«Как-то всё уладится, заживёт…»

* * *

 

Как-то всё уладится, заживёт.

Я уже давно тебе не пишу.

Вот ещё один пролетает год,

Словно нераскрывшийся парашют.

 

Как-то всё уладится, не впервой.

Мы проснёмся прежними в январе,

Снег лежит непуганый, молодой,

Лепят бабу снежную во дворе.

 

Отчего же муторно, отчего

Засосёт под ложечкой поутру?

Человек – забавное существо:

"Все умрут, а я один не умру".

 

Распахнутся белые покрова,

Город снегом намертво занесён.

Мы опять неправы, а жизнь права,

Потому она побеждает всё.

Потому не думаю наперёд,

Никуда по-прежнему не спешу.

Парашют откроется, снег сойдёт,

Я тебе когда-нибудь напишу.

 

* * *

 

Если кто и смотрел на меня через это окно,

через дырку в стене,

через брешь над моей головою,

то, конечно, не ты, потому что тебе всё равно

не утешить меня – ни оплакать, ни даже присвоить...

Потому что кому

ты потом передашь этот ад,

этот страшный цветок, от которого нежно и больно,

от которого как отвести и ладони, и взгляд,

от которого как отмахнуться и бросить: "довольно"?

 

Вот идёт человек, по колено в своей тишине, –

вот невидимый посох его и невидимый компас, –

по висячим мостам, по заоблачно-белой стерне,

приближаясь к стене, разделяющей небо и космос.

 

Кто ещё не стоял, холодея, у этой стены,

прижимаясь лопатками

к этим картонным изломам,

сочиняя слова, что пока не произнесены,

превращая любую обложку в подобие дома?

Там висит календарь,

у которого каждый в плену,

там висит циферблат, у которого каждый тем паче...

Редкой рыбе случалось прощупать свою глубину,

но попробуй, попробуй – туда не проникнуть иначе.