«Рябит полутонами звукоряд...»

Мария Луценко
Хорошо темперированный клавир. Только для моря. И никакого оркестра
 
Рябит полутонами звукоряд.
Размыты берега клавиатуры.
Играешь, море, рыбы говорят,
вслепую, не листая партитуры,
в холодную  немую темноту
шипящие арпеджио роняя,
не чувствуя, что рядом я бреду
по краю безразмерного рояля...
Вздымаются в прожекторе луны
волны бегущей пенные костяшки.
А мне, идущей, издали слышны
накаты ритма, длинные оттяжки,
и благодарней слушателя – нет.
И смысла нет – себе казаться важной...
Лишь россыпь звёзд – нельзя сказать – планет
(не разглядеть в тумане бельэтажном)
бесцеремонно шепчут о своём,
особо тонком видении мира.
Но не для них торжественный приём
и нежная прелюдия клавира,
и, Боже упаси, не для меня
(для женщины, земной, пожалуй, слишком).
Исчезну я за горизонтом дня,
а ты себе играй  другим людишкам
и время никуда не торопи.
Часами в детстве так играть могла я,
солёный липкий пот морской рапы
на клавишах песчаных оставляя.
Звучи, рояль, и утром, и в ночи,
крыло большое парусом надувши,
и неподвижным камушкам лечи
больные, неприкаянные души,
глухими перекатами басов
рапаны абсолютный слух лаская.
Правдивей слов, божественнее слов
божественная музыка морская.
Прим. Существует легенда, что Бах сочинил первую часть Темперированного клавира очень быстро, «одним махом», находясь в каком-то месте, где инструмент был ему недоступен и где он очень от этого скучал.

Бабочки внутри
 
Откуда бабочки внутри,
и почему их век недолог?
Не говори, не говори!
Молчи, растяпа-энтомолог!
Их куколки слепая страсть
ко мне подбросила тихонько.
Стремясь во внешний мир попасть,
они попискивают тонко
и льнут к тугому животу,
толпясь на полнокровной вене.
И полнят, полнят пустоту
легчайшие прикосновенья,
зубчатых крыльев водевиль,
щекотка мотыльковых лапок.
Когда ты пальцами ловил
их на лету, хотелось плакать.
Предашь – увянут по одной,
умрут на дне моей жестянки!
Как больно ощущать, родной,
на крыльях вмятины и ранки,
как страшно хоронить миры,
трепещущие для растяпы,
и всё прощать до той поры,
покуда жизнь – в одной хотя бы.
Откуда бабочки внутри,
и почему их век недолог?
Не говори, не говори!
Молчи, растяпа-энтомолог... 
 

Сторінки