«Рабовладелец из ГУЛАГа»

Невыдуманная история зэка, ставшего генералом ОГПУ

В июле 1974 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли совместное постановление о строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали (БАМ). Для практического осуществления столь грандиозного проекта была создана мощная строительная организация – ГлавБАМстрой. А на XVII съезде ВЛКСМ Байкало-Амурская магистраль была объявлена Всесоюзной комсомольской стройкой. И уже через короткое время работа на БАМе закипела. Вот только строители – «комсомольцы-добровольцы» – не знали, что стали они продолжателями дела не революционного романтика Николая Островского, также прокладывавшего в промороженном лесу «железку» в Боярке, под Киевом, а весьма одиозной и довольно загадочной личности – Нафталия Френкеля. Миллионера, уголовника, тайного агента ВЧК–ОГПУ–НКВД и, в конце концов, генерала в системе внутренних дел Советского Союза. Именно Нафталий Аронович стал первым «зодчим» БАМа, а если точнее – начальником строительства и злым гением, положившим под рельсы новой железнодорожной трассы вместе со шпалами тысячи человеческих тел…

 

Тайна рождения

Почти все написанное о Нафталии Френкеле зиждется на материале, почерпнутом авторами из «Архипелага ГУЛАГ» Александра Солженицына и книги Бориса Ширяева «Неугасимая лампада», но далеко не всё из заимствованного, как оказалось, соответствует действительности. Поиски достоверных биографических данных про генерала НКВД стали делом чрезвычайно запутанным и сложным. Соратники Сталина, высокопоставленные лагерные функционеры, не оставляли ни мемуаров, ни записных книжек, ни даже вразумительных анкетных данных. И поэтому этапы их жизненного пути превращаются для современных историков в своеобразную легенду, умноженную на пазлы, не всегда попадающие в нужную ячейку. Но – всё  по-порядку…

В 1883 году (называют и 1887-й) в семье Арона Френкеля, то ли простого служащего,  то ли торговца, родился сын, которого нарекли Нафталием. О месте его рождения у исследователей также возникают споры. Одни говорят, что малыш появился на свет в Константинополе (ныне – Стамбул), в Турции, где его дед, отец матери, служил священником в духовной миссии. (Возможно, он был русским, а может быть – «выкрестом» – крещеным евреем.) Другие уверяют, что Нафталий по месту рождения – одессит. А вот согласно «Личному делу», обнаруженному историком, полковником МВД России в отставке Николаем Сысоевым в лубянском архиве и хранящемуся под грифами «Совершенно секретно» и «Хранить вечно»,  следует, что Нафталий Аронович Френкель увидел свет Божий в семье еврея-мещанина в Москве. Но это еще не все. Несколько лет тому назад симферопольский историк Сергей Филимонов нашел в архиве Службы безопасности Украины в Крыму судебно-следственное дело все того же  Нафталия Ароновича Френкеля, из которого следует, что тот был рожден… в палестинском городе Яффа, в семье коммерсанта.

 

«Лесной король»

В нежном пятнадцатилетнем возрасте, в 1898 году, Нафталий Френкель обнаруживается в Херсоне в стройконторе некоего господина Гурфинкеля, которая занималась возведением школ и культурно-бытовых зданий в еврейских колониях Юга России. Здесь юноша делает неплохую карьеру: от простого табельщика до помощника прораба. Этому способствует не только его приветливость, предельная собранность, инициатива, изворотливость ума, но и некая червоточинка характера – молодой человек чрезвычайно любил интриговать. Он умело стравливал клерков в конторе фирмы, рабочих на стройке, и далее с живым интересом наблюдал за развитием конфликта.

Через два года, в 1900-м, Нафталий, поднабравшись опыта, перебирается в Николаев, где получает должность прораба в экспортно-торговой фирме «Штейнер и К°».  Еще через два года руководство компании на собственные средства отправляет перспективного молодого человека, показавшего себя действительно талантливым работником, учиться в Германию, в строительный техникум города Кэтен.

Возвратившись в 1904 году в Россию после окончания учебы, Нафталий Френкель снова работает у «Штейнера и К°». Но недолго. Спустя год возникает конфликт с работодателями. Поднаторевший в науках Нафталий пытался доказать хозяевам ту простую истину, что аренда складских помещений менее выгодна, чем строительство собственных, сказать по-нынешнему, терминалов, которые в случае надобности можно было бы сдавать «в лизинг». Но кроме этого, молодого специалиста уличили в подделке документов. Возник грандиозный скандал, из-за которого Френкель вынужден был уйти из фирмы. Но его тут же пригрел (преданный когда-то молодым человеком) Гурфинкель, у которого наш герой становится прорабом.

Далее жизненные обстоятельства Нафталия Френкеля покрыты плотной пеленой тумана. Это период, когда двадцатидвухлетний молодой человек начинает «делать деньги». А как известно, порой накопление первоначального капитала имеет не всегда осязаемое  легальное происхождение.

Итак, в 1905 году Френкель вновь оказывается в городе корабелов – Николаеве. Теперь он руководит строительными работами у известного предпринимателя и землевладельца господина Юрицына. И одновременно делает свой маленький, но весьма прибыльный «гешефт»…

Как сообщают некоторые источники (впрочем, не уточняя никаких конкретных дат), спустя какое-то время начинающий предприниматель открывает в Мариуполе фирму «на паях», которая стала заниматься переработкой древесины, что принесло Нафталию Френкелю первые миллионы. Кроме того, расширяя бизнес, он покупает несколько грузовых судов для перевозки продукции в порты Турции и Болгарии. Таким образом Френкель, по сути, монополизировал производство и транспортировку древесины в регионе Черного моря. Теперь его, с известной долей зависти, называют не иначе как «Лесным королем». Такой жизненной метаморфозе содействует то обстоятельство, что в процессе становления Нафталий Френкель, склонный к анализу и ученичеству, перенимает у состоявшихся предпринимателей их манеру вести дела. Он становится по-настоящему европейского типа бизнесменом. Поступившие заказы выполняет аккуратно, точно и, главное, вовремя. Своих сотрудников он гоняет до седьмого пота, но и платит им в полтора-два раза больше, чем другие.

Кроме того, он начинает издавать собственную газету – «Копейка». Название для нее  было выбрано предельно точно. Этот печатный орган продавался не только по минимальной цене, но своим «желтым» содержанием был призван облить «помоями» конкурентов, сообщая читателям пикантные подробности из жизни недругов. И как результат, «Копейка» стала весьма популярной в южных губерниях Российской империи. Френкель в деле сброса компромата через печать стал, наверное, «крестным отцом» и для некоторых современных нам отечественных СМИ.

В самом начале «Великой войны», в 1914 году, используя свои «торгово-морские силы», Нафталий Френкель, удачно провернув несколько афер с оружием, с головой окунается в оружейный бизнес. Заработанные таким образом капиталы он переводит в Турцию, куда в скором времени, не то в 1916, не то в 1917 году, ликвидировав свой бизнес, отправляется и самолично, поняв, что в России назревают не совсем подходящие для ведения дел события. И как в воду глядел – в феврале, а затем и в ноябре 1917-го на родине происходят две кряду революции. А революционные преобразования и сохранение денег – вещи взаимоисключающие. Тем более, что к власти в России пришли пока еще малопонятные и непрогнозируемые для Френкеля большевики.

И все же, как кажется, к моменту метаморфоз в бывшей империи именно с большевистскими функционерами Нафталий Френкель уже имел дело. Возможно, что и оружие предназначалось именно для их лихих потребностей. Ведь у стран, принимающих участие в мировой бойне, и своего хватало с лихвой…

 

«Красный» шпион

Версия о связях с новыми хозяевами России не лишена оснований и в связи с тем, что по некоторым данным, именно Нафталий Френкель, обладающий немалыми средствами, а главное, нужными контактами, становится первым резидентом советской разведки в Турции.

«В феврале 1918 года, – как пишут в своей книге «Внешняя разведка России» историки Александр Колпакиди и Дмитрий Прохоров, – Ф. Дзержинский предпринимает первые шаги по организации работы агентуры за рубежом. В начале года в Турцию направлен агент ВЧК, действовавший под именем Р. К.Султанова». Кто на самом деле скрывался под этим псевдонимом, неизвестно до сих пор. Но возможно, что Султанов (фамилия явно несет на себе восточный оттенок) это и есть Нафталий Френкель, чьи скуластые черты лица говорили о нем как о выходце с Востока.

20 декабря 1918 года в составе ВЧК был создан Иностранный отдел ВЧК (ИНО ВЧК), который непосредственно подчинялся начальнику Особого отдела ВЧК Вячеславу Менжинскому. Временно исполняющим обязанности начальника ИНО ВЧК тогда стал Яков Давтян. В это же время в системе ИНО ВЧК был организован, среди прочих, и Восточный сектор, которому вменялась работа на территории Турции и Персии через полномочные представительства на Северном Кавказе и в Закавказье, а с территории Дальневосточной республики – против Китая, Японии и, частично, США. По «восточной» линии позже стал работать и друг Френкеля – небезызвестный Яков Блюмкин, убийца немецкого посла графа Мирбаха.

Тем временем, не проработав в Турции и года, Нафталий Аронович возвращается в охваченную пламенем Гражданской войны Россию и обосновывается в «южной Пальмире» – городе Одесса. Именно здесь его ждали «великие дела». ЧК уже никогда не отпустит в вольное плавание своего агента…

 

Родственные души

В «жемчужине у моря» Нафталий Френкель, явно понизив свой социальный статус, становится приемщиком грузов в порту. Товары из-за границы, ввиду сложного международного положения и связанных с этим трудностей по транспортировке, часто приходят некачественными, потерявшими товарный вид. Чтобы их все же реализовать, Френкель вступает в сговор с мелкими лавочниками и перепродает им часть бракованного импорта. А однажды, немало рискуя, выставил свой залежалый товар на одесскую биржу, и… легковесная госпожа Удача повернулась к Нафталию лицом! Талантливый негоциант, он снова заработал громадные деньжищи. И тут же, как чертик из расписной табакерки, внезапно возник образ Михаила Винницкого, более известного в городе под кличкой Мишка Япончик, которому в Одессе платили «дань» все уважающие себя коммерсанты.

Историческая встреча состоялась в модном в то время кафе «Фанкони», что располагалось на углу улиц Екатерининской и Ланжероновской. Об этом легендарном кулинарно-развлекательном заведении нужно сказать особо. Основанное еще во второй половине XIX века, кафе часто упоминалось в полицейских протоколах, газетных статьях,  литературных произведениях и даже – в песнях. Чем же привлекало кафе посетителей? Здесь было все подчинено приятному времяпрепровождению. Можно было откушать деликатесов в кафе-кондитирской (к услугам посетителей, кроме традиционных сладостей,  «холодные закуски, напитки лучших русских и заграничных фирм», как говорилось в меню), погонять шары в бильярдном зале, посетить с хорошенькой и доступной дамочкой отдельный кабинет, а уж если кто-то считал себя интеллектуалом, то для таких господ был открыт зал, где вместе с отличным французским или, на худой конец, «шустовским» коньячком подавали свежие российские и зарубежные газеты. Кроме того, для почтенных матрон и их модниц-дочерей был открыт шикарный «Дамский салон». В «Фанкони» в разное время бывали Бунин, Куприн, Чехов, Гумилев, Шаляпин, Бабель, Поддубный, Уточкин, Заикин. Позднее И. Ильф и Е. Петров в «Золотом теленке» упоминают «Фанкони» 1920-х годов под названием Клуба военморов имени товарища Шмидта, места, где тусуются старорежимные «пикейные жилеты», одетые в соломенные канотье с целлулоидными воротничками на шее.

