опустилась прохлада, Гуш разбудил Чика и сказал:

– Смотри, начинается!

Чик в спешке протёр глаза и ахнул. С наступающей темнотой повсюду: в траве, в камышовых зарослях, а больше всего в воде стали зажигаться золотые огоньки – крохотные, не больше ягоды, но яркие, как звёзды на небе. И от их мерцающего, мягкого света всё вокруг тоже налилось золотом, засияло, и даже замшелые коряги приобрели вид нарядный и торжественный.

– Красиво, да? – шёпотом спросил Гуш.

Чик не ответил, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить разгорающуюся красоту. Чудилось ему, что даже вздохни он – и золотые огоньки тут же погаснут без следа. Но Гуш и без слов всё прекрасно понял.

– Никто не знает, откуда они берутся, – тихо сказал он. – Только каждую ночь кто-то зажигает их, и они светят. Говорят, иногда они поднимаются в воздух и парят, танцуют, и всё болото тогда преображается – будто небо и вода становятся одним целым. Такое случается один раз в сто лягушачьих жизней. Мама рассказывала об этом сказку, а ей – её мама. Я бы хотел когда-нибудь увидеть, как это случится… Чик, – Гуш доверительно заглянул Чику в глаза. – Только ты не рассказывай про это место никому, хорошо? Знаешь, ведь если делиться чудом с каждым, то оно будет становиться все меньше и меньше, пока совсем не исчезнет. Пусть оно будет только наше.

Чик кивнул. От золотого сияния внутри него будто тоже занялся огонёк, и на душе стало тепло и спокойно. И так хорошо было сидеть рядом с Гушем и просто молчать, зная, что теперь на двоих у них есть одно общее чудо.

8. Тётушка Брусничка рассказывает сказку

– Мама, расскажи сказку, – попросил Гуш перед сном. – Про Водяника и Болотника.

Плывун и Коротыш тут же перестали мутузить друг дружку, стихло шушуканье Четвертинки и Водянички, угомонились и головастики – всем интересно послушать. Чик тоже устроился поудобнее.

– Да уж столько раз рассказывала! – отмахнулась тётушка Брусничка. Она собиралась на вечерний концерт и между делом распевалась: – Ква-ква! Ква-ква!

Но Гуш не собирался сдаваться:

– Чик её ещё не слышал.

– Ну, хорошо, – сказала тётушка Брусничка. – Будет вам сказка…

Издавна так повелось, что жили на свете два брата – Водяник и Болотник. Звали их тогда по-другому, но с тех пор столько воды утекло, что они, должно быть, и сами не помнят свои настоящие имена. Были они над водой и под водой начальники. Водяник – добр душой; когда пропускал он сквозь пальцы воду, она становилась чистая, светлая, прозрачная, а дно – сплошь белый песок и разноцветные камни. Позавидовал как-то Болотник брату, мысли его взбаламутились, будто кто-то ил на дне разворошил; опустил он руки в воду, а она и потемнела. Ещё сильнее разозлился Болотник, когда увидел, какими грязными и мутными стали реки, которых он касался. И чем больше завидовал и злился, тем хуже и хуже воде делалось. Не понравилось это Водянику. Рассорились братья, да так крепко, что порешили навсегда поделить всю воду на свете и что бы ни случилось, границ не нарушать. Болотник быстро свои владения превратил в трясину и топь, а Водяник за своими угодьями следит: чистит реки и озёра, бережёт природу, зверьё всякое, птиц и рыб. И нас, лягушек, хранит. Огородил он наше болото Чертой одной, через которую Болотнику ходу нет, поэтому и живём в мире уже много-много лун на свете…

– Мам, а какой он, дед Водяник? – не утерпел Гуш, а сам глядь на Чика: запоминай, брат!

– Высокий, могучий, как дуб, – охотно принялась рассказывать тётушка Брусничка. – Дед с зелёной бородой. Характер у Водяника суровый, но справедливый: вредить или озорничать в своих владениях не даст, но зверушку какую или птичку никогда не обидит.

Говорят, стоит посреди леса водяная мельница; колесо её вертят бьющие из земли ключи. Там и живёт Водяник, а вместе с ним – водянницы, его дочери. Пока отец по лесам бродит, за реками и озёрами присматривает, водянницы плещутся в воде, катаются на мельничном колесе в своё удовольствие. Но им на пути не попадайся – запросто на дно утащат, чтобы поиграть. Баловницы!

– А дед Болотник… – шёпотом спросил Чик, – страшный?

И про Болотника было что сказать тётушке Брусничке:

– У Болотника лапы длинные-предлинные, всё тело покрыто шерстью, а ниже спины – хвост крючком. Ох и злющий дед! Не даёт ему покоя зависть к брату: у того и родники из-под земли бьют, и бежит весело вода далеко-далеко по миру, а у Болотника что? Гниль да трясина одна застойная… А бывает ещё подойдёт он к самой границе владений брата, сам в воду залезет, только спина торчит – ни дать ни взять кочка. Да только ступишь на неё – тут он тебя и хвать!..

– Мама, а ты видела деда Болотника? – пискнул один из головастиков.

– Что ты! Что ты! – распереживалась тётушка Брусничка. – Где уж мне! Вот деда Водяника видела однажды. Была я тогда ещё маленькой любопытной квакушкой. Поскакала как-то к Черте, только на шажочек ступила за край, вижу – тень огромная по земле летит. Тут я и обомлела от страха. Больше за Черту ни лапкой, и вы не вздумайте когда-нибудь ходить. И вообще, хватит уже сказок с вас, спать пора!

Она ещё побурчала что-то, пресекая перешёптывания и хихиканье, но каждого из лягушат и головастиков ласково погладила по голове, прежде чем ускакать на концерт. После её ухода малыши ещё долго не могли успокоиться.

– А я знаю, как добраться до водяной мельницы, – похвалился Плывун.

– Врёшь ты всё, – зашептал Гуш. – Откуда тебе знать!

Плывун не на шутку разгорячился:

– А вот и не вру! Я сам слышал, как папаша Тугобрюх рассказывал, что за Чертой есть один ручей. Если идти вверх по его течению, то обязательно придёшь к дому деда Водяника, потому что вся вода, что бежит через лес, начинает свой путь из-под того самого мельничного колеса. Понял?

Тут Коротыш снова затеял потасовку, и Плывун с радостью бросился в бой, мигом позабыв и про Водяника, и про мельницу, и про Гуша. Да только самое важное Гуш услышал и хорошенько запомнил.

9. Решено, в путь!

На следующий день Чик и Гуш решили: нужно идти к водяной мельнице. Ведь если Водяник сделал так много хорошего для болотных жителей, значит, и Чику не откажет в помощи.

– Увидишь, он вмиг отыщет дорогу к твоему дому, – с уверенностью заявил Гуш. – Дед Водяник эти края вдоль и поперёк знает. Только как же мы пойдём, если ты толком на воде не держишься, а я камни бросать не умею? А вдруг пригодится?

Дорога предстояла трудная и опасная, поэтому, как ни крути, а к ней нужно было хорошенько подготовиться. Целый день Чик и Гуш тренировались, не отвлекаясь на игры.

Чик учился задерживать дыхание и подолгу оставаться под водой. Если поначалу это давалось ему с трудом, то уже после обеда он бесстрашно исследовал дно и даже смог набрать несколько горстей разноцветных камушков. Самый большой и красивый он приберёг для тётушки Бруснички – в благодарность за заботу и ласку.

Гуш тоже не сидел без дела. Пускать «блинчики» по воде он не смог, зато наловчился сталкивать их с возвышения. – Бульк! Бульк!..

Врак и остальные лягушата иногда кричали им что-то со своей кочки – наверняка, насмешливое и обидное, но ни Гушу, ни Чику и дела не было до их глупостей. Им больше не хотелось с ними играть.

Поздно вечером, сидя в своём тайном убежище и разглядывая золотое свечение огоньков, Чик решил, что они полностью готовы к путешествию. Гуша это привело в небывалое возбуждение:

– Нас ждёт настоящее приключение!

10. По ту сторону Черты

В дорогу выдвинулись на рассвете, пока квакуши спали после ночного концерта. Чик разбудил Гуша, прихватил собранные накануне ягоды, для удобства нанизанные на травинку, а напоследок положил рядом с тётушкой Брусничкой приготовленный в подарок камушек – вдруг больше не придётся вернуться.

Болото проводило их до Черты сонным похрапыванием. Чик воображал, будто бы обязательно увидит эту загадочную границу – быть может, стройный ряд осоки или плотную стену колючего кустарника, через которые не пробраться ни одному чужаку. Но вот уже миновали последние островки белоголового багульника, за которыми начинался лес, а никакой Черты всё не было.  Зато Гуш сразу почувствовал:

– Пришли.

На удивлённый взгляд Чика он пояснил:

– Наверное, так бывает у всех квакуш – будто ныряешь в другой водоём.

