«Как-то всё уладится, заживёт…»

А ничего не проходит.

Я заживала, почти зажила,

Не онемела – и ладно.

Кажется, целая вечность прошла…

Целая вечность, мой славный.

 

Чёрные ветви на белом снегу,

Оттепель – редкая милость.

Я даже выплакать всё не могу,

Что без тебя накопилось.

Я этот город насквозь прожила,

Столько души износила…

Кажется, целая вечность прошла.

Целая вечность, мой милый.

 

Все говорили, что это пройдёт,

А ничего не проходит.

Просто по небу скользит самолёт,

А по волнам – пароходик,

Жёлтый троллейбус бежит до угла,

Катится красный трамвайчик…

Кажется, целая вечность прошла.

Целая вечность, мой мальчик.

 

***

 

Какой мы мир не сотворили,

какой мы храм не возвели!

Так бережно свой сад растили,

а извели на костыли...

стесали до трухи, до пыли,

до астмы, до опухших век...

И даже плот не сколотили,

хотя мечтали про ковчег.

 

***

 

Зачем мы пишем так,

как будто остаётся

всего-то и делов, что мучиться и ждать?

Ещё одна луна

легла на дно колодца.

И голос не дрожит, но слова не сказать.

 

Нас срежут, как грибы,

почти под самый корень,

неважно, где найдут (в песке, в листве, во ржи),

но там, где мы лежим вдвоём, как будто порознь,

один уже ушёл, но будто бы лежит.

 

И будто бы ещё не дёрнулся, не стратил,

и весь ещё тебе,

а сам уже ничей…

И улетает вплавь – из спальни, из кровати,

из всех твоих стихов, лукошек и сетей.

 

Не надо больше слов.

И ничего не надо.