Во времена Япончика в «Фанкони», где «король Молдаванки» имел собственный столик, ошивались люди разного сорта и рода занятий: биржевые игроки, корабельные маклеры, прочие сомнительные личности с лицами, которые могли бы служить яркой иллюстрацией теории Ломброзо. Тогда, в годы Гражданской войны, из одних цепких рук в другие, не менее хваткие, переходили партии ворованного оружия, боеприпасов, обмундирования и продовольствия.

Они понравились друг другу, Нафталий Френкель и Мишка Япончик. И тут же нашли точки соприкосновения  – один ловкий коммерсант, второй – «интеллигентный бандит» со своим «кодексом чести» (который запрещал грабить адвокатов, врачей и людей искусства). Их тандем мог легко нейтрализовать любых конкурентов.

Вскоре хитрый и дальновидный Мишка Япончик убаюкал внимание Френкеля и полностью подчинил себе криминального бизнесмена.  Но и Нафталий, со своей стороны, не разделял показную филантропию Мишки, а еще, атеист по натуре, он считал, что слишком много награбленных средств отчисляется в еврейскую общину Одессы для поддержки малоимущих соплеменников. Позже это аукнется ему с неожиданной стороны – раввины окажут содействие ЧК в поимке своего собрата…

Но был у Нафталия Френкеля бизнес, наличие которого он держал в строжайшем секрете. И особенно от Япончика.

 

Во имя революции

Дело в том, что в Северо-Американских Штатах двое эмигрантов-анархистов Вейнштейн и Канцеленбоген еще задолго до революционных событий в России возглавили Анархистский Красный Крест (АКК), организацию, призванную оказывать помощь отбывающим наказание собратьям в тюрьмах и на каторге Российской империи. В январе 1919-го они переименовывают АКК в АЧК – Анархистский Черный Крест. В силу новых обстоятельств поменялись и устремления «Черного Креста»: не оставляя без внимания заключенных-анархистов, основной задачей американской организации стала координация действий всех анархически настроенных элементов для направления их деятельности в одно русло – возможность возглавить революционную борьбу в России. Доллары, фунты, франки, марки, собранные «Черным Крестом» среди единомышленников в Америке и Европе, переправлялись в Одессу для закупки оружия и боеприпасов. И этот участок работы по перекачке валюты взял на себя Нафталий Френкель. Естественно, что немало заграничных денег прилипло к его рукам. С американской секцией АЧК Френкель проработал весь 1919 год, но внезапно бросает этот, казалось бы, прибыльный вид деятельности. Оказывается, американские товарищи выявили недостачу в один миллион долларов и предъявили  Френкелю обоснованные претензии. Но тот не внял уговорам. Разозленные анархисты вынесли Нафталию смертный приговор. Но он с помощью своего уже упоминаемого нами близкого знакомого Якова Блюмкина исчезает из поля зрения соратников. Вероятно, подсобил Френкелю в решении возникшей проблемы и Григорий Котовский, который в свое время идентифицировал себя как анархиста…

Но это будет позже, а пока в Одессе достаточно мирно сосуществуют различные политические режимы с их разнообразным воинским контингентом. В городе параллельно действовали французское 2-е Бюро (контрразведка) и контрразведка Добровольческой армии, петлюровская разведка и контрразведка гетьмана Скоропадского, агентура англичан, немцев и австрийцев. И только партийная контрразведка подпольного Одесского ревкома большевиков находилась на нелегальном положении...

Задания московского Центра здесь, в Одессе, выполнял и бывший «бесссарабский Робин Гуд» Григорий Котовский, которого в 1917 году, на волне февральской революции, освобождают из одесской тюрьмы по ходатайству военного министра А. Гучкова и морского министра А. Колчака (того самого, в будущем – Верховного правителя России) перед главой Временного правительства А. Керенским.

Кстати, Котовский и Япончик (тогда еще Винницкий) в 1906 году вместе ожидали исполнения смертного приговора в узилище. Там и познакомились. И еще интересный факт. После освобождения Котовского в 1917-м из тюрьмы он выставил свои ножные кандалы на импровизированный аукцион в Оперном театре. Их купил за немалые в то время деньги – 3100 рублей – адвокат К. Гомберг и тут же подарил музею театра. Впоследствии уже ручные кандалы по дешевке – 75 рублей – купил хозяин кафе «Фанкони», по-видимому, ввиду дружбы Котовского с Япончиком, и они полгода красовались в витрине его заведения…

С 1918 года в Одессе действовала мощная агентура «красных». В состав одной из резидентур входила и знаменитая актриса немого кино Вера Холодная, а также весьма доверенный агент самого «железного Феликса» Борис Ржевский-Раевский. В Одессе он скрывал свою подпольную деятельность под личиной чиновника для особых поручений при канцелярии одесского градоначальника. В начале 1919 года Япончик близко сошелся с этим весьма авантюрным человеком из ЧК. Возможно, таким образом была восстановлена связь и самого Нафталия Френкеля с Москвой. Но контакты с чекистским разведчиком продлились недолго.

16 февраля от “испанки” (по официальной версиии) умирает любовница Ржевского Вера Холодная, а через четыре дня, 20 февраля, у входа в дом “Кружка артистов” неизвестными был застрелен и сам агент Дзержинского.

Среди значительных фигур большевистских спецслужб в Одессе значится и Валерий Горожанин. В 1908 году за революционную деятельность он находился в Тираспольской тюрьме вместе с Котовским. А в 1917–1918 годах активно участвовал в революционных событиях в Одессе. Позднее, в мае 1919-го, он был назначен следователем по особо важным делам при Президиуме Одесской ГубЧК. Естественно, что через Котовского и Япончика с Горожанином познакомился и Френкель.

В апреле 1919 года из Одессы вынужденно ушли англо-французские военные части, и в городе воцарилась, как тогда говорили, «Совдепия». Позже Иван Бунин в «Окаянных днях» писал: «Весь огромный город не живет, сидит по домам, выходят на улицу мало…» В Одессе торжествует «всякая красная аристократия: матросы с огромными браунингами на поясе, карманные воры, уголовные злодеи и какие-то бритые щеголи во френчах…»

Однако вскоре за эту одиозную шушеру основательно взялись чекисты. «Одесса испокон веку славилась как гнездо воров и налетчиков, – писал идеолог «белого» движения В. Шульгин. – Здесь, по-видимому, с незапамятных времен существовала сильная грабительская организация, с которой более или менее успешно вели борьбу все 15, нет (их было, кажется, 14), все 14 правительств, сменившихся в Одессе во время революции. Но большевики справились весьма быстро. И надо отдать им справедливость, в уголовном отношении Одесса вскоре стала совершенно безопасным городом».

Попал под раздачу и Япончик. Не помогло и близкое знакомство с Григорием Котовским, который к тому времени решил поменять свой слегка поднадоевший имидж «благородного разбойника». Теперь он – «красный командир» на белом жеребце…

Как раз в то время на Одессу с севера наступали войска Петлюры и части генерала Деникина. И ушлый предводитель одесских бандитов, смекнув «что почем», решил продемонстрировать свою преданность новой, Советской власти. Летом 1919 года Михаил Винницкий решает обратиться к командованию Красной армии с предложением сформировать воинскую часть из своих приспешников и отправиться на передовую. Идею живо поддержал и дал соответствующие рекомендации видный чекист, будущий руководитель одесской ЧК Станислав Реденс. (Впоследствии Реденс станет свояком Сталина, женившись на Анне Аллилуевой, а также начальником московского Управления НКВД.)

Большевики, готовые в тяжелых условиях «породниться» хоть с самим чертом, дают «добро». И таким образом Винницкий-Япончик становится командиром 54-го Украинского Советского полка. Комиссаром полка был назначен анархист Александр Фельдман, а начальником штаба Мейер Зайдер по кличке Майорик, также бывший сокамерник Япончика. Где-то там, в пьяных рядах бывших одесских налетчиков, а теперь сознательных революционных бойцов Красной армии, затесался и Нафталий Френкель.

В скором времени полк поступил в распоряжение командира 45-й стрелковой дивизии Ионы Якира. Но по пути на фронт две трети полка Япончика разбежалось. Оставшиеся все же приняли участие в нескольких боях против петлюровцев. Но вскоре лихим ребятам с Пересыпи и Молдаванки война поднадоела, и они решают вернуться в родные пенаты.

Бывший помощник начальника штаба дивизии Д. Коренблит вспоминал: «Возникла опасность образования в тылу 45-й дивизии бандитской шайки. Надо было изолировать от «храброго воинства» Мишку Япончика». В августе 1919 года по приказу Якира остатки полка разоружают и арестовывают, но комполка Моисей Винницкий не подчиняется приказу. Он оказывает сопротивление, и его в районе Вознесенска при попытке к бегству убивают сотрудники особого отдела 45-й дивизии. И именно конница Григория Котовского довершила дело, порубив жалкие остатки соратников Япончика. Тогда же Мейер Зайдер, начштаба Япончика, стал адъютантом Котовского. А в 1925 году он убил, как писала «Правда», «члена Союзного, Украинского и Молдавского ЦИКа, командира конного корпуса товарища Котовского» в Чабанке, вогнав пулю прямо в сердце…

Плановое исчезновение

В августе 1919 года в Одессу вошли деникинцы. Туда же направляется после ликвидации 54-го Украинского Советского полка и Нафталий Френкель. Вот что говорится об этом его периоде жизни в судебно-следственном деле: «…гр. Френкель очутился на территории, занятой генералом Деникиным, и принимал деятельное участие в контрреволюционной пропаганде против Советской власти, издавая газету в пользу Деникина, против Сов. Власти. После крушения Деникина Френкель остался на Украине незаметным для Сов. Власти, и таким образом ему удалось избежать наказания…»

Но кроме этого, как свидетельствуют источники, Нафталий Аронович организует банду (благо свято место пусто не бывает) из остатков «гвардии» Мишки Япончика, которая занимается похищениями, шантажом, мошенничеством, вымогательством и прочими злодеяниями. Затем создает крупный подпольный «трест», специализировавшийся на контрабанде.