Сразу за Чертой Гуш притих. Он ещё никогда не видел лес так близко.

Высокие, до самого неба, ели нависали над головами разлапистыми ветвями. Влажный мох не хлюпал, а непривычно пружинил под лапками, скрадывая звуки шагов. Чудно и сладко пахли спрятанные в густой траве незнакомые цветы. Даже птицы переговаривались по-другому, иначе, чем на болоте:

– Фьюить-фьюить!

– Та-крак-таррак!

В поисках ручья Чик и Гуш прошагали долго – до самого полудня. А потом, подкрепившись, ещё и ещё, пока совсем не устали.

– Должно быть, Плывун всё выдумал, – наконец сказал Гуш огорчённо. – Нет тут поблизости никакого ручья.

Не хотелось Чику этого признавать, но, похоже, Гуш прав. Лес шелестел, шуршал, щебетал на разные голоса и посвистывал, но журчания воды в его гуле слышно не было. Он хотел уже предложить поворачивать назад, к болоту, как вдруг перед ними опустилась маленькая птичка. Чик уже видел её – короткий раздвоенный хвостик мелькал то в малиннике, который они проходили ещё утром, то на одном из сучьев-великанов. Всякий раз она зыркала в их сторону одним глазом, другим, близко не подлетала, но и не отставала. А тут скок с ветки – и смотрит умно, будто знает что-то. А после прямо в чащу полетела.

– Кажется, она показывает нам дорогу, – неуверенно сказал Чик.

Гуш птиц побаивался, но эта ростом была не больше него самого, поэтому он храбро воскликнул:

– Тогда скорей!

И поскакал между деревьев вслед за раздвоенным хвостиком. Очень уж ему не хотелось сдаваться на полпути. Чик свернул за ним.

Птичка всё летела и летела, а лес вокруг незаметно менялся. Деревья теперь стояли плотнее и крепко держались друг за дружку узловатыми ветвями. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь густую крону, поэтому у земли было темно, словно уже наступил вечер.

– Вода! Вода! – радостно завопил Гуш.

Под ногами зачавкала грязь, но Чику это совсем не понравилось. Вода собиралась в мутные лужицы, в которые то и дело проваливались лапки, от земли пахло затхлым, тяжёлым духом. Это было совсем не похоже на чистые и ухоженные Водяниковы владения…

– Стой! – крикнул он Гушу, который успел ускакать далеко вперёд. – Туда нельзя! Это ловушка!

Но Гуш и сам уже догадался, потому что вдруг замер и повалился на землю, прикрывая голову лапками. Впереди, в полумраке извилистого кустарника, зажглись два больших жёлтых глаза. Чик сразу вспомнил – у того, кто гнался за ним сквозь чащу, был такой же недобрый, колючий взгляд. Это напугало его до дрожи в лапках.

Маленькая птичка опустилась чуть повыше немигающих глаз, махнула раздвоенным хвостиком и исчезла, будто её и не было. И сразу тьма стала гуще, угрожающе выдвинулась из кустов, будто невиданный зверь приготовился к прыжку…

– Кар-р-р! Кар-р-р! – откуда ни возьмись, пронеслась над головой Чика невидимая тень и, хлопая крыльями, устремилась в самую гущу спутанных колючих ветвей. И поднялся вдруг такой сильный ветер, что сверху посыпались шишки и сухие ветки – бум, бам! Затрещали, сгибаясь, кусты, распласталась по земле трава, а страшные жёлтые глаза замигали, зажмурились, отодвинулись…

Ни жив, ни мёртв, Чик схватил Гуша и бросился прочь со всего духу. И бежал до тех пор, пока тёмная, страшная чаща не осталась далеко позади.

11. О чём поют водянницы

– Ни одной птице больше не поверю, – в сердцах сказал Гуш, когда они выбрались на освещённую солнцем полянку. – От них добра не жди, даже от самых маленьких. Пусть только попадётся мне эта обманщица!

При свете дня он не на шутку расхрабрился.

– Ты думаешь, кто был там, в кустах? – спросил Чик; на душе у него было тревожно, и тревога эта никак не утихала. – Какой-то зверь или, может… сам дед Болотник?

Гуш отчего-то смутился.

– Понимаешь, – замялся он, пряча взгляд. – Я толком-то ничего и не заметил. Темно было… – и виновато добавил: – И ещё я глаза закрыл…

Чик не стал его упрекать: он ведь и сам ужасно испугался. Но было ещё кое-что, что не давало ему покоя:

– Кто же всё-таки нас спас?

Вопросов было больше, чем ответов. Гуш не захотел ломать над ними голову и нарочито бодро, чтобы скрыть как ему неловко, запрыгал к ближайшим деревьям. За ними виднелся просвет – ещё одна полянка или даже большая прогалина.

Но Чик не спешил за ним. Он ещё раз взглянул в ту сторону, откуда они появились, и в голову ему пришла странная, пугающая мысль: что, если тот, кто сидел в кустах, только и ждал, когда Чик снова окажется в лесу? Что, если это он преследовал его в ту ночь, когда Чик оказался на болоте? Что, если… Было над чем подумать.

– Нашёл, нашёл! – радостно прокричал Гуш по ту сторону рощицы. – Я нашёл ручей!

Чик побежал на крик.

Чистая, прозрачная вода, весело журча, прыгала по камням и искрилась на солнце всеми цветами радуги. В воздухе сразу запахло свежестью, и Чик вмиг позабыл о своих страхах. Он запустил лапки под прохладную струю и рассмеялся, глядя, как вода пузырится в них, прежде чем убежать. Гуш тоже не терял времени даром: нырнул в бурлящий поток с головой – только его и видели.

– Я так и знал, что мы найдём верную дорогу, – громко заявил он, когда вдоволь наплескался среди камней и снова вылез на берег. – Теперь мы в два счёта доберёмся до Водяниковой мельницы.

И оказался прав. Поднявшись выше по течению – сначала на пригорок, где громоздились большие, поросшие мхом валуны, а после через луг, где вода уже не скакала вприпрыжку, а степенно, не спеша, протекала вдоль поросших цветами берегов, путешествовать по которым было одно удовольствие, – Чик и Гуш вышли, наконец, к водяной мельнице. Её огромное, ворочающееся со скрипом колесо было видно издалека. Но прежде чем приблизиться к нему, друзья остановились, чтобы перевести дух.

Чик склонился над водой, чтобы умыться после долгого пути, и застыл в удивлении. Вода была прозрачной, но дна за ней видно не было…

– Смотри! – воскликнул Гуш, тыча лапкой. – Что это такое?

Под водой, сколько хватит глаз, колыхались странные длинные водоросли. Не сразу, но Чик догадался:

– Да это же волосы!

Словно заслышав его голос, показалось лицо: бледное, светлоглазое и очень красивое. Хозяйка волос ласково улыбнулась Чику и поманила к себе.

– Это водянница, – Гуш невольно понизил голос. – Её нельзя тревожить. Пойдём лучше отсюда.

– Но, кажется, она что-то говорит.

Губы водянницы то приоткрывались, то снова смыкались, но Чик, сколько ни силился, ни слова не мог разобрать.

– Ты уверен? – спросил Гуш с опаской. Ему совсем не хотелось проверять, так ли это на самом деле. – Помнишь, что говорила мама? С ними шутки плохи, могут и на дно утащить.

– Я всего на минуточку, просто послушаю.

Как заворожённый, Чик опустился на землю и приник ухом к воде, но и тогда, к своему огорчению, ничего не услышал.

– Наверное, нужно…

– Что ты там бормочешь?

Чик вдохнул побольше воздуха и опустил голову в воду, и тогда всё вышло, как надо. Водянница закивала, заулыбалась – по-доброму, тепло, словно обрадовалась, какой Чик молодец, раз догадался, что нужно сделать. Она снова открыла рот, и Чик, наконец, услышал:

Засыпай, глазок,

Засыпай, другой.

Я укрою тебя

Голубой волной.

Голос у водянницы был дивный – нежный, ласковый. И песня получалась такая же, Чик даже глаза прикрыл от удовольствия. Кто-то потянул его за заднюю лапку, но он только отмахнулся.

Позабудь свой дом,

Мою песнь услышь.

Будешь ты на дне

Сладко спать, малыш.

Чик почувствовал, как плывёт куда-то в мягких объятиях, и так хорошо это было, правильно, и совсем не хотелось думать о какой-то мельнице, о болоте и лягушках… «Мама! Мама!» – мысленно позвал он и прижался щекой к холодной щеке.

Вдруг вода взволновалась, а водянница оборвала свою песню на полуслове и резко, неприятно взвизгнула, от чего весь сон с Чика мигом слетел. Мимо проплыл камень, ещё один…

Чик высвободился из объятий, вынырнул на поверхность и увидел, как Гуш сталкивает в воду булыжники: бултых! бултых!

– Ничего не понимаю, – недоумённо сказал он, выбираясь на берег и отряхиваясь. – Зачем я вообще полез в воду?

