«Белый свет Марокко», рассказ

Тем временем подвижный, но не владеющий иноязыками супруг утомился боксировать, снял с руки командирские часы, вынул из рюкзака блок болгарских сигарет «Родопи» и решительно вошел в дежурку пограничников. Не знаю, как они там объяснялись, но минут через десять Саша вышел оттуда с нашими паспортами, в которых стоял штамп с марокканской визой на семь дней.

Мне очень нравятся командирские часы. Еще тогда, давно я уверовала, что в мире существуют вещи способные творить чудеса. А вот вкус сигарет «Родопи» не помню.

Зато я помню старый, обращенный окнами во двор дом в Маракеше. Вижу падающий в колодец двора дождь и синие размытые потоками воды узоры напольной плитки. Чувствую запах кинзы и томящихся на решетке бараньих котлет. Помню сверкающий металлический конус скороварки полный душистого, рассыпчатого кускуса. Помню маленькие серебряные чашки, узконосый высокий чайник и вкус приторно -сладкого пенного мятного чая.

Я никогда не забуду, как вцепившись друг в друга, мы бродили по жаркому, пряно-дурманному, многотысячному базару Рабата и таскали в руках сверкающую, перекошенную от испуга чешскую люстру.

- Триа́! Триа́! Люстра! Люстра! - вопила я на весь базар и хохотала от вида удивленных глаз магрибинцев.

Я помню нищенские студенческие ночлежки и роскошные родительские дома знакомых нам студентов.

Я помню, как океан срывал с меня тряпки купальника и как безудержно смеялись на берегу марокканские мальчишки.

Господи! В одежде каждого из нас было зашито по сто долларов, и мы считали себя богатыми. Мы убедили испанского консула выдать нам трехдневную визу в Испанию. Мы покидали Марокко на три недели позже разрешенного срока.

В порту Танжера я рыдала, просила нас не наказывать и повторяла,

- Горбачев, перестройка, студенты.

Слово «студенты» я опять произносила с прононсом и по-французски.

Мы не боялись, мы ничего не боялись. С транзитной испанской визой, без обратных билетов в родную страну, с мизерными деньгами в кармане. Мы пили вино на берегу Биская, знакомились с местными студентами, ехали автостопом до Барселоны, ломились в двери посольств и требовали студенческие визы, серьезно размышляли о том стоит ли пересекать границу Франции на рефрижераторе контрабандистов, спали на вокзалах и в городских парках. Мы жили и ничего не боялись …

В том давнем мире все было за нас. Свобода, молодость, любовь. Горбачев, перестройка, этюдьян. И солнце Марокко было за нас. Ослепительное солнце Африки было за нас. И белый свет Марокко не был для нас злобным, он был строг и чист, как неискушенная душа советского студента.