Новому разгулу криминалитета способствовало и то обстоятельство, что в славном городе Одессе всегда любили извечную русскую игру «казаки-разбойники», в которой и «казаки» (полицейские), и «разбойники» (всякого рода криминальный элемент) знали друг друга, как облупленных. И всегда имели взаимный респект. Все было чисто по-джентельменски… Мало что изменилось в их взаимоотношениях и при Советской власти. Местные чекисты, милиция, партийные и советские кадры были, как и до революции, тесно связаны с преступным миром – кумовством, коррупцией и, конечно же, блатом. В Одессу присылали назначенцев из других городов, но эти косметические меры мало помогали. Это обстоятельство весьма тонко подметил еще писатель Александр Козачинский, между прочим, сам бывший уголовник, в своей повести «Зеленый фургон». Там каждый новый начальник милиции, назначенный в захолустный степной городок под Одессой, начинал почти моментально брать взятки, а участковый страж порядка без зазрения совести брал вещдоки «во временное пользование».

Председатель Всеукраинской ЧК Манцев писал: «Мы натолкнулись на связь ответственных работников с некоммунистической средой, а следовательно, на непригодность их для работы в ЧК. Особенно ярко обнаружилось это явление в Одессе, где поспешное отступление наших войск летом 1919 года застигло врасплох многих партийных работников.

Спасаясь от белого террора, некоторые из них вынуждены были пользоваться услугами обывателей и уголовного элемента, и после возвращения советской власти оказались в долгу у этих врагов советского строя. Одесские спекулянты и даже бандиты пользовались слабостью местных работников.

Работа ОГЧК то и дело стеснялась ходатайствами за отдельных арестованных. Нужно присылать в Одессу новых решительных коммунистов, не связанных никакими личными отношениями, и лишь тогда появится возможность направить работу Одесской ЧК на правильный путь».

И таким «решительным коммунистом» стал Федор Мартынов, откомандированный из Москвы для чисток в Одессу в марте 1920 года. Мартынов к тому времени два года проработал в ЧК и отличился тем, что участвовал в разгроме банды Яньки Кошелька, который в 1918-м едва не отправил на тот свет самого Ленина (лишь угнав у него автомобиль).

Московские чекисты, выдавая себя за «гастролеров» из северных районов России, начали активно проникать в бандитскую среду через притоны Молдаванки, Пересыпи и Слободки. Не вдаваясь в подробности операции, скажем только, что в скором времени были арестованы известные рецидивисты – Фельдман, Чале, Черненко, Радишевский, Погарский, Живицкий, Гринштейн, Тщесный, Будилович, Анисков, Никольников, Павловский. Среди убитых числились – бандитский атаман Самсон (Карл Сторожинский) и вор Михаил Райхман. Всего в марте и апреле 1920 года московская группа арестовала или уничтожила около восьми десятков бандитов. Но, тем не менее, грабежи и убийства в городе не прекратились…

В октябре-ноябре 1920-го одесской милиции, после того как криминальная обстановка в городе не улучшилась, была дана свобода отстрела бандитов (после войны этим опытом воспользовался маршал Георгий Жуков, направленный в Одессу командовать военным округом). В результате спецоперации во время многочисленных облав и арестов было убито около ста бандитов, 610 – арестовано, из которых 89 –  расстреляны. О серьезности положения дел с преступностью в городе говорит следующее. Например, банда Черного Сокола (Соколова), насчитывавшая около сотни человек, имела на вооружении два пулемета, 80 винтовок и 40 ручных бомб. Ее удалось уничтожить лишь в результате ожесточенного боя в Холодной балке, и то только при численном перевесе в живой силе чекистов и милиционеров.

О сложности ситуации говорит и тот факт, что часть бандитов днем трудилась в советских конторах и учреждениях, а ночью выходила на преступный промысел. К примеру, бывший анархист некто Шарохвостов, являясь одним из руководителей одесской милиции, снабжал бандитов ордерами на право обысков. Шайка Шарохвостова «бомбила» эшелоны с ценными грузами на станции Одесса-товарная.

Но и вторая чистка, несмотря на масштабность предпринятых усилий, также не принесла ожидаемого результата. Бандитская Одесса, словно гидра, поднимала новые головы взамен отсеченных революционным мечом…

Наконец в марте 1921 года удалось достичь определенных результатов. Было убито и арестовано еще 387 бандитов. Помимо этого чекисты и милиция подчищали последние очаги «контрреволюции». Такие, например, как так называемые рабочие конференции.

А что же Нафталий Френкель? Он словно испарился из города. О нем почти год никто ничего не слышал. Только в 1921 году он появляется на траверсе Одессы, где начинают появляться первые робкие ростки НЭПа…

 

Золото для диктатуры пролетариата

Снова в распоряжении Нафталия Френкеля целый флот парусников, катеров и утлых фелюг.  Они курсировали по Черному морю между портами России, Румынии, Болгарии и Турции, перевозя всевозможные «колониальные» товары – от дамских украшений, шелковых чулок и парфумов до драгоценных камней и валюты.

Контрабанду реализовывали через своих в лавках, магазинах и ресторанах по всей России. Уголовники Ростова, Воронежа, Астрахани, Киева и других городов считали за честь помочь ловкому Нафталию Ароновичу и оказывали ему всяческую поддержку в беспрепятственном прохождении контрабанды через таможню и, говоря современным языком, продвижению и дистрибуции товара на рынок.

Но помимо прочего, Френкель организовал производство «контрабандного товара» прямо в Одессе. Помните, Остап Бендер говорил, что «вся контрабанда делается на Малой Арнаутской»? Так это таки была правда!

Малая Арнаутская улица в Одессе замечательна во всех отношениях. Здесь в сороковом номере жил человек, послуживший прототипом Остапа Бендера, – Осип Шор и его младший брат Натан. Осип служил в отделе бандитизма одесского уголовного розыска. А его брат  был местной знаменитостью – начинающим поэтом-символистом. Натана году в 1919-м по ошибке убили бандиты: хотели «пришить» Осипа, а зарезали брата-поэта. Легенда гласила, что Мишка Япончик, узнав о роковой случайности, похоронил Натана Шора за свой счет под салют револьверов, а потом ночью пришел к безутешному брату просить прощения. Они пили целую ночь и читали стихи убиенного…

На Малой Арнаутской, 9, в квартире № 25 жил до революции бухгалтер Файнзильберг, один из сыновей которого, Иехиль-Лейб (Илья), стал известен миру как Илья Ильф. Рядышком, в соседнем доме № 11 находилась мясная лавка Бендера, чьим именем соавторы «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» нарекли «сквозного» героя своих по сути антисоветских романов.

Кстати, о Бендере. Юлия Беломлинская писала о происхождении Остапа: «Вот это странное словосочетание: «Папа – турецкоподданный». Современному человеку оно ничего не говорит, но в той старой дореволюционной Одессе, жизнь которой была завязана на хлеботорговле, жило множество турецких евреев – хлебных маклеров. Евреем и турецким подданным был еще один «герой» русской истории – Нафталий Френкель, духовный отец системы лагерей… То есть это нам кажется, что «папу – турецкоподданного» Ильф и Петров сочинили для смеху, но в старые времена одесский еврей – турецкий подданный – было обычное и совершенно не смешное явление». И может быть, именно Нафталий Френкель, личность в городе достаточно известная, как раз и послужил писателям прообразом подпольного миллионера Корейко. Именно на Малой Арнаутской, в доме № 16, Илья Ильф и Евгений Петров «поселили» советского нувориша Корейко. А саму улицу назвали Малой Касательной – производным от Малой Арнаутской и Косвенной улиц.

Да и «контрабанда делалась» здесь же: в доме № 74 – фабриковали слабительные таблетки, выдавая их затем за заграничные «патентованные» средства;  в № 10 – чеканили фальшивые монеты. На этой улице по заказу Френкеля многочисленные артели штамповали товар под известные европейские торговые марки.

Но главным делом непотопляемого Нафталия Ароновича были валютные махинации и скупка золота. Для этой цели он по поручению ВЧК (такой слушок прошел по Одессе) даже создал «черную» биржу. Деятельность Френкеля прикрывали пограничники, уголовный розыск, судейские и, конечно же, люди с «чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой». А львиная доля вырученных средств и ценностей направлялась в Москву – крупным чиновникам и руководству Чрезвычайной комиссии. И если это направление работы курировал, по всей видимости, экономический отдел ВЧК, то закордонными вояжами Нафталия Френкеля теперь озаботилось контрразведывательное ведомство органов безопасности – КРО ВЧК.

«В 1921 г. гр. Френкель познакомился в Харькове с нашим резидентом, – говорится в следственном деле Нафталия Ароновича Френкеля, – который собрался выехать в Константинополь к месту работы, каковой предложил гр. Френкелю выехать вместе с ним и оказать ему услугу в области ознакомления его с некоторыми лидерами Врангелевской армии, которые лично были знакомы с гр. Френкелем. Кроме того, гр. Френкель сам не отрицает, что имеет очень широкое знакомство среди крупных деятелей контрреволюционных элементов за границей». Интересно, что в том же 1921-м к командиру Истребительного отряда по борьбе с бандитизмом при Крымской ЧК Павлу Макарову, послужившему прообразом героя телефильма «Адъютант Его Превосходительства», обратился бывший член реввоенсовета 2-й Конной армии Константин Макошин. Именно Макошин направлялся в Турцию, в Галлиполи, где базировались остатки врангелевских войск, и перед выполнением ответственного задания лично Ф. Дзержинский настоятельно порекомендовал ему встретиться с Макаровым.

«Приняв предложение нашего резидента, гр. Френкель выехал с ним в Константинополь и работал в нашей организации несколько месяцев, – говорится далее в уже цитируемом документе. – Через некоторое время наш резидент, будучи раскрыт Антантовской разведкой и опасаясь ареста, вынужден был спешно бежать из Константинополя и начал ликвидировать свои дела. Резидент передал на хранение гр. Френкелю до востребования 8000 американских долларов и некоторые секретные документы с условием вернуть их по первому требованию, или, если гр. Френкелю удастся выехать в Сов. Россию, то все переданные ему на хранение документы и деньги передать в ГПУ в Москве. Однако гр. Френкелю в скором времени не удалось выехать в Россию, он остался в Турции и занимался коммерческими делами. Некоторые наши секретные работники обратились от имени ГПУ к Френкелю с требованием возвратить полученные на хранение 8000 американских долларов, но гр. Френкель им ответил, что деньги были положены в какой-то греческий банк, который обанкротился, и, таким образом, они пропали и их вернуть не может. В мае месяце 1922 г. Френкель вернулся в Россию в качестве импортера заграничных товаров, явился в ГПУ, передал имеющиеся у него на хранении секретные документы, но о деньгах, полученных им на хранение, не упомянул ни словом, отчета не дал и вернулся обратно в Турцию. Через несколько недель гр. Френкель опять приехал в Севастополь с товарами от разных фирм и остался в Севастополе на постоянное жительство, не думая уплатить причитающуюся ГПУ сумму».

Как видим, Одесса была не единственным городом, где действовал в собственных интересах Френкель. Ну и еще одно свидетельство активной деятельности нашего героя. Василий Гроссман в романе «Жизнь и судьба» отмечал, что «Френкель в начале нэпа построил в Одессе моторный завод»…

Реинкарнация де Рибаса

Тем временем в Москву к Ф. Дзержинскому стали поступать донесения, что в Одессе не все ладно: невозможно разобраться, где чекист, а где – бандит. Для исправления ситуации в Одессу направляется высокий чекистский чин – Терентий Дмитриевич Дерибас.