– А я предупреждал, за этими водянницами глаз да глаз нужен. Чуть не утащила тебя на дно.

Водянница тем временем высунулась неподалёку и гневно погрозила Гушу кулаком. Чик присмотрелся к ней и снова удивился: лицом она была вовсе не так красива, как ему поначалу показалось. Водянница будто прочитала его мысли, потому что неожиданно показала язык и громко, противно расхохоталась.

– Как хорошо, что мы подготовились к путешествию, – сказал Гуш. – Не научись я бросать камни, а ты задерживать под водой дыхание, мы бы пропали.

12. На мельнице

Мельница выглядела очень старой. Она была полна щелей, в которых гудел ветер, крыльцо всё поросло бурьяном, а стены – мхом. Удивительно, как она до сих пор не рассыпалась! И колесо ей под стать: тёмное от времени, оно медленно проворачивалось под напором воды, скрипя и охая, как старичок.

Под самой крышей мельницы в небольшом оконце маячила тёмная фигура, это была большая птица, мирно дремавшая на солнце. Во всех остальных окнах было черным-черно – ни следа хозяина.

Чик заметно оробел перед дверью. «А вдруг дед Водяник не любит непрошеных гостей? – подумалось ему некстати. – И вообще – гостей». Он чуть было не повернул назад, но вовремя вспомнил, сколько пришлось пережить, чтобы оказаться здесь, и удержался.

– Ну же, чего медлишь! – воскликнул Гуш, который предусмотрительно держался позади. – Открывай!

Чик толкнул дверь и осторожно заглянул внутрь. На мельнице было тихо.

– Дедушка Водяник, вы тут? – осторожно спросил он.

– Давненько я не видывал, чтобы два малыша забирались так далеко от родного дома, – проскрипел чей-то голос под потолком. – Чудеса, да и только.

Гуш пискнул от страха совсем не по-лягушачьи, но остался стоять на месте, не убежал.

– Дедушка, мы за помощью пришли. – Чик закрутил головой, пытаясь рассмотреть под крышей хозяина мельницы.

– Ха-кха-кхар! – насмешливо отозвался голос. – Водяник-то чай покрупнее будет.

Большая птица – а отвечала именно она – слетела с насиженного места у окна и опустилась на дверной косяк. Рассохшиеся доски застонали под её тяжестью.

– За помощью, значит… Видать, и вправду дело важное, если в лес решились идти. Не струсили, малыши?

– Не такие уж мы и малыши, – заявил Гуш, который уже оправился от первого испуга. – Сами взяли, сами и пришли. – Из-за спины Чика он, тем не менее, не вышел.

Скок – птица перескочила на прохудившиеся половицы.

– А ты, значит, малец-смелец? Говоришь, ни разу за всю дорогу не испугался?

Гуш на это ничего не ответил, а Чик поёжился под суровым взглядом.

– Дедушка, – сказал он. – Нам бы с Водяником поговорить…

– Нет Водяника. И давно уже, иначе ж была бы тут такая разруха. – Птица неодобрительно щёлкнула клювом. – Когда хозяин дома, мыши по углам сидят, а не своевольничают. Эх, бывали времена!.. Плещется водица, печь дымит, ходят туда-сюда жернова – мелется чародейная мука на пироги… Сядем с дедом за стол, а там ватрушки, расстегаи, пирожки – на любой вкус угощение! А теперь что… сами видите: пыль да труха – на дыре дыра.

– Как же так получилось? – спросил Чик.

– Не сидит на месте Водяник, ходит-бродит по лесам да полям. Видать, где-то его помощь нужнее.

Чик с Гушем огорчённо переглянулись:

– Зря мы, значит, такой путь проделали. Придётся ни с чем возвращаться.

Птица зыркнула чёрным глазом – внимательно, но уже без строгости, а даже с каким-то интересом, и сказала:

– Зря, не зря… А дай-ка провожу вас к болоту, заодно и о деле расспрошу. Я ведь тоже не прост, если у Водяника в помощниках хожу; может, и посоветую чего. А звать меня можете дедушкой Шикша, ворон я, птица учёная.

Напросившись в провожатые, дедушка Шикша сразу взял Чика и Гуша под своё крыло. Водянницы, только и поджидавшие, когда гости отправятся в обратный путь, чтобы похихикать им в спины да водой напоследок окатить, поостереглись связываться со старым  вороном.

– Цыц, баловницы, – пригрозил он им, и водянниц как ветром сдуло. А Чику и Гушу ворчливо сказал: – Совсем без Водяника распоясались. Уж больно охочи до шалостей: как зверушка какая забредёт, так сразу на дно тянут. Зачаруют, одурманят, морок наведут – это они мастерицы, вовек потом на волю не выберешься. Но вы не бойтесь, со мной вам ничего не грозит.

– А зачем они это делают? – спросил Чик.

– Известное дело – от скуки. Всех радостей-то у них в воду глядеться да волосы расчёсывать, вот и маются, бедолаги. Столько зверья перегубили… Да что с них взять, с утопленниц-то.

– Как-как вы сказали, дедушка?

Ворон внимательно посмотрел на Чика:

– Утопленницы. Ходили они раньше по земле, да только притянула их к себе вода. Кто сам полез в омут с жизнью проститься, кого другие утащили. Но Водяник всех приютил; добрый он дед, дочками кличет. Ты запомни мои слова, малыш: те, кого чистая вода забирает, все – его дети. Никого Водяник в обиду не даёт.

У Чика отчего-то мурашки побежали по спине. Показалось ему, будто что-то важное прячется в словах дедушки Шикши, а что – никак понять не может.

– Ну да я же хотел вас о деле расспросить, – сменил разговор дедушка Шикша. – Что за вопрос у вас, раз к Водянику пожаловали? Только рассказывайте всё, без утайки, с интересной историей и дорога короче покажется.

Чик принялся за рассказ и говорил долго, сбивчиво и взволнованно: и про то, как бежал через лес, и про жизнь свою среди лягушек, а больше всего – про чёрную тень, следующую по пятам, а старый ворон внимательно слушал и только изредка качал головой. Так и дошли они до самого болота, а дедушка Шикша всё ещё не сказал в ответ ни слова.

– Что же мне делать? – наконец спросил Чик, не вытерпев этого молчания. – Как найти дорогу к моему настоящему дому?

Дедушка Шикша встрепенулся, расправил крылья, размял перья, а потом сказал странные слова:

– Всё образуется, малыш. Вода течёт с разной скоростью; если и запаздывает где, то это не значит, что она не доберётся до конца своего пути. Так и ты доберёшься. А на прощание вот тебе мои слова: хоть и живёшь ты с лягушками, а совсем не лягушонок.

Чик опешил:

– А кто же я тогда?

Дедушка Шикша щёлкнул клювом, словно сдерживая смех.

– А ты присмотрись хорошенько к себе да к другим, сам и увидишь. А там и остальное недалеко.

Чик ещё больше запутался, но из вежливости решил больше не докучать старому ворону расспросами. Вместо этого он сказал:

– Спасибо вам за всё, дедушка. И за то, что проводили, и за то, что в лесу спасли… ведь это были вы там, в чаще, я это сразу понял.

Ворон ничего на это не ответил, только взмыл в небо и, сделав прощальный круг, улетел.

– За Черту больше ни шагу-у-у! – Принёс ветер его последние слова. – За тобой охотится опасный…

13. Большие гонки

Болото встретило путешественников небывалым оживлением.

– Неужели нас ищут? – обрадовался Гуш.

Ему не терпелось похвастаться, ведь такого опасного приключения не было даже у задиры Врака! Но этим надеждам не суждено было сбыться. Первая же встретившаяся на пути квакуша, отмахнулась от них и поскакала дальше как ни в чём не бывало. На его удачу следом за ней спешила Водяничка.

– И где тебя только носит? – накинулась она на Гуша. – Самое интересное пропустишь.

– Да что случилось-то?

– Перелётники вернулись!

– Кто?

Водяничка рассердилась:

– Глупый маленький лягушонок, ничегошеньки не знаешь о родном болоте. Будешь и дальше водиться с этим, – она даже не взглянула в сторону Чика, но красноречиво сморщилась, демонстрируя своё презрение, – совсем одичаешь. Счастливо оставаться! – И ускакала прочь.

Заинтригованные, друзья поспешили следом.

Всё огромное лягушачье семейство уже собралось на концертной площадке, и вечерний воздух звенел от множества взволнованных голосов. Громко переквакивались, позабыв про степенность и важность, взрослые квакуши; гомонил высыпавший на кочки молодняк (среди молодых лягушей затесался и противный Врак); не забыли и малышей: они толпились в самом низу, в воде, наседая друг дружке на головы.

Благодаря своему росту Чик мог и с краю постоять – всё видно, как на ладони, а Гуша пришлось приподнять повыше – тот, как ни скакал, а пробиться сквозь шумную толпу не смог.