«История любит иногда пошутить, – писал в своей книге «Неугасимая лампада» Борис Ширяев. – На этот раз ее шуткой была служебная командировка в Одессу члена коллегии ОГПУ Дерибаса, фамилию которого шпана считала остроумно придуманным псевдонимом «Дерибас»… Но эта фамилия была подлинной и лишь несколько иначе писалась до революции – де Рибас, с добавлением звучного титула. Носивший ее чекист был прямым потомком… французского эмигранта, аристократа, ближайшего сотрудника строителя Одессы герцога Ришелье…

Последний из рода де Рибас был чрезвычайно ярко выраженным вырожденцем. Очень маленького роста, почти карлик,  с огромными оттопыренными ушами, шелушащейся, как у змеи, кожей и отталкивающими чертами лица, он вызывал среди окружающих чувство отвращения, гадливости, смешанной со страхом, какое испытывают обыкновенно при взгляде на паука, жабу, ехидну». Судя по фотографии самого Т. Дерибаса, портрет, написанный Ширяевым, несколько утрирован. Владимир Листов в книге «Комиссар Дерибас», опираясь на воспоминания племянницы Дзержинского, описывает его как человека «высокого роста», «детину».

Действительно, некоторые считали Дерибаса потомком основателя Одессы. Но на самом деле Терентий родился в селе Онуфриевка возле Елисаветграда (ныне – Кропивницкий) в зажиточной крестьянской  семье. Как он сам говорил, его фамилия происходит от запорожского казака по прозвищу Дери-бас. В молодости Терентий был рабочим в Кременчуге. В 1903 году вступает в РСДРП, становится профессиональным революционером (кличка Марат). В 1917–1919 годах – работал в советских органах и воевал на фронтах Гражданской. А в 1920-м назначается заместителем начальника секретного отдела ВЧК.

Дерибас, прибыв в Одессу с самыми широкими полномочиями, узнал о деятельности Френкеля. Но и Френкель, у которого были свои люди в Коллегии ОГПУ, уже знал о задании Дерибаса. Одним из таких людей, прикрывавшим аферы Нафталия Ароновича, был Генрих Ягода, который и впоследствии будет протежировать Френкелю.

Дерибас повел с Френкелем тонкую оперативную игру и, что поразительно, перехитрил «матерого человечища». Целых полгода шла невидимая война между Дерибасом и Френкелем, в которой были задействованы высокопоставленные лица из украинской столицы – Харькова и из Москвы, пытавшиеся прикрыть своего подопечного.

Московский посланник сделал вид, что ожидает от одесского делка  немалую взятку. И Френкель купился: пошел на переговоры с чекистом, используя третьих лиц. Пока шел торг, Дерибас отправил тайное сообщение Дзержинскому. Естественно, минуя одесское ОГПУ. Из Москвы вскоре были получены соответствующие, однозначные инструкции.

В ноябре 1923-го в Одессу прибыл спецпоезд с отрядом московских чекистов. В ту же ночь было арестовано все руководство одесского ОГПУ и сам Нафталий Френкель. И сразу же поездом арестованные под усиленной охраной были отправлены в Москву…

 

Наказание за преступление

Интересно, что ордер на арест Френкеля был подписан наркомом внутренних дел Генрихом Ягодой лишь 15 ноября 1923 года, накануне прибытия арестованных одесситов в Москву. А собственно арест Нафталия Ароновича произошел на следующий день, 16 ноября, на Лубянке. При заполнении арестантской анкеты было установлено, что Нафталий Аронович Френкель «является подданным Турции, беспартийный, женат, на иждивении трое детей, по профессии – коммерсант, место жительства – Варна, Болгария».

Из документов судебно-следственного дела: «…После ареста гр. Френкель не отрицает… фактов (присвоения 8000 тысяч долларов. – С. К.), но добавляет, что деньги находятся у его жены в гор. Варне (Болгария), что деньги были сданы в банк, но он их получил полностью обратно, причину, почему он не вернул деньги ГПУ, объясняет, что хотел их вернуть лично резиденту, которого он разыскивал в течение двух лет и не мог найти».

Далее в этом не единожды цитируемом документе, датированном 4-м января 1924 года и подписанном помощником начальника 2-го отделения КРО ОГПУ Бодеско, начальником 2-го отдела КРО ОГПУ Кяспертом и помощником начальника КРО ОГПУ Салынем, говорится: «Из вышеизложенного явствует, что гр. Френкель, будучи секретным сотрудником одной из организаций ГПУ, присвоил себе с корыстной целью доверенные ему 8000 ам. долларов, принадлежащих советскому правительству. Кроме того, занимался на эти же средства злостной спекуляцией, приезжая неднократно в Россию нелегально, на основании ст.98 и 188, часть II, Уголовного Кодекса, ПОЛАГАЮ: Гр-на Френкель Нафталия Ароновича заключить в Соловецкий концлагерь сроком на пять лет без применения к нему впредь амнистии».

На документе стоит резолюция – подпись неразборчива – возможно, начальника КРО ОГПУ СССР А. Х. Артузова: «Считаю, что за 8000 дол. и за его долгую к р. (контрреволюционную. – С. К.) деятельность его нужно посадить до окончания гражд. войны (именно так в документе. – С. К.) на 10 лет».

Несколько обеспокоенный неожиданным поворотом событий, Нафталий Френкель строчит, пребывая в некой панике, полные намеков и умолчаний письма своему, как надо полагать, начальнику Артуру Артузову. «Я оказал целый ряд услуг С(оветской) Власти, – пишет он 4 января 1924 года в письме на имя начальника КРО ОГПУ. – Перечислять их здесь нет надобности и я вправе рассчитывать, что мое справедливое желание рассеять туман, окутавший меня и вызвавший к жизни т. н. дело. Я не растратчик. К этой категории людей не принадлежу. Я – честен в полном смысле этого слова… Уезжая из С(евастопо)ля, я возбудил ходатайство о переходе в подданство СССР, имея в виду взять сюда свою семью, детей. Здесь есть также дорогие мне люди. Едучи в СССР, я прилагал все усилия, чтобы получить возможность приехать в Москву… У меня много данных нужных и важных, которых нет у многих других. Я нужнее, полезнее и ценнее для С(оветской) Власти, чем многие другие… Высылка погубит меня, не пройдет незамеченной за границей, вызовет там лишние пересуды. Газеты начнут реветь старые темы. В растрату мою там никто не поверит. Советск(ой) Власти будет нанесен совершенно напрасно материальный ущерб, жесточайший моральный удар будет нанесен человеку, преданному не за страх, а за совесть С(оветской) Власти…» Ответа не последовало…

11 января 1924 года Френкель пишет новое заявление А. Артузову: «История моего соприкосновения с Сев(астопольским) отд(елом) (ОГПУ) дает яркую картину бескорыстного, честного и добровольного служения интересам ГПУ (затем зачеркнуто и написано – «СССР». – С. К.), с моей стороны, и полного неумения использовать важный материал наряду с абсолютно ничем не оправдываемым бездействием Сев(астопольского) отдела. Все изложенное будет документально доказано… Я хорошо связан с крупнейшим объединением, представляющим капитал не только Германии, и располагаю первоклассным источником важнейшей информации… Настоящее заявление я делаю только исходя из внутреннего убеждения в его полезности для СССР. Я уверен в полном торжестве справедливости в моем деле после его пересмотра». И снова Артузов молчит…

14 января 1924 года состоялось заседание Коллегии ОГПУ, на котором: «Слушали: дело № 21108 по обвинению сексота (секретного сотрудника. – С. К.) ГПУ Френкеля Нафталия Ароновича по 57, 98, 188 ст. ст. УК. Постановили: Френкеля заключить в концлагерь сроком на десять лет». (А согласно байкам, гуляющим до сих пор, Френкеля будто бы приговорили к расстрелу и только в последний момент смертную казнь заменили 10 годами лагерей. Ответственно заявляем: никакого смертного приговора Френкелю не выносили!)

Теперь несколько успокоившийся Нафталий Френкель, почувствовав невидимую поддержку и поднабравшись здорового нахальства, решил давить на жалость чекистов.

12 февраля 1924 года он пишет заявление следующего содержания (вы только вчитайтесь!): «В Коллегию ОГПУ. Заключенного Бутырской тюрьмы Нафталия Ароновича Френкеля. Заявление. Постановлением Коллегии от 14 января с. г. я присужден к 10-летнему отбыванию наказания в Соловках. Ввиду того, что я дважды перенес туберкулезный процесс и что мои легкие в очень плохом состоянии, климат Соловков и особенно Кеми с туманами и малярией в короткое время меня погубит. Ввиду изложенного прошу разрешить мне отбывать наказание в каком-нибудь концлагере Москвы, назначив для освидетельствования меня врачебную комиссию. При моем здоровье мне нужен не только хороший климат, но и сухое помещение и специальный личный режим, особенно если принять во внимание продолжительность срока наказания». Вот так – и не иначе!

Не забывает Френкель напомнить о своих заслугах на тайном фронте и начальнику КРО ОГПУ А. Артузову. 18 января 1924 года он пишет: «В своих письменных обращениях к Вам, в тех условиях, в которых нахожусь, я имею лишь ограниченную возможность касаться некоторых моментов весьма важного государственного значения. Но я считал бы совершенно недопустимым и ничем не оправдываемым, если бы из-за моего неожиданного ареста Вам – и особенно Вам – остались бы неизвестными те довольно важные, с моей точки зрения, данные, которые получены мною во время моего последнего пребывания за границей. Побуждаемый исключительно этими соображениями, я прошу, в дополнение моих заявлений от 4 и 11 января, о немедленном вызове меня».

Но тщетно... 3 мая 1924 года Френкель уже в Кемьском пересыльном лагере, а вскоре его переправят на Соловки…

Монастырский узник

В XV веке на пустынных Соловецких островах преподобные отцы Зосима, Савватий и Герман основали Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь, который стал одним из самых больших и известных монастырей в России. Климат здесь суров, навигация – лишь в летние месяцы. Просуществовав до 20-х годов прошлого века, монастырь был сначала закрыт, а затем – разграблен и вовсе сожжен в канун Пасхи 1923 года новыми хозяевами России. В том же году оскверненный монастырь был передан в ведение ГПУ для организации там концентрационного лагеря. Основными видами работ для «первозаключенных» стали лесозаготовки (к 1930-м годам весь лес вырубили и продали за границу), выработка торфа, рыбная ловля и кирпичное производство, развернутое на базе монастырского завода.

Процесс лесозаготовки на Соловках сами заключенные называли не иначе как «сухим расстрелом», в зимний период на них умирало до четверти всей численности осужденных. Бывший заключенный лагеря С. А. Мальгасов в своей книге «Адские острова» писал: «Работа и зимой, и летом начинается в 6 часов утра. По инструкции она прекращается в 7 часов вечера. Таким образом, на Соловках 12-часовый рабочий день с перерывом на обед в час пополудни. Это – официально. Но на самом деле работа продолжается гораздо дольше – по усмотрению надзирающего чекиста. Особенно часто такое происходит летом, когда заключенных заставляют работать буквально до потери сознания. В это время года трудовой день длится от шести часов утра до полуночи или часу ночи. Каждый день считается рабочим. Только один день в году считается праздником – Первое мая».