В центре площадки, где росли в изобилии кувшинки, а листья их, широкие и крепкие, укрывали водную гладь без прорех, сгрудилась стайка незнакомых птиц – пятнистые, с красно-оранжевыми клювами и длинными лапами. Перелётники. Один из них – скорее всего, вожак – о чём-то негромко беседовал с папашей Тугобрюхом в отдалении. Остальные же в ожидании взмахивали крыльями, разминали лапы и с интересом поглядывали на окружившую их взволнованную толпу.

– Кто они? Зачем прилетели? – не мог угомониться Гуш. – Тётенька! – Он заметил какую-то припозднившуюся квакушу и бросился к ней: – Тётенька, ну расскажите!

– Что будет,  что будет, – буркнула нехотя квакуша. – Большие гонки, вот что! – И одним махом перепрыгнула ряды малышей.

Вожак тем временем закончил переговоры и вернулся к поджидавшей его стае, а папаша Тугобрюх раздулся и квакнул громко, призывая своё семейство к молчанию.

– Все вы знаете, – начал он, как только воцарилось хоть какое-то спокойствие, – что всякий раз, пролетая над болотом, наши друзья перелётники непременно заглядывают к нам в гости. Все мы с нетерпением ждём этого визита. Во-первых, потому что мы, квакуши, – народ приветливый и радушный и гостям всегда рады, а во-вторых, потому что это означает, что пришло время нашему любимому развлечению – гонкам на кувшинковых листьях!

Квакуши весело зашумели, а папаша Тугобрюх продолжил:

– Победитель, как всегда, будет солировать на ближайшем концерте. Все, кто желает принять участие в соревновании, выбирайте кувшинковый лист побыстроходней. Гонки начнутся на рассвете!

Гуш отчаянно хотел участвовать, но папаша Тугобрюх твёрдо постановил: все, кто не достиг возраста в двадцать лун, могут только наблюдать со стороны, как соревнуются другие.

– Это несправедливо, – с трудом сдерживая слёзы, жаловался Гуш по дороге домой, и после, укладываясь спать, ещё долго не мог успокоиться: – Я ведь уже такой большой!

– Ква-хва! – прыснули Коротыш с Плывуном. – Ты даже квакать ещё не умеешь.

Сёстры захихикали:

– Малявочка-козявочка!

– Поучаствуешь в следующий раз, – попыталась утешить его тётушка Брусничка. – Перелётники улетают, но всегда возвращаются. Будут и другие гонки.

Но всё было тщетно. Уснул Гуш глубоко несчастным, а поутру, только показалось солнце, помчался поглазеть, как готовятся к соревнованиям счастливчики, которым уже исполнилось двадцать лун.

За ночь квакуши проложили по болоту извилистый маршрут, отметив крутые повороты яркими камушками. К финишу, который располагался у любимой кочки папаши Тугобрюха, гоночная трасса становилась прямой, как стрела. До начала соревнований ещё оставалось время, а среди зрителей уже не было свободного места: принаряженные квакуши облепили все кочки в округе и разноголосым хором подбадривали участников, которые в последний раз проверяли на прочность свои судёнышки.

Чик в гущу не лез и держался в стороне, чтобы ненароком не раздавить копошащуюся в воде малышню. Зато со своего места прекрасно видел Гуша – тот крутился около перелётников.

Наконец, папаша Тугобрюх дал отмашку, и гонки начались! С весёлым кваканьем гонщики унеслись вдаль, только их и видели.

До самого вечера продолжались соревнования, а в перерывах между заплывами покататься на кувшинковых листьях могли все желающие. Одна птица, по имени Красноножка, без устали возила взад-вперёд целые группки восторженно галдящих малышей. На лист они набивались компанией, чтобы на крутых виражах в толкотне скидывать друг дружку в воду. Кто останется последним – тот и победитель! Но Гуш в веселье участия не принимал. С завистью он смотрел, как в очередной раз взмывает в небо кто-то из перелётников, а следом летит по воде, оставляя широкий след, кувшинковый лист с седоком.

Врак, которому недавно как раз минуло двадцать лун, не преминул позлорадствовать:

– В следующем круге я плыву вон с тем Силачом. – Он указал на большую птицу с сильными, крепкими лапами и крыльями, размах которых накрывал добрую половину ждущих на старте гонщиков. – А ты, трусишка, пока отдохни.

И с важным видом проскакал мимо и без того несчастного Гуша.

Чик долго терпел это нахальство, но тут рассердился не на шутку. Этого задаваку Врака давно пора проучить! 

– Эй, а со мной потягаться не хочешь?

– С тобой? – Врак покатился со смеху. – Ты же на лист сядешь, сразу ко дну и пойдёшь, чужак-квак! Да разве найдётся перелётник, который сдвинет с места такую громадину?

– А что, можно и попробовать, – звонко воскликнула Красноножка. Она только что вернулась к старту с пустым листом, и слышала весь разговор. – Крылья у меня сильные, и летаю я не хуже других.

Она весело посмотрела на Чика:

– Ну что, оставим его с клювом? Не струсишь?

– Не струшу, – твёрдо сказал Чик.

Врак такого поворота не ожидал и сразу перестал потешаться: Чик был крупным, но и Красноножка вовсе не выглядела слабой – вон как ловко управилась с оравой малышей, и даже не запыхалась. Тем не менее он проворчал:

– Мы ещё посмотрим, кто победит.

14. Другие огоньки

– Летим по большому кругу, – решили на старте.

Папаша Тугобрюх разрешил необычный заплыв в самом конце гоночного дня, в виде большого исключения. А чтобы состязание было честным, приказал нагрузить кувшинковый лист Врака камнями. Но это не помешало Силачу вырваться вперёд. Еще до первого поворота Красноножка с Чиком остались позади, чему очень обрадовались некоторые зрители. Громче всех ликовала тётушка Рогоза, чей голос был слышен далеко в округе:

– Слаба-а-ак-квак!

Чик постарался выкинуть из головы этот противный голос и сосредоточился на том, чтобы во что бы то ни стало обогнать своего соперника.

Красноножка не обманула. Летела она быстро, легко взмахивая длинными крыльями, и Чику пришлось крепко вцепиться в края своего судёнышка, чтобы не свалиться в воду. Шёрстка его мигом намокла, а уши то и дело закладывало на лихих виражах. Но соперники понемногу приближались, и вот уже можно было пересчитать сложенные горкой кругляши за спиной у Врака. Ещё чуть-чуть, и Красноножка сможет пойти на обгон (ведь хоть Силач и самый могучий из перелётников, а Красноножка всё же ловчее!). Наконец и Врак заметил погоню так близко и, к радости Чика, не на шутку забеспокоился. Но не растерялся: недолго думая, схватил один из камней и как кинет его прямиком в Чика.

– Плюх! – раздался короткий всплеск. Мимо!

«Очень в его духе, – подумал Чик с досадой. – Победить любой ценой, даже нечестной». А Врак уже замахнулся следующим камнем, который хоть и снова улетел «в молоко», а цели своей достиг: кувшинковый лист стал легче, и Силач снова пошёл в отрыв. Вот уже и край болота показался – пора поворачивать к финишу. Как ни старайся, а первым Чику  не прийти…

Но одной победы Враку оказалось мало: довольный своей выходкой, он метнул ещё один камень, который снова пронёсся мимо Чика, потом ещё, пока очередной бросок не увенчался успехом, и стебель, соединяющий лист с Красноножкой, не выскочил из её лап, окончательно разделив соперников.

Чик даже не успел толком испугаться, как вдруг врезался в кочку, перелетел её на добрый десяток шагов и закувыркался по траве, а Красноножка… Последнее, что он услышал, был её короткий вскрик, а потом и эхо от него потерялось.

Придя в себя, Чик не на шутку переполошился. Во-первых, быстро темнело, и чернота, поднимающаяся из кустов и зарослей травы, уже перемешала в кучу все тени. Во-вторых, вокруг не было ни души, только высились по сторонам, раскинув крючковатые сучья, деревья, и Чик догадался, что снова оказался в лесу, вдалеке от безопасной Черты, только на этот раз совсем не по своей воле. Вот среди деревьев мигнул и погас последний луч заходящего солнца, и лес окончательно погрузился в пугающую темноту, внутри которой уже что-то просыпалось, шевелилось и попискивало.

Боязно было, но Чик всё же подал голос:

– Красноножка! Красноножка, где ты?..

Никто не отозвался, и Чик встревожился ещё сильней: а вдруг ей плохо и она нуждается в помощи? Идти одному через лес было страшно, но ещё хуже было сидеть на месте, когда друг в беде.

Чик изо всех сил вгляделся в темноту, пытаясь понять, в какую сторону идти, и вдруг заметил слабое свечение за деревьями. «Золотые огоньки Гуша! Как же хорошо, – обрадовался он, – значит, болото совсем рядом». И поспешил. Но вот странность, чем скорее Чик шёл к огонькам, тем дальше от него они становились. В волнении он побежал, но споткнулся о толстый корень и рухнул носом прямо во влажный мох. Вместо болота перед ним оказалась небольшая полянка, а огоньки…

Они были крупнее, ростом почти с лягушку, и излучали мягкое золотое свечение, которое и сбило Чика с толку, но у них были озорные, смешливые мордочки и без устали подрагивающие лапки. Странные существа не стояли на месте, а пританцовывали, кружились и подпрыгивали.

– Смотрите, это же заблудившийся малыш-ш-ш! – пискнул один из них.

– Какое смеш-ш-шное у него лицо! – отозвался другой и скорчил рожицу.

– Кто вы такие? – спросил Чик.

– Я Свечка, а это Палёный хвост, Фонарик и Дымок. А вместе мы – Блуждающие Огоньки. Про нас говорят, что мы заманиваем в чащу путников, чтобы их погубить, а на самом деле нам просто не с кем поиграть.

– Так вы специально меня обманули?

– Облапошили, обдурили, обмишурили! – захихикали огоньки. – Смотрите-ка, он сейчас расплачется!

– Плакса-вакса-шмакса!

– Мы любим морочить людей. Правда, они так редко забредают в эти края. Давай с нами играть, бегать и скакать!

– Не хочу я играть, я домой хочу!

– Домой – у-у-у! – развеселились больше прежнего огоньки. Они завертелись вокруг Чика, пихая его и щипая, но их огонь не жёг, а наоборот, был холодным, словно болотная вода. – Попробуй теперь найди свой дом!

Чик беспомощно огляделся. От этого мельтешения голова совсем закружилась.

– Ну вас, – рассердился он и наугад сделал шаг в сторону.

– Постой! Не уходи! Мы забыли сообщить тебе что-то очень важное! – загалдели наперебой огоньки. – Кое-кто хотел с тобой повидаться. Да-да, так и сказал: «Приведите ко мне этого человеческого детёныша», а все знают, с ним шутки плохи. Вот мы и привели.

– О ком вы?

– Да о Болотнике, глупыш! Вот и он! Пш-ш-ш…

И огоньки внезапно исчезли, оставив Чика в кромешной темноте.

Однако ему недолго пришлось быть в одиночестве. Уже знакомые жёлтые глаза вспыхнули так близко, что Чик на собственной шкурке почувствовал зловонное дыхание спрятанной в темноте пасти: каждый волосок от пяток до макушки встал дыбом. От одуряющего страха в голове совсем помутилось, и он почти с радостью провалился в густую черноту, так похожую на крепкий, без сновидений сон.

15. Новые вопросы

Очнувшись, Чик с удивлением обнаружил себя не в когтистых лапах Болотника и не в тёмном, полном опасностей лесу. Он лежал на мягком мху, а совсем рядом раздавалось знакомое многоголосое кваканье – это музицировали по случаю завершения больших гонок квакуши. Неужели случившееся было лишь сном? Очередным его ужасным кошмаром?..

Первым делом Чик отправился на поиски Красноножки, за которую всё ещё очень беспокоился. Она нашлась вдали от шумного концерта, у старой мшистой коряги, где расположились на ночлег перелётники. А вместе с ней нашёлся и Гуш.

– Как же я рада, что ты в порядке! – воскликнула Красноножка. – Я так испугалась когда потеряла тебя у леса. Кружила-кружила, звала, но всё бестолку, словно ты под землю провалился.

– Мы уже хотели отправляться на поиски, – серьёзно сказал Гуш. – Врак всем раструбил, что ты позорно сбежал и больше на болото не вернёшься. Мама очень расстроилась.

– А я рад снова оказаться рядом с вами, – тепло сказал Чик.

После пережитого страха гнусные россказни Врака были сущим пустяком. Как же хорошо вернуться домой, за безопасную Черту!

– Где же ты пропадал?

Чик рассказал всё, как было: и про встречу с Блуждающими Огоньками, и про жёлтые глаза в темноте, и как таинственно переместился прямо из-под носа Болотника снова на болото, в целости и сохранности.

– Ну дела… – задумчиво сказал Гуш, когда он закончил. – А ведь дедушка Шикша нас предупреждал. Зачем же ты понадобился деду Болотнику?

– Не знаю и не хочу узнавать, – признался Чик. После всех приключений хотелось только набить поплотнее живот вкусными ягодами да уснуть в своей мягкой постельке. Но ещё оставался один важный вопрос, который прочно засел в голове и мешал глазам окончательно закрыться. – Блуждающие Огоньки сказали кое-что. Они назвали меня человеческим детёнышем.

Он повернулся к притихшему Гушу.

– Кто это – человек?

Гуш тоже выглядел озадаченным:

– Не знаю, – сказал он. – Но, может быть, маме что-нибудь известно.

А Красноножка внимательно посмотрела на Чика, совсем, как дедушка Шикша недавно, и негромко произнесла:

– Встречала я людей на своём пути. И ты – самый настоящий человек, хоть и совсем ещё маленький.

По спине пробежал холодок, и Чик невольно обхватил себя лапками. За словами Красноножки таилось нечто большее, то, что он никак не мог понять, хоть и нутром чувствовал: вот  она – разгадка, так долго мучившая его. Он вовсе не квакуша, а человек. Но как тогда вышло, что он оказался один посреди леса, вдали от родного дома и мамы?..

– Вот что я тебе скажу, – продолжила Красноножка. – Когда стая летела сюда, я видела кое-что неподалёку. Сразу за берёзовой рощей, что на дальнем краю болота, есть тропинка, проделанная не лапками квакуш или других здешних жителей, а человеком. Если рискнёшь, пройди по ней. Там и найдёшь, что ищешь…

Эти слова ещё долго не шли у Чика из головы. Полночи он ворочался с боку на бок и никак не мог решить, хочет ли следовать совету Красноножки. Стоит опять выйти за Черту – жди беды: дед Болотник наверняка рыщет в округе в поисках его следов. Но если не попытаться, можно ещё долго сидеть на кочке под насмешливое кваканье Врака и тётушки Рогозы. Так ничего и не решив, Чик уснул.

16. На спор

На рассвете перелётники выдвинулись в путь. Красноножка сделала круг, чтобы попрощаться, а Чик и Гуш махали ей вслед, пока стая не растворилась на горизонте. После, не сговариваясь, друзья направились в свой тайный уголок.

День выдался пасмурный. С утра небо затянуло тучами, и тепло так и не пришло на болото. Чик, и без того чувствовавший себя среди квакуш чужаком, совсем захандрил. Его возвращению обрадовалась одна только тётушка Брусничка, остальные квакуши смотрели косо, а Врак готов был позеленеть от злости, если бы и так не был зелёным. Впервые с того дня, как Чик попал на болото, ему захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда.

В тайном уголке тоже не было уюта. Без огоньков оно ничем отличалось от любого другого места на болоте: те же кочки да коряги. В воде отражалось серое, как листья серебрянки, небо, в прорехах облаков которого виднелись лишь другие облака. От волшебства ничего не осталось.

Разговаривать Чику не хотелось, но Гуша любопытство так и распирало.

– Как ты поступишь? – спросил он после того, как окунулся разок-другой для вида. – Пойдёшь по тропе?

– Взглянуть бы на эту тропу хоть одним глазком. Может, там и решу…

Гуш только того и ждал: сорвался с места и бодро поскакал по мху.

– Чего сидишь, пойдём! – нетерпеливо воскликнул он, оглянувшись. – Я уже всё разузнал, пока ты дрых без задних лапок. Тут недалеко.

Берёзовая роща оказалась совсем рядом. Будь Чик внимательней, он бы и сам обнаружил её без труда. Невысокие деревца стояли стеной, отгораживая эту часть болота от леса. Скрюченные, скособоченные, они цеплялись друг за дружку ветвями, а их чёрные от влаги стволы, покрытые распухшими бородавками, выглядели угрюмо и чахло.

Чик с опаской остановился, не решаясь ступить в тень редких крон, но Гуш его успокоил:

– Хоть сюда и нельзя ходить, тут безопасно.  – Он первым запрыгал по мягкой и влажной земле. – Скоро будет Черта.

Сразу за рощей снова начиналась вода, а дальше, за Чертой, виднелся высокий берег. К нему цепочкой вели несколько островков буйно растущей травы, а из одного торчал почерневший обломок берёзы.

Чик остановился у самой кромки воды и схватился за тонкое деревце, будто удерживая себя от следующего шага.

– Эх, не видно отсюда никакой тропы, – посетовал Гуш..

– Наверное, она начинается ещё дальше.

Чик тоже расстроился, но в то же время и вздохнул с облегчением: а вдруг, увидев её, он бы не удержался от соблазна и шагнул вперёд?

– Интересно, какая она…

– Эй, что это вы тут вынюхиваете? – От громкого окрика Чик вздрогнул, а Гуш заметался, будто его застукали с поличным. – Вход трусишкам сюда заква-зан!