Вот в такой ад попал в 1924 году преуспевающий проходимец Нафталий Френкель…

Здесь нужно отметить, что большую путаницу в описание биографии Френкеля привнес «великий и ужасный» Александр Солженицын. Что, на мой взгляд, ставит под большое сомнение его исторические изыски в книге «Архипелаг ГУЛАГ». Вот что он писал:  «Его (Френкеля. – С. К.) привозят на Соловки в 1927 году, но сразу от этапа отделяют, поселяют в каменной будке вне черты монастыря, представляют к нему для услуг дневального и разрешают свободное передвижение по острову… он становится начальником экономической части (привилегии вольного) и высказывает свой знаменитый тезис об использовании заключенного в первые три месяца. С 1928 г. он уже в Кеми. Там он создает выгодное подсобное предприятие. За десятилетия накопленные монахами и втуне лежащие на монастырских складах кожи он перевозит в Кемь, стягивая туда заключенных скорняков и сапожников, и поставляет модельную обувь и кожгалантерею в фирменный магазин на Кузнецком мосту (им ведает и кассовую выручку забирает ГПУ…)…

Как-то, году в 1929-м, за Френкелем прилетает из Москвы самолет и увозит на свидание к Сталину. Лучший Друг заключенных (и Лучший Друг чекистов) с интересом беседует с Френкелем три часа. Стенограмма этой беседы никогда не станет известна, ее просто не было, но ясно, что Френкель разворачивает перед Отцом Народов ослепительные перспективы построения социализма через труд заключенных… Именно Френкель и очевидно в этот раз предлагает всеохватывающую систему лагерного учета по группам А-Б-В-Г, не дающего лазейки ни лагерному начальству, ни, тем более, арестанту: всякий не обслуживающий лагерь (Б), не признанный больным (В) и не покаранный карцером (Г), должен каждый день своего срока тянуть упряжку (А). Мировая история каторги еще не знала такой универсальности!»

На самом деле все было несколько не так. Но то, что предприимчивость Френкеля заметило лагерное начальство, – бессомненно. Вокруг его особы начали создаваться легенды. Самая раскрученная из которых повествует о первых неделях пребывания Френкеля на Соловках.

Вместе с пароходом на Соловки завезли и сыпнотифозную вошь. Лазарет был не в состоянии  вместить всех больных. Ежедневно умирали десятки заключенных. Френкеля болезнь по странной случайности минула.

Для ликвидации опасного заболевания следовало предпринять срочные меры. Санитарная служба советовала Управлению лагерей срочно построить бани. Инженеры составили планы и смету, запроектировали и срок реализации строительства – 10–20 дней. Френкель понял – это его, возможно, звездный шанс. По собственной инициативе он делает проект самой большой бани со сроком строительства – 24 часа. Для этого он потребовал выделить ему 50 человек и поставил два условия: людей подбирает сам, горячая пища и спирт должны быть предоставлены четко в назначенное время.

Получив от начальства «добро», Нафталий Френкель прошелся по баракам. Здесь он отобрал тридцать кронштадских матросов и двадцать немощных стариков из инвалидского барака. И вывел их на стройплощадку, где лютовал 25-градусный мороз. Построил людей в две шеренги: матросов – в одну, инвалидов – в другую. И объявил: если за сутки не построим баню, всех расстреляют. И план сработал. Под песню «Гибель «Варяга»» заключенные взялись за дело. Френкель четко руководил процессом. Строили по всем направлениям. Еще не до конца были возведены стены, а уже ставились банные котлы, приступили к кровле и тут же установили печь и сушилку. Работу закончили на три часа раньше срока. Удивленное начальство выдало премию – по стакану спирта. А Френкеля пригласили для разговора.

После чего жизнь новоиспеченного заключенного изменилась. По разным данным, он работал заведующим клубом, столовой. Был вначале простым нарядчиком, а затем – лагерным прорабом.

Достоверными могут быть слухи и о том, что Френкель, находясь в лагере на положении хоть и привилегированного, но все же заключенного, используя старые связи, отправил высшим чинам ГПУ письмо с экономическими обоснованиями работы лагерей.

А неясные слухи о Нафталии Френкеле превращались в устойчивые, по-своему эпические, легенды. Василий Гроссман в романе «Жизнь и судьба» писал: «Сидя в Соловецком лагере, Френкель подал Сталину гениальный проект… В проекте подробно, с экономическими и техническими обоснованиями, говорилось об использовании огромных масс заключенных для создания дорог, плотин, гидростанций, искусственных водоемов.

Заключенный нэпман стал генерал-лейтенантом МГБ (так у автора. – С. К.), – Хозяин оценил его мысль.

В простоту труда, освященного простотой арестантских рот и старой каторги, труда лопаты, кирки, топора и пилы, вторгся двадцатый век.

Лагерный мир стал впитывать в себя прогресс, он втягивал в свою орбиту электровозы, экскаваторы, бульдозеры, электропилы, турбины, врубовые машины, огромный автомобильный, тракторный парк. Лагерный мир осваивал транспортную и связную авиацию, радиосвязь и селекторную связь, станки-автоматы, современнейшие системы обогащения руд; лагерный мир проектировал, планировал, чертил, рождал рудники, заводы, новые моря, гигантские электростанции. Он развивался стремительно, и старая каторга казалась рядом смешной и трогательной, как детские кубики».

А вот что писал в книге «Адские острова: Сов. Тюрьма на Дальнем Севере» М. Созерко: «Начальник управления СЛОНа (Соловецкий лагерь особого назначения. – С. К.) в своем распоряжении имеет кого-то вроде «юридического советника по вопросам принудительного труда». Эту практически бесполезную обязанность выполнял Френкель… Иногда Френкеля направляют даже в Москву и Петроград по коммерческим и юридическим делам лагеря. Срок его наказания истекает в конце нынешнего года (1925-го. – С. К.), но согласно приказу ГПУ от августа 1924 года с Соловков его пошлют… в Нарым, затем в Туруханск и в конце концов в Зырянский район»…

31 марта 1926 года состоялось заседание Аттестационной коллегии Управления СЛОН ОГПУ. На нем председательствует начальник административной части некто Васьков. На заседании было принято постановление: «За время пребывания в лагере зак. Френкель Нафталий Аронович проявил себя как исключительный, выдающийся работник, благодаря чему пользуется большим доверием и авторитетом администрации УСЛОН, работая все время на весьма ответственных должностях. Атколлегия ходатайствует о смягчении наказания».

Через месяц, 28 апреля, начальник Управления СЛОН ОГПУ Ф. Эйхманс подает рапорт на имя члена Коллегии ОГПУ Г. Бокия: «Представляя при этом постановления Аттестационной Коллегии Управления Соловецкими Лагерями на 10 заключенных… настоящим прошу со своей стороны о применении к ним условно-досрочного освобождения или сокращения сроков наказания… Из представленных на рассмотрение дел считаю необходимым выделить вопрос о сокращении срока заключения Френкелю Нафталию Ароновичу, исполняющему обязанности заведующего Эксплуатационно-Коммерческой Частью УСЛОН, принесшего лагерям очень большую пользу, надорвавшего здоровье и отличающегося образцовым поведением и редким трудолюбием. Н. А. Френкель осужден на 10 лет и отбыл более 2,5 лет принудительных работ. Полагал бы необходимым сократить ему срок наказания до 5 лет с тем, чтобы при очередной разгрузке лагерей дополнительное сокращение срока к нему не применять». И 24 мая 1926 года Коллегия ОГПУ сократила таки срок пребывания Нафталия Френкеля в Соловецком лагере до пяти лет.

Почти через год, 4 мая 1927 года, Ф. Эйхманс подает на имя Г. Бокия новый рапорт: «Принимая во внимание исключительно усердную работу и хорошее поведение заключенного Френкеля Нафталия Ароновича (осужд. в ноябре 1923 г. на 10 лет), ходатайствую о досрочном его освобождении. В настоящее время заключенный Френкель исполняет обязанности начальника Эксплуатационно-Коммерческой Части УСЛОН. Срок заключения был ему в мае прошлого года сокращен до 5 лет. Ходатайствовать об освобождении заключенного Френкеля побуждает также то обстоятельство, что использование заключенного на столь ответственной должности по многим соображениям является неудобным, на что неоднократно мне делались указания, в частности и Прокурором Верховного Суда СССР тов. Красиковым, высказавшимся также за его освобождение».

Постановлением Коллегии ОГПУ от 16 мая 1927 года Френкель был досрочно освобожден. В этом случае чекисты озаботились также и состоянием здоровья «сановного» зэка.

А вот совсем иной пример. «Мы, заключенные, которые возвращаемся из Соловецкого концентрационного лагеря по болезни, которые отправлялись туда полные сил и здоровья, – в настоящее время возвращаемся инвалидами, изломанными и искалеченными морально и физически… – писали заключенные Соловков в ЦК ВКП(б) в письме от 16 декабря 1926 года. – Такого ужаса, произвола, насилия и беззакония даже трудно представить человеческому воображению… Бывшая царская каторга в сравнении с Соловками на 99 процентов имела больше гуманности, справедливости и законности…»

После досрочного освобождения, сразу же в мае 1927 года, Нафталия Френкеля зачисляют в органы ОГПУ. Его первая должность в карательной системе СССР – начальник производственного отдела УСЛОН. Это при том, что сам Френкель не состоит в членах ВКП(Б). Но ему и так безмерно доверяют. Он готовит несколько новых проектов развития лагерной инфраструктуры, выступает инициатором преобразования функционирования лагерей. В скором времени создатель ГУЛАГа и его первый руководитель Лейзер Коган берет Френкеля к себе в управление старшим консультантом. Поддерживает Нафталия Ароновича в его начинаниях и «всемогущий зампред» НКВД Генрих Ягода, который в свое время пользовался услугами короля одесских контрабандистов. И все это происходило без ведома В. Менжинского.

Борис Ширяев в документальном романе «Неугасимая лампада» писал: «Глава НКВД того времени Менжинский был, по существу, пустым местом. Доведенный до полного рамолизма наркотиками и развратом всех видов, он был пешкой в руках своих ближайших помощников, а среди них, как это всегда было, есть и будет во всех учреждениях и организациях коммунистической партии, шла ожесточенная внутренняя борьба… Умный, расчетливый и осведомленный о ходе этой борьбы Френкель был в курсе всех изменений в расстановке сил НКВД и спекулировал на них столь же умело, как и на валюте».

В 1928 году правительства США и Великобритании приняли решение не покупать строительный лес у СССР, мотивируя это тем, что заготовители леса на Соловецких островах массово погибают прямо на рабочем месте, в лесу. Ряд европейских стран и Социнтерн обратились к правительству Советского Союза с запросом относительно положения дел в советских концлагерях. Тогда советское руководство решило пригласить на Соловки комиссию иностранных представителей для проверки дел в СЛОНе, в состав которой входил и М. Горький. В 1929 году комиссия прибыла на острова. Им показали все в идеальном порядке и чистоте  – лагерные отделения, детскую трудовую колонию, штрафной изолятор, библиотеку, два лагерных театра – «ХЛАМ» и «СВОИ», антирелигиозный музей. Комиссия осталась довольной увиденным. Не выказывал недовольства и Горький. «Расторопные заключенные будут совать ему в карманы записки, – писал бывший заключенный лагеря Г. А. Андреев, – в которых написана правда о Соловках: Горький смущенно положит руки в карманы, засунув бумажки глубже. Многие заключенные будут жить в смутной надежеде: Горький, буревестник, знает правду! Потом в московских газетах появится статья Горького («Соловки». – С. К.), в которой он скажет, что Соловки – это почти земной рай, и что чекисты хорошо исправляют преступников. Множество гневных проклятий родит эта статья, и во многих душах наступит потрясение».

Что же так возмутило людей? Бывший «босяк» писал, по-своему поддерживая идеи Френкеля: «Совнарком РСФСР постановил уничтожить тюрьмы для уголовных и привлечь к «правонарушителям» только метод воспитания трудом. В этом направлении у нас поставлен интереснейший опыт, и он дал уже неоспоримые положительные результаты. «Соловецкий лагерь особого назначения» – не «Мертвый дом» Достоевского, потому что там учат жить, учат грамоте и труду… Мне кажется – вывод ясен: необходимы такие лагеря, как Соловки. Именно этим путем государство быстро достигнет одной из своих целей: уничтожить тюрьмы». (Вот тут мне бы хотелось процитировать Сергея Кирова, которого сейчас чуть ли не противопоставляют Сталину в его доброте душевной. Так вот, на торжествах, посвященных 15-летию органов ВЧК–ОГПУ, Сергей Миронович высказался в том плане, что инакомыслящих нужно «карать по-настоящему, чтобы на том свете был заметен прирост населения благодаря деятельности нашего ГПУ».)

Доподлинно неизвестно: принимал ли лично И. Сталин в 1929 году Френкеля в Кремле или нет. Но тогда он получил особые полномочия. Френкель предложил ввести в лагерях обязательную трудовую повинность для каждого зэка, установить наряды и нормы. Для особо трудолюбивых заключенных им предусматривалось досрочное освобождение или дополнительный паек. По мнению новоиспеченного высокопоставленного функционера ГУЛАГа, порядок в лагере должен, помимо прочего, поддерживаться и изнутри. Для этого было необходимо сделать ставку на профессиональных уголовников, которые имели богатый тюремный опыт. Администрация лагерей получила негласные инструкции использовать воров, но никаких соглашений с ними не заключать.

«Новатор лагерной системы» Нафталий Френкель выступает против т. н. политико-воспитательной работы. Знал по себе: переделать человека «воспитанием» невозможно. Нужна именно воспитательно-трудовая система. С ударением на слове «труд». «От заключенного там (в ИТЛ. – С. К.), – вещал Френкель, – надо взять все первые три месяца, а потом он нам не нужен!»

Машинистки Управления выдавали на-гора кипы планов, смет, отчетов, схем, предложений и безотлагательных мер. Единственный соловецкий самолет беспрерывно курсировал между островом и материком, откуда документы направлялись на Лубянку. В итоге Френкель убедил начальство на проведение эксперимента – хозрасчет. И со временем зэки стали строить города, прокладывать железные дороги и рубить лес. Френкель доказал, что и каторга может приносить большие деньги. На Соловках он уничтожил лагерные очаги культуры – журнал, газету, театры. Сотрудники местного краеведческого музея были направлены им на Северный Урал, на Новую землю, где Френкель запроектировал строительство баз промышленного лова тюленей, моржей и трески. Теперь уже каторжан в местах заключения не хватало. На Лубянку шли депеши с просьбой прислать побольше рабочей силы. И на местах старались как могли, фабрикуя липовые дела на невинных людей. Что поделать, стране Советов срочно нужна была рабсила. Бесплатная… Для возведения промышленных гигантов…

В 1929 году Нафталия Френкеля назначают начальником представительства УСЛОНа в Москве. Теперь пришло время расквитаться с недругами. Первой жертвой злопамятного одесского уголовника стал важный московский чиновник, некто Коган, который как-то посмел принародно оспорить идею Френкеля по поводу нужности воспитательно-трудовых лагерей. Позже за ним последовали и другие, рангом пониже…

Нафталий же, почувствовав вкус власти, буквально по трупам подымался вверх по карьерной лестнице. В 1930 году он – начальник производственного отдела ГУЛАГ ОГПУ СССР…

 

«Окурки» Беломорканала

В 1937 году в продаже появилась новая марка папирос – «Беломорканал». На бело-синей пачке красным была изображена карта Беломорско-Балтийского канала. Говорят, что сами папиросы были совсем даже ничего. Но далеко не все, даже самые отчаянные курцы, покупали это доступное курево. Для них «Беломорканал» был инфернальным словом, напоминанием о настоящем аде на земле…

18 февраля 1931 года Совет Труда и Обороны СССР принял решение о начале сооружения Беломорско-Балтийского водного пути. «Канал прорежет Карелию от Онежского озера до Белого моря, – сообщалось в сборнике «Беломорско-Балтийский канал». – Глухой и дикий край заживет культурно и богато… Карелия была и будет форпостом Союза советских республик на границе с фашистской Финляндией. Беломорский канал, поднимая хозяйственную мощь Карелии, укрепляет и ее обороноспособность… Канал свяжет Балтику с северными морями, станет головным участком Великого северного пути: Ленинград – Повенец – Сорока – мыс Челюскин, Берингов пролив – Владивосток. Он откроет для Карелии, для советского севера, для всего Советского Союза новые экономические перспективы. Хлеб, соль, нефть, металл, машины, лес, рыба, товары широкого потребления, апатиты, нефелин – пойдут по каналу».

Для постройки канала при Совете Труда и Обороны СССР был учрежден Особый комитет по сооружению Балтийско-Беломорского водного пути. В части экономического обоснования строительства было решено «при определении работ… учесть возможности привлечения уголовного труда к этим работам». А «при проектировании стройки было уделено большое внимание удешевлению всех сооружений и доведению до минимума расхода дефицитных привозных материалов». «Нужно также учесть, что на сооружение Беломорканала не было выделено валюты, – писал Лев Рассказов в статье «Роль ГУЛАГа в предвоенных пятилетках», – ОГПУ должно было обеспечить строительство канала без лишних материальных издержек. Люди в счет не шли. Эшелоны заключенных непрерывно поступали на «великую стройку».

По указанию товарища Сталина канал длиной 227 километров должен был быть построен за двадцать месяцев. Предстояло переместить 21 миллион кубометров земли, возвести 19 шлюзов, 15 плотин, 49 дамб. Для сравнения – 160-километровый Суэцкий канал строился десять лет, а 80-километровый Панамский – почти тридцать.

Основными орудиями труда, в связи с проектом удешевления строительства, были – лопата, кувалда, тачка и бревна для перемещения валунов. А еще – взрывчатка. Заключенные даже сочинили по этому поводу немудреные стихи:

 «Пусть там рвется динамит и аммонал,

На хрен сдался Беломорский нам канал…»

При таких условиях труда смертность была просто немыслимой: из 500 тысяч заключенных, работавших на строительстве, погибло около 300 тысяч. По другим данным: из 280 тысяч работающих строителей – 100 тысяч погибли. Но разве эти цифры что-то меняют?.. Людей не успевали хоронить, их трупы попросту закатывали в бетон…

Руководить сооружением канала поручили верным «сталинцам». Курировал стройку будущий нарком госбезопасности Генрих Ягода и начальник ГУЛАГа Матвей Берман. Руководителем строительства назначен Лазарь Коган. А вот начальником работ Беломорстроя становится Нафталий Френкель, который по лагерным понятиям считался  стопроцентным «сломавшимся». Человеком, который предал блатные понятия. Именно о таких пел уголовный мир. Пример тому – песня «На Молдаванке музыка играет». Вот ее краткое содержание. В одесском ресторане пахан Костя-инвалид в компании босячки Маруси вспоминает Кольку-Ширмача, который в это время на зоне «толкает тачку», а в Одессе некому «щупать опытной рукой» богатых «фирмачей». Для организации побега «Щипача» одесский авторитет отправляет Марусю на Север. И вот что она с удивлением видит по прибытии в суровый край:

«Канает Колька в кожаном реглане,

В лепне военной, яркий блеск сапог…

В руках он держит важные бумаги,

А на груди – ударника значок.

 

– Ах, здравствуй, Маня, детка дорогая,

Привет Одессе, розовым садам!

Скажи ворам, что Колька вырастает

Героем трассы в пламени труда!

 

Еще скажи: он больше не ворует,

Блатную жизнь навеки завязал.

Он понял жизнь здесь новую, другую,

Которую дал Беломорканал…»

 

Именно так, кстати, выглядел и Нафталий Френкель – в кожаном реглане, подпоясанный командирским ремнем, в хромовых, пошитых на заказ, сапогах и в кожаной фуражке с красной звездой на околыше. Был он низкого роста, почти как и все разнокалиберные «вожди» того времени. Имел гнусавый, занудный голос. Носил короткие усы щеточкой. Образ дополняли глубоко посаженные глаза, мясистый толстый нос, тонкие губы, тяжелый подбородок и маленькие руки с короткими пальцами. «С тростью в руке он появлялся на трассе то там, то тут, молча подходил к работающим и останавливался, опершись на трость, заложив ногу за ногу, и так стоял часами, – писали о нем в сборнике о строительстве канала. – Глаза следователя и прокурора, губы скептика и старика… Человек большого властолюбия и гордости. Он считает, что главное для начальника – это власть, абсолютная, незыблемая и безраздельная. Если для власти надо, чтобы тебя боялись, пусть боятся… Казалось, ни одно человеческое чувство ему не доступно». В последнем предложении можно абсолютно точно выбросить слово «казалось». Однозначно – Нафталий Френкель был человеком бесчувственным. И эта черта была присуща всем без исключения «командирам» строительства.

Военную составляющую привнесли даже в вопрос о том, как называть заключенных-строителей. 23 марта 1932 года стройку канала Беломорстроя посетил Анастас Микоян. Тогда к нему и обратился начальник ГУЛАГа Лазарь Коган:

– Товарищ Микоян, как их называть? Сказать «товарищ» – еще не время. Заключенный – обидно. Лагерник – бесцветно. Вот я и придумал слово – «каналоармеец». Как вы смотрите?

– Что ж, правильно. Они у вас каналоармейцы, – сказал Микоян.

Так появилось в официальных документах определение – «заключенные каналоармейцы» (сокращено – «зэка» или «з/к»). Сами зэки стали называть себя – «Захар Кузьмич» или «заполярный комсомолец».