Вслед за насмешливым голосом показался и его обладатель: Врак выскочил из-за деревьев с победным видом и взобрался на кочку повыше – чтобы сравняться с Чиком в росте. Следом за ним высыпали и остальные лягушата, среди которых были братья и сёстры Гуша.

Четвертинка сразу сообщила Гушу:

– Я всё маме расскажу. Ух и попадёт теперь тебе. Неужели ты не знаешь, что тут живёт тётка Выпь?

А Коротыш воскликнул:

– Так вот зачем ты всё утро крутился около старого Бересклета! Небось, выспрашивал, как найти гнездо! И нас не позвал?!

Гуш помрачнел, но не сказал ни слова, а Врак тем временем продолжил потешаться:

– Самый большой трус на болоте нарушил запрет и пришёл в такое опасное место, я удивлён. – Он снова это делал: не смотрел на Чика, хотя злился именно на него, а на Гуше просто отыгрывался. – Может, ты ещё и за Черту сунешься?

Лягушата захихикали, а Водяничка пригрозила брату, будто предостерегая от чего-то, но Гуш этого не заметил.

– Захочу и сунусь, – встрепенулся он. – Тебе-то какое дело?

Глаза Врака недобро сверкнули. Что бы он ни задумал, ничем хорошим это не закончится. Гуша нужно срочно выручать!

– Иди своей дорогой, а к нам не лезь, – встрял Чик в разговор, но Врак будто ничего не услышал.

– Давай на спор, – милостиво предложил он Гушу. – Сыграем в игру. Если сможешь дотронуться лапкой вон до того берёзового пня, так и быть, возьму свои слова про труса обратно. Значит, выдержал испытание, примем тебя в нашу компанию. Идёт?

– Гуш, не надо, он же специально тебя дразнит.

– А если струсишь, никогда тебе не бывать своим среди нас. Засмеют так, что ты и носа не покажешь из-за своей кочки. Ну что, согласен?

– Согласен! – звонко выкрикнул Гуш, не обращая внимания ни на обеспокоенного Чика, ни на напуганную Водяничку. – Проще простого!

Не дожидаясь, пока кто-нибудь из лягушат даст отмашку, он бросился в воду и быстро-быстро заработал лапками.

– Вернись немедленно! – крикнула в сердцах Водяничка, но Гуш уже миновал первый островок и не думал сворачивать с пути. Врак покатился со смеху. – Нам всем из-за вас попадёт!

Гуш в считанные минуты доплыл до бёрезового обломка и взметнулся на самый его верх с торжествующим воплем:

– Я сделал, сделал!

– Вот дурень, – прыснул опять Врак.

Издалека Гуш казался не более чем маленьким пятнышком на чёрном стволе, но крик его разнёсся далеко. Так далеко, что его услышала тётка Выпь. Её долговязая нескладная фигура в тот же миг взмыла над противоположным берегом и, тяжело взмахивая крыльями, заскользила над водой в поисках добычи. Чик и лягушата замерли от ужаса. Увидеть Гуша она не могла, но слышать слышала…

– Я не трус, ясно теперь? Ты возьмёшь свои слова обратно!

Чик заметил, как Врак прячет улыбку за напускной тревогой, и догадался:

– Ты специально всё подстроил… Как ты мог?! Он же погибнет из-за тебя! – И закричал что было силы: – В воду! В воду прыгай!

Но Гуш так радовался, что ничего вокруг не замечал. Должно быть, ему казалось, что Чик торжествует вместе с ним. А тётка Выпь тем временем подобралась совсем близко…

Поняв, что никто из лягушат не поможет, Чик кинулся вперёд, на кочки. Лапки скользили по мокрой траве, а земля при каждом прыжке грозила осесть в воду, но Чик не остановился. Только бы успеть схватить Гуша раньше, чем на его тельце сомкнётся острый хищный клюв!

Вдруг одна из кочек ушла под воду целиком, и Чик вместе с ней. Трава обернулась густой буро-зелёной шерстью, распрямилась спина, мелькнул крючковатый хвост, и мгновение спустя Чик оказался зажат крепкой ладонью, которая уносила его всё дальше и дальше от Черты, от болота, от Гуша…

17. В кармане

Чик сразу догадался, что произошло, ведь тётушка Брусничка предупреждала, на какие хитрости идёт Болотник, чтобы схватить добычу. Велела опасаться незнакомых кочек. Не послушался…

Поначалу он так испугался, что не мог ни шелохнуться, ни заплакать. Болотник недолго сжимал его в ладони: как только добрался до леса, сунул за пазуху, и Чик оказался в кромешной тьме среди запахов гнили и сырости. Бултыхаясь, он то и дело стукался о что-то твёрдое и колючее, и если бы не это, так бы и бездействовал, ожидая конца. Набив пару шишек, Чик, наконец, принялся ощупывать карман изнутри да размышлять об ужасном положении, в которое угодил.

Но первая его мысль всё равно была про Гуша. «Надеюсь, он в безопасности», – подумал Чик, вспоминая, как завопила при виде Болотника тётка Выпь. Эхо её истошного вопля до сих пор стояло у него в ушах…

В кармане было грязно. Всё, до чего Чик, дотрагивался, оказывалось бесполезным мусором, но ему повезло. Та самая колючая штуковина оказалась веткой с острым концом, который Чик, обхватив покрепче, направил от себя, прямо на карман. Ветка быстро проколола склизкую ткань, и Чик, поднажав, смог проделать небольшую дыру, сквозь которую просунул голову.

Дышать сразу стало легче, только весёлого всё равно оказалось мало. Из кармана Чик увидел лишь длинные мохнатые лапы да бороду, развевающуюся на ветру. Болотник бежал невероятно быстро, перепрыгивая целые поляны и овраги. Стемнело; лес вокруг давно изменился, стал реже, земля пропиталась водой, а Болотник всё дальше и дальше уносил его в трясину, из которой обратной дороги уже не будет.

Дольше ждать было нельзя, и Чик изо всех сил заработал лапками, чтобы сделать дыру ещё больше. Когда он смог протиснуться наполовину, то оттолкнулся и шмякнулся прямиком в вонючую жижу. И снова ему повезло: совсем рядом рос куст, за который можно было ухватиться, и Чик быстро выбрался на твёрдую землю. Но на этом везение закончилось.

Внезапно Болотник страшно закричал – побег был обнаружен! Спотыкаясь на каждом шагу, Чик побежал, и будто снова очутился в своём сне: за спиной его вырос тёмный, жуткий преследователь, только на этот раз имя его было известно.

Чик тоже закричал, сердце его забилось так сильно, словно собиралось вот-вот выскочить из груди. Но далеко уйти он не смог: против Болотниковых лап у него не было ни одного шанса. Чик запаниковал, оступился, и в тот же миг чёрная жижа засосала его по колени. А дёрнулся раз, другой – только хуже сделал: провалился по самый пояс. Тогда-то он и встретился со своим кошмаром лицом к лицу…

Увидев, что добыча убежала недалеко и застряла в ловушке, Болотник уже не спешил. Он был длинный и тощий, а когда распрямился, то оказался огромный, как дерево. С каждым шагом лапы его глубоко погружались в трясину и с чавканьем выныривали обратно, всё ближе к жертве. С волос его свисала тина, а черты лица терялись в косматой бороде; живыми оставались лишь жёлтые глаза, смотревшие с жадностью и удовольствием.

Вдруг борода дёрнулась, и в космах образовался чёрный провал, из которого далеко вокруг разнёсся хохот – как будто гром грянул. Вдоволь насмеявшись, Болотник заговорил, и голос его заскрипел, будто пользовались им редко, и он сам позабыл, каково это – звучать.

– Долго же ты скрывался от меня, человеческий детёныш. Я с ног сбился плутать по лесной чаще да болоту, выискивая твои следы. Но теперь всё позади, тебе ни за что не выбраться из моих владений.

Чика с силой потянуло вниз, ещё глубже.

– Будешь ты теперь крепко спать на дне и питать мою трясину своей силой, своим светом. В моём доме так мало света…

Скрюченные пальцы потянулись к Чику, и он беспомощно закрыл глаза с мыслью, что это конец.

18. На пути к разгадке

И всё-таки не конец. Чик понял это, когда внезапный порыв ветра принёс глоток свежего воздуха, который снова вселил в его сердце надежду. Зашумели кроны деревьев, легла плашмя трава, а по небу пролетела знакомая тень. Не успел он обрадоваться, как густая тьма накрыла воду и всё вокруг. Чик зажмурился и услышал сквозь ветер, как снова взревел Болотник, только на этот раз в его голосе не было победной радости, только злость от разочарования и бессилие.

Ну и свистопляска тут началась! Всё ревело, бушевало и куда-то неслось. Чик смутно догадывался, что происходит, но боялся поверить своей удаче и открыть глаза. Внезапно наступила тишина. Чья-то могучая рука выдернула Чика из трясины, и бережно сжимая, подняла повыше. Не сразу осмелился он посмотреть на своего спасителя.