В 1932 году с Френкеля «за ударный труд» была снята судимость. Теперь он кристально чист перед социалистической Родиной. А в следующем году его назначают помощником (заместителем) начальника Беломорстроя ОГПУ. И Нафталий Аронович удваивает усилия. Канал должен быть сдан вовремя. Как и обещали товарищу Сталину. Как он, Нафталий Френкель, обещал…

В мае 1933-го Г. Ягода лично докладывает товарищу Сталину о готовности Беломорско-Балтийского канала имени товарища Сталина к эксплуатации. В следующем месяце Иосиф Сталин, Клим Ворошилов и Сергей Киров совершают прогулку на катере по новому водному пути. И остаются весьма довольны результатом.

Побывала на канале и делегация советских писателей (36 человек, среди них – Виктор Шкловский, Всеволод Иванов, Вера Инбер, Валентин Катаев, Михаил Зощенко, Лапин, Хацревин, Лев Никулин, Корнелий Зелинский, Бруно Ясенский, Евгений Габрилович, Александр Тихонов, Алексей Толстой, К. Финн) во главе с Максимом Горьким. Результатом поездки стал вышедший в 1934 году сборник статей «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина», посвященный авторами XVII съезду партии.

Был снят душещипательный художественный фильм «Заключенные» – о перековке уголовников на Беломорканале.

В связи с окончанием строительства Беломорско-Балтийского канала ЦИК СССР даже издал постановление о досрочном освобождение заключенных «особо проявивших себя ударниками, имеющих особые заслуги по указанному строительству». Как вспоминал один бывший зэк, выступая, «передовики производства» не скупились на весьма трогательные пассажи в своих речах, написанных под диктовку чекистов: «Я всю жизнь воровал, из тюрем не вылезал, и вот спасибо Советской власти, товарищу Сталину, которые научили меня честно трудиться и стать полезным человеком».

А вот для руководства строительства гигантского водного пути не поскупились на высшие государственные награды. В ноябре 1932 году группа руководящих товарищей была награждена орденом Ленина.

Из «Постновления Центрального исполнительного комитета Союза ССР «О награждении орденами Союза ССР работников, инженеров и руководителей строительства Беломорско-Балтийского канала имени тов. Сталина».

Центральный исполнительный комитет Союза ССР, рассмотрев представление Совета народных комиссаров Союза ССР о награждении орденами Союза ССР наиболее отличившихся работников, инженеров и руководителей Беломорстроя, постановляет:

Наградить орденом Ленина:

    1. Ягоду Генриха Григорьевича – зам. Председателя ОГПУ Союза ССР…

…7. Френкеля Нафталия Ароновича – пом. Начальника Беломорстроя и начальника работ, с момента начала работ на Беломорстрое и до конца обеспечившего правильную организацию производства работ, высокое качество сооружений и проявившего большое знание дела…

Председатель Центрального исполнительного комитета Союза ССР М. Калинин.

Секретарь Центрального исполнительного комитета Союза ССР А. Енукидзе».

«Слышишь, сердце стучит – БАМ!..»

Так весело с энтузиазмом и задором пел в 70-е годы ХХ века вокально-инструментальный ансамбль «Самоцветы». На самом деле аббревиатура «БАМ» в комсомольской песенке должна бы звучать «бухенвальдским набатом», печальным рефреном к реквиему по безвинно умерщвленным людям разных сословий и вероисповедания. Их было – сотни тысяч: погибших от голода, замерзших от мороза в тайге, расстрелянных прямо на рельсах стройки. Всё так, как и на всякой «великой» стройке времен «вождя народов»...

В 1932 году Совнарком Союза ССР принимает решение о строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. У этого плана была своя предыстория. «С 1889 года в Иркутском горном управлении появляется первый сибирский штатный геолог В. А. Обручев, – пишет вице-президент РАЕН, доктор технических наук, профессор Евгений Козловский. –  Обручев стал, пожалуй, первым из геологов, чье имя непосредственно связано с проектированием и строительством Транссибирской магистрали – «старшей сестры» БАМа… В 1890 году закончились изыскания трассы будущей Транссибирской железнодорожной магистрали. Решено было строить новую трассу в 1891 году одновременно от Урала и Владивостока. Часть этой грандиозной железнодорожной магистрали проходила по китайской территории. Поэтому в 1908 году приняли решение о строительстве Амурской железной дороги от Нерчинска до Хабаровска, а в 1916 году она принята в эксплуатацию. Теперь уже вся Великая Транссибирская магистраль шла по территории России… Вопросы строительства второй железнодорожной магистрали в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке стали горячо обсуждаться в конце двадцатых годов (прошлого века. – С. К.)».

И вот в первой половине 1930-х выходит правительственное постановление «О строительстве Байкало-Амурской магистрали». Проектным организациям поручено начать изыскания трассы БАМа. Было определено и генеральное направление будущей дороги: Тайшет – север Байкала – Тындинский – Ургал – Комсомольск-на-Амуре – Советская Гавань.

Для ведения строительства, исходя из опыта сооружения Беломорско-Балтийского канала, был организован БАМлаг, в оперативном управлении подчинявшийся ГУЛАГ НКВД. Управление самого БАМлага размещалось в Дальневосточном крае (ныне – Амурская область) в городе с иезуитским, если вдуматься, названием – Свободный. Первым начальником стройки назначается революционер и «генерал» НКВД Сергей Мрачковский. Он перетягивает к себе лучших строителей, открывает учебный комбинат с техникумом, двумя училищами и курсами, добивается введения «бамовского» коэффициента в оплате труда – 1,62. Но позже дела у него не заладились, и в августе 1933 года начальником управления БАМлага становится наш старый знакомый – Нафталий Аронович Френкель, который рьяно, как всегда, берется за дело. Интересно, что на один из ответственных постов в управлении он пригласил (и где откопал?) бывшего главного редактора своей газеты «Копейка» некоего Бухальцева.

Рассказывают, что Френкель лично встречал каждый поезд с заключенными, которых после обязательной переклички тут же гнали на работу в тайгу. Он мог месяцами не покидать свой шикарный спецвагон (как у Троцкого), мотаясь по всем участкам строительства. Главных инженеров в его подчинении не было, он сам исполнял их обязанности. Не имея специального образования, он в уме умножал четырехзначные числа, извлекал квадратные и кубические корни с точностью логарифмической линейки, определял нужные площади сечений для несущих конструкций. И никогда не ошибался…

Нафталий Френкель любил прихвастнуть, что помнит в лицо десятки тысяч заключенных, имя и фамилию каждого, а также статью, по которой человек «чалился», и назначенный ему судом срок. Кроме того, восприняв сталинский стиль работы, обожал звонить на подведомственные объекты по ночам, поддерживая легенду – начальство никогда не спит.

Сам вчерашний зэк, Френкель отличался показной беспощадностью, стремлением к абсолютной власти. Ему нравилось внушать страх окружающим. При этом вел себя уверенно и грубо. Воистину, «ни одно человеческое чувство ему не доступно».

«Через БАМлаг прошли такие выдающиеся люди России, как ученый и филосф П. А. Флоренский, маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, писатели В. Н. Ажаев, С. А. Воронин, Ю. О. Домбровский, – писал Валерий Поздняков. – При управлении БАМлага работал спецлагерсуд, по приговорам которого только за семь дней августа 1937 года было расстреляно восемьсот тридцать семь человек…» Эти страшные цифры взяты из материалов оперативного учета приведения в исполнение смертных приговоров только за полмесяца, но ведь БАМлаг существовал целое десятилетие – с 1932 по 1941 год. И все это время шли расстрелы в бамлаговской «фабрике смерти». Согласно архивным данным следует, что цена одного метра БАМа равнялась одной человеческой жизни. И одной из главных причин смертности было питание, служившее одновременно как наказанием, так и поощрением.

«Котлы разделяются (в каждом лагере это высчитывается по-своему), – писал А. Солженицын, – скажем, меньше 30 процентов нормы – котел карцерный: 300 граммов хлеба и миска баланды в день; с 30 до 80 процентов – штрафной: 400 граммов хлеба и две миски баланды; с 81 до 100 процентов – производственный: 500–600 граммов хлеба и три миски баланды; дальше идут котлы ударные, причем разные: 700–900 граммов хлеба и дополнительная каша».

Лагерное же начальство питалось совсем по-другому.

Из воспоминаний бывшего главного финансиста «Печорстроя» Н. И. Ефремова (отца актера театра и кино, главного режиссера МХАТа Олега Ефремова): «Платили большую зарплату… Люди, имея на руках огромные суммы, не знали, на что их тратить. Стали скупать в Печоре и Усть-Усе большие запасы шоколада, яичного порошка…» Даже собаки, натренированные при необходимости загрызть человека, и те получают повышенную и весьма калорийную пайку питания.

Тем временем зэки живут во временных, продуваемых всеми ветрами бараках, которые сами и строят. Характерно, что Френкель никогда не заходил в эти, с позволения сказать, жилища. Брезговал… И работали заключенные также в невозможных для людей условиях, ежедневно сотнями умирая от недоедания, холода, издевательства и болезней.

Даже лишенный сантиментов начальник Управления НКВД по Дальневосточному краю Терентий Дерибас, давний «знакомый» Нафталия Френкеля, возмущенно писал в докладной записке на имя руководства ОГПУ: «Первое, что бросается в глаза, – это совершенно нечеловеческие условия труда, совершенно неслыханная нищета, убожество как материально-бытового, так и технического снабжения». (В 1938 году «ябеду» Дерибаса арестовали прямо на заседании бюро крайкома, а в 1939-м – расстреляли.) Но московские покровители не дают Френкеля в обиду. Его управление получает от правительства огромные суммы, часть средств из которых предприимчивый Френкель быстро пускает в оборот. А нажитую таким образом наличность пускает на подкуп, взятки и презенты для «благодетелей».

И все же в 1936 году началось расследование так называемого «Большого дела БАМа». На следующий год Нафталию Френкелю были предъявлены весомые обвинения – шпионаж в пользу Турции, Франции и Японии. Его даже, как свидетельствуют современники, посадили во внутреннюю тюрьму Лубянки. Следователи усердствовали, как могли, – Френкель заработал целый букет болезней, ему выбили зубы. Приговор по этому делу мог быть только один – расстрельный.

Как уверяет историк Сысоев, в НКВД и до этого не раз пытались подобраться к Френкелю, стараясь собрать компромат позабористей, но чекисты с завидным постоянством получали из различных инстанций однообразные, будто написанные одной рукой, лапидарные ответы: «Компрометирующими сведениями на Френкеля Натана Ароновича не располагаем».

Его вроде бы несколько раз арестовывали, но выпускали с очередным повышением в звании и должности. Так, например, взятый под стражу замнаркома НКВД старший майор госбезопасности Семен Жуковский, курировавший лагерные главки, фактически назвал Френкеля «врагом народа»: «Так, начальником самого крупного лагеря НКВД – БАМлага был Френкель, человек, выдвинутый Ягодой из бывших заключенных…»

Но и это не возымело действия. Видно, кто-то всемогущий держал карательные органы на коротком поводке, не разрешая спустить «всех собак» на Нафталия Ароновича. Мало того, 28 апреля 1937 года Френкелю присваивают звание дивизионного интенданта. А 2 сентября 1937-го нарком внутренних дел СССР генеральный комиссар госбезопасности Николай Ежов подписал приказ с грифом «Совершенно секретно»: «В соответствии с постановлением Правительства о строительстве Байкало-Амурской ж.-д. магистрали приказываю:

1. Организовать Управление строительства Байкало-Амурской ж.-д. магистрали… Начальником строительства назначить дивинтенданта Френкеля Н. А….»