Сперва ему показалось, что перед ним очень старое, покрытое мхом дерево. Но когда дерево едва слышно вздохнуло, отчего пришли в движение глубокие борозды-морщины за белёсой листвой, подумал с благоговением: «Так вот он какой, дед Водяник».

 – Напугался, малыш? – раздался над его головой густой протяжный голос. – Ничего-о, всё уже зако-ончилось.

Но Чик не боялся. От шершавой ладони шло тепло, и это его успокаивало.

– А куда подевался Болотник, дедушка?

Губы, спрятанные в тени, едва заметно прожевали:

– Туда, где ему самое место, – на дно трясины.

– Он ушёл… навсегда?

 – Нет, но какое-то время пробудет там. Дольше, чем ему бы хотелось… Но навсегда заточить его я не в силах. Зло, оно ведь не должно исчезать без следа, иначе и добру места не останется. В мире во всём должно быть равновесие.

Чик подумал, что это справедливо. Но всё-таки хорошо бы никогда больше не встречаться с  Болотником.

– Нам нужно идти, задержались мы в трясине, – прогудел голос, и мир вокруг Чика качнулся. – Хватайся-ка крепче за мой волос.

Ладонь подсадила Чика ещё выше, и он оказался на плече размером с добрый валун. Водяник сдвинулся с места, и Чик схватился за ближайшую влажную плеть.

– Дорога длинная, там и поговорим.

Водяник шагал медленно, размеренно, но за шаг покрывал столько, сколько Чик бы и за час не успел. Сидеть на его плече было удобно и совсем не страшно. Но теперь, когда Чик мог получить ответы на любые свои вопросы, он растерялся. С чего бы начать?

– Зачем дед Болотник охотился за мной? – спросил он, хорошенько подумав.

– Человеческая душа – это настоящее сокровище, даже такая маленькая, как твоя, – начал Водяник неспешно: – В ней есть свет, которого так недостаёт нам, бессмертным сущностям. Но Болотник жаден, а такие только для себя и живут и не бывают счастливы. Никогда ему не насытиться, никогда не почувствовать радости… Загляни в воду, что ты видишь?

 От каждого шага по воде расходились широкие тёмные круги, и Чик, сколько ни всматривался, сперва ничего не мог разобрать. Но вот в глубине мелькнул и снова исчез слабый огонёк. Показалось?

– Это свет, который Болотник присвоил себе. Ему недолго осталось гореть. Когда выйдет из него вся сила, он померкнет навеки.

Чик содрогнулся. Так вот какая судьба его ожидала...

– Но, дедушка, ведь это значит, что вы не всегда одерживаете верх. И Болотник иногда бывает сильнее…

– Стар я уже, не поспеваю, а ему злоба сил придаёт. Давно меж нами этот спор идёт – за каждую человеческую душу, что попадает в наш лес. – Словно почувствовав, как Чик расстроился, Водяник смягчился: – Но ты не печалься, малыш, Болотник ещё долго не сможет кого-то тронуть. А уж если по-моему дело выходит, свою работу выполняю исправно: берегу свет, собираю крупица  к крупице да слежу, чтобы не гас и не мутнел. И за тобой присмотрю, хоть и не надеялся уже спасти.

– Как так, дедушка? – удивился Чик. – Это ведь вы в первый раз помогли мне найти дорогу на болото, провели через Черту, иначе квакуши бы меня не приютили…

Водяник закашлялся, а может быть, засмеялся:

– Нет, за это тебе нужно благодарить другого твоего спасителя. Не успей он, отыскал бы тебя Болотник первым. Ну что, узнаёшь?

Он снял Чика с плеча и осторожно поставил на землю.

– Дедушка Шикша! – обрадовался Чик, увидев на ближайшем дереве знакомую тёмную фигуру. – Это вы!

Дедушка Шикша приветственно кивнул, и чёрные глаза его ярко сверкнули в лунном свете.

– Вы так часто меня спасаете, а я толком и не поблагодарил вас! Если бы не вы, не миновать мне Болотниковой трясины! Спасибо, дедушка! – сказал Чик от чистого сердца и низко-низко поклонился.

– Вот мы и пришли, – заметил тем временем Водяник. –  Как вода на месте не стоит, так и мне пора отправляться в дорогу. Много ещё дел меня ждёт. Береги себя, малыш!

– Постойте! – внезапно испугался Чик. – Я ведь самого главного не спросил: как найти мне дорогу к дому?

Водяник покачал косматой головой, и листва зашумела, словно от ветра.

– Она перед тобой, неужели не признал?

Чик пригляделся и с удивлением обнаружил, что стоит на том самом месте, откуда днём его выкрал Болотник. Вот Черта и тот самый обломок берёзы, на котором совсем недавно прыгал от радости Гуш. А вот цепочка травяных островков, ведущая к берёзовой роще, только смотрел он на них теперь с противоположного берега, потому и не признал сразу. Но это значит, что тропа, о которой говорила Красноножка, должна быть совсем рядом! Страшно волнуясь, Чик заозирался.

– Да вот же она, – не выдержал дедушка Шикша и перелетел в густую траву в двух шагах от Чика. – Поспеши, – щёлкнул он клювом, – а то не успеешь.

Чик сорвался с места, но тут же спохватился и обернулся:

– Спасибо за всё, дедушка! – помахал он лапкой, но Водяник уже ступил с берега в воду и зашаркал прочь, заслоняя собой звёзды на небе.

Не теряя времени, Чик припустил бегом по тропе.

. 19. Воспоминания

Тропа привела к большому деревянному дому. Чик сразу узнал его и очень удивился, как вообще мог позабыть, как он выглядит. Вот и знакомое крылечко со скрипучими ступеньками, по которым он так старательно топал, когда только учился ходить. Раз-два-три!.. А вот мяч в красно-синюю полоску; лежит в траве, там же, где он его оставил.

Чик сразу вспомнил день в конце лета, и небывалую для того времени жару, и полные горсти черники, от которой стали тёмно-красными пальцы, колени и край шорт. Мама наверняка пожурит за то, что весь перепачкался…

Мама!

Чик заторопился. Это же сколько его не было! Как, должно быть, она беспокоилась и переживала. Нужно срочно найти её и рассказать обо всём, что с ним приключилось. Быстрей! Быстрей!

А вдруг не дождалась, уехала…

Нет! Нет! Мама обязательно ждёт его!

Удивительная штука. Еще час назад Чик не помнил ничего из своей прежней жизни, а теперь вдруг воспоминания полились ручьём, одно за другим. Словно вода нашла лазейку в казавшейся глухой стене.

Он распахнул дверь и побежал по коридору, сбив набок полосатый половик. Ноги сами понесли его в верном направлении: мимо кухни, мимо гостиной, где тикали знакомо старые часы, а маятник будто приветствовал мерным покачиванием. Мамина спальня совсем рядом – пустая… Чик замер в недоумении, глядя на нетронутую постель под стёганым покрывалом, на котором когда-то бабушка вышила букеты незабудок. Поверх голубых цветов лежал чемодан, закрытый на оба замка, словно строгий, не терпящий возражений сторож.

«Успел, я всё-таки успел, – успокоил себя Чик. – Не уехала». Должно быть, мама спит в другой комнате.

Он, уже без спешки, прошёл по коридору дальше и остановился около двери, которая вела в детскую. Ещё даже не тронув её, он догадался, что за ней увидит, и от этого на душе полегчало.

В его собственной спальне всё было в точности как всегда. В кроватке у окна лежала подушечка, верная хранительница его снов, а на спинке приютился вязаный плед. Лунный свет дорожкой ложился поперёк комнаты, разделяя её на две половины – светлую и тёмную. Там, в дальнем углу, в полумраке, на диване спала мама. Она свернулась калачиком, положив одну руку под щёку, а вторую закинув за голову, на разметавшиеся светлые волосы.

Чик сделал пару шагов и остановился у лунной границы, не решаясь её переступить. В глазах защипало, и он только сейчас ощутил, как же сильно соскучился. Будто не видел маму целую жизнь.

– Мама, мамочка! – прошептал он и протянул к ней руки.

Мама шевельнулась во сне, повернула к свету лицо, но не проснулась. Какая же бледная она была и осунувшаяся, с тенью под глазами и незнакомой морщинкой на лбу! Невольно он потянулся, чтобы разгладить её, и замер, увидев, как в глубине комнаты что-то двинулось ему навстречу.

В тот же миг от сердца отлегло. Это было всего лишь его собственное отражение в зеркале, которое висело на стене, рядом с диваном. Как странно, он столько раз смотрелся в воду и ни разу не видел себя настоящего. «А ведь у меня тоже светлые волосы, – подумал Чик. – И глаза – серые».

– Да ведь я не Чик, а мальчик! – тихо засмеялся он. – А зовут меня Алёша.

Как же хорошо снова помнить своё имя!..

И тогда струйка воды сделала своё дело – пробила стену, и оставшиеся воспоминания хлынули бурным потоком. Правда открылась как есть, без прикрас, и она оказалась страшной…

…В тот самый жаркий летний день он играл в прихожей, пока мяч не улетел в раскрытую настежь дверь во двор. Выскочил на нагретые солнцем ступеньки и сразу же охнул, когда пятки нестерпимо обожгло. Мяч лежал недалеко, в траве, и Чик добежал до него на цыпочках. Но в руки не взял – заметил маленькую птичку с забавным раздвоенным хвостиком, которая сидела на кусте шиповника и, кажется, внимательно наблюдала за ним. Это было необычно.

Позабыв про мяч, Чик протянул к птичке руку, но только вспугнул её. Птичка перелетела на соседний куст и снова взглянула в его сторону – пойдёт следом или нет? Чик пошёл. Теперь-то он понимал, что она делала это специально, но в тот момент думал о другом: жалел, что в карманах не было ни зёрнышка, чтобы подманить её поближе.

Вот так он и оказался у воды. А когда птичка исчезла, вместо неё появился страшный дед, который ловко утащил его за собой на дно, не успел Чик даже толком испугаться…

«Я утопленник, – понял Чик и горько заплакал; отражение в зеркале мигнуло и пропало. – В тот день я утонул, а потом вновь очнулся, но не около дома, а по другую сторону – в страшном лесу, из которого нет выхода».

Вот почему он не помнил ничего о себе и о доме; вот почему только найдя маму, он должен снова покинуть её, теперь уже навсегда.

Когда Чик немного успокоился, он всё-таки решился и переступил лунный луч, чтобы в последний раз прикоснуться к маме. Он поцеловал её в тёплый лоб и улыбнулся, глядя, как морщинка исчезает, а мамино лицо приобретает спокойный, умиротворённый вид. Он долго смотрел на неё, чтобы запомнить каждую чёрточку, а потом снова ушёл.

20. На распутье

Дедушка Шикша ждал его на том же месте, где они расстались, и Чик, как бы ни было на душе пусто и тоскливо, этому только обрадовался.

– Что будет теперь с мамой? – спросил он, боясь оглядываться назад.

– Она уедет отсюда на очень долгое время, – всегда суровый дедушка Шикша ответил непривычно ласково. – Всё это время ты удерживал её в этом доме. Она не могла оставить его, пока вы не попрощаетесь.

В глазах снова защипало, и Чик не смог сдержать всхлип.

– Но с ней всё теперь будет хорошо?

– Не волнуйся, малыш. – Дедушка Шикша мягко коснулся клювом его плеча. – Она всегда будет твоей мамой.

– Но куда же мне идти? У меня больше нет дома.

– Хочешь, живи со мной, на мельнице. Будем чаи вечерами пить, да с малиной, с клюквой. А Водяниковых внучек не бойся. Хоть и баловницы они, а девки ласковые. Станешь братом им, заботиться будут: и тоску, когда нужно, разгонят, и приголубят, и колыбельную споют. Хорошо заживём.

Чик задумался. Он с лёгкостью представил, как заходящее солнце золотит мельничье колесо и падает, рассыпаясь на кусочки, в воду. А водяницы расчёсывают свои длинные прекрасные волосы и без слов напевают мелодии, от которых замирает сердце. Так спокойно на Водяниковой мельнице, так уютно. Можно сидеть на крылечке, пока на небе не загорятся звёзды, долго говорить по душам, а потом спать, зарывшись с головой в душистое сено. До самого скончания времён.

Не хватает только мягкого сияния золотых огоньков. Да компании весёлого Гуша.

– Спасибо, дедушка, – сказал Чик. – Но кажется, я только что понял, где меня очень-очень ждут. Это тут, совсем рядом.

Ворон усмехнулся, будто и не ждал другого ответа:

– Так тому и быть. – Он расправил крылья, приготовившись взлететь. – Прощаться не будем, потому что ещё не раз свидимся. В гости прилечу, буду приглядывать за тобой. Но за Черту всё-таки без лишней надобности не ходи. Болотник – дед злопамятный, как выйдет из трясины, долго ещё будет зуб точить на тебя.

– Обещаю, – улыбнулся Чик и снова вошёл в воду, на этот раз зная, что его за ней ждёт.

21. Снова дома

Время было позднее – далеко за полночь, однако квакуши не спали. Они толпились от мала до велика вокруг концертной площадки, но не для того, чтобы распевать песни. Чик прислушался к их разговорам и очень удивился: квакуши держали совет.

Папаша Тугобрюх выступал со своей кочки важно, со всей серьёзностью, а вокруг то и дело поднимался беспокойный гомон.

– Это преступление против всего нашего народа!

– Ему не место среди нас!

– Изгнать! Изгнать! – то и дело выкрикивали квакуши.

Ещё сильнее Чик удивился, увидев, что громче всех шумела всегда спокойная и ласковая тётушка Брусничка.

– Ему не может быть прощения! – потрясала она лапкой в гневе.

И с ней соглашались: не может.

Совсем заинтригованный, Чик подобрался поближе и смог, наконец, разглядеть виновника такого единодушного осуждения. В самом центре, на всеобщем обозрении, стоял, не смея поднять глаз, Врак. А рядом с ним – тётушка Рогоза, с такой кислой миной, словно проглотила несвежего жука. Она заквакала в оправдание, но её быстро пристыдили:

– Молчала бы лучше. Это всё ты его разбаловала. Слыхано ли, чуть не погубил маленького лягушонка!

«Маленький лягушонок» растерянно стоял в сторонке, явно не ожидая такого к себе внимания.

И тут Чика заметили. Все разом замолчали и вытаращились, будто увидели его впервые. Только тётушка Брусничка не растерялась:

– Ты жив! – кинулась она к нему, чтобы крепко обнять. – Какое счастье! Я и не надеялась уже увидеть тебя…

И она расплакалась, ничуть не стесняясь слёз.

Не сразу, но другие квакуши тоже подтянулись, чтобы выразить свою радость. Кто-то виновато, кто-то смущённо, но все – искренне. А Водяничка сказала:

– Спасибо тебе за то, что спас моего брата. Ты один не растерялся и бросился на помощь.

От такого Чик совсем засмущался.

– Раз такое дело, – громогласно объявил папаша Тугобрюх, – предлагаю высказаться и нашему герою. Как нам поступить с предателем Враком? Изгнать ли его с болота?

Чик не думал, что вправе решать чужие судьбы, да и на Врака зла не держал, поэтому сказал:

– Каждый может совершить ошибку. Конечно, Врак грубиян и задира, но из него ещё может вырасти порядочный квакуш. Если, конечно, хорошенько взяться за его воспитание.

Папаша Тугобрюх улыбнулся:

– Другого ответа я и не ожидал от тебя, малыш.

Когда вопрос был улажен и квакуши весело загалдели, Чик попытался найти Гуша, но в суматохе того и след простыл.

– Кажется, он поскакал туда, – махнула лапкой тётушка Брусничка. – Ох уж этот сорванец, ни минуты на месте не сидит!

Но Чик уже догадался, где его искать. Не теряя времени, он покинул концертную площадку, чтобы поскорее добраться до их с Гушем тайного уголка.

– Ты почему убежал? – спросил он, опускаясь на траву рядом с другом.

Гуш и не посмотрел в его сторону, сделав вид, будто не может отвести взгляд от золотого сияния.

– Красноножка была права, та тропа действительно привела меня к дому, который я так долго искал, – сделал Чик ещё одну попытку, но ответ Гуша его удивил.

– Ты пришёл попрощаться, ведь так?

Кажется, теперь ясно, в чём дело. Чик знал, что ему придётся многое объяснить, даже если некоторые вещи он и сам ещё не до конца понял. Но всё это будет потом, в какой-нибудь другой вечер. Сейчас же главным было одно:

– Мой настоящий дом там же, где и мой брат.

Гуш встрепенулся и, наконец, взглянул Чику в глаза.

– Знаешь, а я научился квакать.

– Научишь меня?

– Легко!..

Позади них зашелестела осока, а потом кто-то громко ахнул:

– Золотые огоньки! – Это была тётушка Брусничка. – Как же вы отыскали такое чудо? Их давно уже никто не видел!

Другие голоса зашикали, и Чик с изумлением обнаружил, что их незаметно окружила целая толпа. Должно быть, квакуши шли за ним следом. Заворожённые светом, они расселись по кочкам и замерли в немом восхищении. Он посмотрел на Гуша с беспокойством, но тот выглядел спокойным и даже чуточку гордым.

– Это ничего, – шепнул Гуш, – что все узнали о нашем секрете. Мне кажется, я был не прав, когда не хотел показывать огоньки другим. Ведь чудо – оно должно быть для всех, и тогда каждый сможет отыскать свет в себе. Ты согласен?

Чик хотел ответить, но в горле застрял ком, а в глазах защипало. В конце концов, он просто кивнул, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. А когда смахнул слёзы, то увидел, как золотые огоньки поднимаются к небу.