С 22 мая 1938 года Френкель – начальник Главного управления желдорстроя НКВД СССР (ГУЖДС)…

 

Спаситель Сталинграда

Зимой 1939 года Советский Союз, решив поиграть мускулами, объявил войну северной соседке – Финляндии. Сталина давно раздражали финны, которые вели независимую политику и являлись потенциальным противником в надвигающейся войне. Но «блицкрига» не произошло: советские войска, достаточно неплохо укомплектованные и имевшие значительный перевес в живой силе и технике, безнадежно застряли в снегах перед линией Маннергейма. И вот тогда Сталин приказал доставить в Кремль Нафталия Френкеля.

Попыхивая трубкой, набитой табачком «Герцеговина Флор», «великий вождь всех времен и народов» поручает дивизионному интенданту за три месяца, без автомобильных дорог, складов и прочей инфраструктуры, построить три железные дороги, ведущие к советско-финлядскому фронту, – одну рокадную и две подводящие. Френкель все понял правильно. Он одевает заключенных в меховые тулупы и валенки, сытно кормит, выдает курево и спирт. И начинает строить… Но построить железные дороги не удалось – с Финляндией был заключен мир. Достаточно позорный…

В том же 1939-м расследование «Большого дела «БАМа»» было свернуто. На постановлении об аресте Френкеля новый глава советской госбезопасности Лаврентий Берия наложил резолюцию: «Политбюро ЦК ВКП(б) доверяет Френкелю… Приказываю оставить Френкеля в покое, пусть честно продолжает свою работу». И словно в награду за расторопность, 28 марта 1939 года ему присваивают новое специальное звание. На петлицах Френкеля прибавилось «шпал», теперь он – корпусной интендант. И продолжает с удвоенной энергией командовать прокладкой шпал на строительстве БАМа…

4 января 1940 года секретным приказом наркома внутренних дел СССР Л. Берии за  № 0014 на базе Управления желдорстроя на Дальнем Востоке создано Главное управление лагерей железнодорожного строительства НКВД СССР (ГУЛЖДС). Нафталия Френкеля назначают его начальником и одновременно он – заместитель начальника ГУЛАГ НКВД-МВД СССР. (Интересно, что по другим данным создание ГУЛЖДСа датируется 26-м февраля 1941 года. Кто его разберет, какую дату считать правильной. Приказы-то издавались под грифом «Совершенно секретно».) 

«Самый многочисленный контингент зэков заполнял лагерные зоны железнодорожных строек – ГУЛЖДС, – писал А. Антонов-Овсеенко, сын известного революционера, отсидевший немало лет. – Эта аббревиатура среди заключенных расшифровывалась так: «Гуталинщик Устроил Лагерную Жизнь, Достойную Собак». Правда, служебным собакам в лагере жилось куда вольготней и сытней, нежели подконвойной братии… Если непосильный труд не валил с ног уже в первые недели, то лагерный голод постепенно доводил его до абсолютного отупения и без всякой физической работы. Он ползал по глинобитному полу барака, по мерзлой земле лагпункта в поисках крохи съестного. Ползало существо, свободное от всего человеческого. Происходило это в городе, носящем имя «Свободный». Люди для организаторов и руководителей советских концентрационных лагерей были попросту пылью, прахом, бессловесными рабами…»

Но у Френкеля были и защитники из числа бывших лагерных вертухаев. Анатолий Цирульников писал в журнале «Огонек» в конце 1900-х: «Мой дед Герцель Гутман… был еще жив, в свои девяносто в здравом уме и ясной памяти, только по ночам не спал: перед глазами, говорил, жизнь разматывается, как кино…

Непосредственным начальником деда в ГУЛЖДСе был Френкель, которого Солженицын в «Архипелаге» называет автором идеи использования в СССР массового труда заключенных. Дед с Солженицыным не согласен: «Сделал из Френкеля чудовище». «А он кем был?» – «Заключенным на Соловках».

До Френкеля, по словам деда, люди не были обеспечены даже в лютые морозы едой и одеждой. А благодаря Френкелю зеки могли выжить. «Он не гробил людей, – говорил дед. – Человека гробят окончательно, когда оставляют его без работы…» Френкель был до того требовательным, что измерял толщину лагерного пирога. На особо ответственных участках, когда мороз доходил до сорока градусов, каждому заключенному выдавался горячий пирог с картошкой. Перед выдачей Френкелю приносили этот пирог, – и не дай Бог, если он видел, что тот короче или тоньше на сантиметр». Вот такой вот «отец солдатам», то есть – заключенным…

Достойно оценили деятельность Нафталия Френкеля и в Кремле – 22 июля 1940 года ему «за высокие показатели в труде» вручают второй по счету орден Ленина.

А через одиннадцать месяцев, 22 июня 1941 года, началась война, патриотически названная советской пропагандой «Великой Отечественной». О ходе войны написано достаточно подробно. Но вот то, что Нафталий Френкель, вернее, подведомственная ему структура наркомата госбезопасности, внес и свой вклад в победу над гитлеровской Германией, известно немногим. «БАМ, о котором так много шумели в недавние годы, имеет прямое отношение к Сталинградской битве, – писал Валентин Пикуль. – Правда, до 1941 года он назывался БАМлаг, а из всего, что НКВД успело создать на костях «врагов народа», уцелела лишь станция Тында, где надобно бы ставить памятник не комсомольцам-добровольцам, а именно им – избитым, умирающим и пристреленным прямо на шпалах».

Во время Сталинградской битвы необходимо было построить «Волжскую рокаду» – железную дорогу Сталинград–Саратов–Сызрань–Ульяновск, по левому берегу Волги, вдоль линии фронта. В январе 1942 года по решению Государственного Комитета Обороны с БАМа были сняты звенья пути и мостовые фермы на участках Известковая – Ургал и БАМ – Тында для строительства этой железнодорожной линии. Для этой ответственной работы понадобилось десять дней, в течение которых было смонтировано 80 километров пути. Рокада сыграла свою, возможно, решающую роль в разгроме немцев под Сталинградом.. По дороге ночами, незаметно для немцев шли на фронт эшелоны с танками, артиллерией и пехотой с Сибири и Дальнего Востока.

Именно за эту сложнейшую операцию 23 февраля 1943 года Нафталию Френкелю было присвоено звание генерал-майора инженерно-технической службы. Кроме этого, он был представлен еще и к званию Героя Социалистического Труда, но тут вмешался сам Л .Берия, у которого Героя Соцтруда не было. В результате 16 сентября 1943 года Френкелю вручили третий орден Ленина, а Берии – Звезду Героя Социалистического труда.

Все в том же 1943-м Государственный Комитет Обороны принимает решение в короткие сроки построить железную дорогу Комсомольск – Советская Гавань, и в июле 1945 года, в канун войны с Японией, она вступила в строй.

В нечеловеческих условиях в 1943 году ГУЛЖДС строит и сдает в эксплуатацию дорогу на Воркуту – Северо-Печорскую железнодорожную магистраль протяженностью тысяча километров. Для ее скорейшего завершения удваиваются суточные нормы. Если они не выполнялись, для устрашения остальных прямо на рельсах расстреливали самого немощного. Для заключенных лагерные начальники были и судьями, и прокурорами, и, в конечном итоге, палачами. Тогда малоизвестные населенные пункты – Инта, Печора и Воркута – получили железнодорожную связь с Большой землей (помните, в песне: «Где мчится поезд «Воркута-Ленинград»?) и статус городов.

За очередным подвигом последовала очередная награда. 29 октября 1943 года Френкелю вручили погоны генерал-лейтенанта инженерно-технической службы…

Смерть героя

Но у каждой карьеры, как и у каждой медали, есть две стороны. Френкель стал катастрофически терять здоровье, слегка подпорченное на Лубянке и в тайге. Еще на БАМе его, говоря по-старорежимному, хватил апоплексический удар. Со временем стало подводить зрение, пошаливать сердечко. А тут еще и болезнь пожилых мужчин не ко времени подоспела – аденома предстательной железы. Но Френкель крепился и сдавать позиции не собирался. В аттестационном документе, датированном 2 ноября 1946 года, отмечалось: Нафталий Аронович Френкель «хорошо знает особенности работы лагерей железнодорожного строительства, обладает большими организаторскими способностями, которые… умело использовал в железнодорожном строительстве, выполняемом МВД СССР. Морально устойчив. К себе и подчиненным требователен. В быту скромен. Несмотря на преклонный возраст, много работает…» И далее, как тревожный звонок: «В своей работе привык опираться на узкий круг приближенных работников, иногда на основе угодничества и старой привычки к ним…»

Что-то в этой короткой фразе насторожило Нафталия Ароновича, и через полгода,  28 апреля (по другим данным – в июне) 1947 года, он уволился из органов МВД с формулировкой «по состоянию здоровья». Но как кажется, болячки здесь были ни при чем. Просто генералу, владеющему информацией о положении дел в системе госбезопасности, дьявольская интуиция подсказывала: надо вовремя смыться, грядут новые чистки. И таким образом, с соответствующими чину почестями, генерал-лейтенант МВД СССР Нафталий Аронович Френкель отправился на заслуженный отдых. Хотя, как уверяют, он еще некоторое время поработал  заместителем Лазаря Кагановича по железнодорожному строительству. А его многочисленные соратники и сподвижники были к тому времени арестованы и получили немалые сроки.

Последним большим делом Нафталия Френкеля было возведение железнодорожного вокзала в Одессе, построенного в рекордно короткие сроки. Может быть, это было своеобразным подарком и благодарностью городу, с которым у отставного уголовника и генерала были связаны едва ли не лучшие годы жизни…

В 1960 году Нафталий Аронович Френкель умер в Москве. Хотя молва хоронила его и в 1953, и в 1958 году. Рассказывая о последних днях отца, его сын Борис вспоминал, что тот умирал мучительно и долго. В последние часы своей жизни Нафталий Френкель дико кричал от нестерпимой боли. Эти вопли умирающего генерала слышал весь дом. Казалось, что Высший судья отдал должное Нафталию Френкелю за все его прижизненные деяния…

Справедливость в какой то мере восторжествовала…

 

Вместо послесловия

В 1996 году Прокуратура Автономной республики Крым, пересмотрев архивное уголовное дело Френкеля Нафталия Ароновича, решила, что в нем «отсутствует совокупность доказательств, подтверждающих обоснованность привлечения Френкеля к уголовной ответственности за контрреволюционные преступления, на него распространяется действие ст. I Закона Украины от 17.04.91 г. «О реабилитации жертв политических репрессий в Украине», и постановила: «Френкеля Нафталия Ароновича считать реабилитированным».

Перед кем?