«Аленький цветочек или с Новым лифтом», повесть

Откровение от консьержки

Не люблю разговаривать. Люблю слушать и наблюдать. Для консьержки – хорошее качество. Хотя я еще не старая карга, меня давно одолевает хроническая усталость. И куча других болячек. Некоторые утверждают, что такое состояние вызывается банальной ленью. Или ярко выраженным пенсионерским пофигизмом. Что скрывается за этим на самом деле, мне точно неизвестно.

Однажды у нас в районе проводили социсследование. Вопрос был один – что меня больше всего радует? Ответа я не дала, но задумалась. Себе самой  можно признаться в сокровенном. Оказалось, что в этой жизни больше всего меня радует, когда бусы подходят к серьгам, а туфли одного цвета с сумкой. Этому меня бабка учила. Есть незыблемые правила – такие, как помада в тон маникюру. И платье каждый день следует обязательно менять. Иначе люди могут подумать, что ты ночевала не дома (а это моветон). Последнее, конечно, свою актуальность для меня утратило. Почему? Потому что на работе я ношу синий сатиновый халат, а дома переодеваюсь в ситцевый домашний. Платья мои вышли из моды и пылятся в шкафу. Но бусы и серьги  я покупаю после каждой получки!

Работа консьержки не слишком сложна. Приходится постоянно присутствовать на посту и по долгу службы коллекционировать сплетни. Раньше я сплетни не переваривала. Но с годами привыкла и теперь отношусь к такому собирательству как к одной из своих прямых функциональных обязанностей. Важнее всего в разговорах с жильцами верно указать источник информации и сделать все, чтобы его хорошо запомнили. Тогда твое имя останется кристально чистым, совершенно непричастным к дворовым интригам. Этой хитрости меня научила моя предшественница, за что я ей безмерно благодарна.

Молва и хула! Всегда были и всегда будут. Вы думаете,  Интернет – что-то новое? Типа, наконец придумали то, чего раньше никогда и нигде не было? Дудки! Те же молва и хула, с одной лишь разницей – теперь они в компьютере и распространяются быстрее грома и молний. Конечно, никто не в силах управлять всем Интернетом. Зато вполне можно взять под контроль молву и хулу в отдельно взятом многоквартирном доме. Ну, вы понимаете, о чем я… Однако я, как обычно, отклонилась от темы.

Сегодня в полночь наступит Новый год. Жильцы разъехались, в основном, по  дачам. А кое-кто и на курорты, ближние и дальние. Солнца им, видите ли, не хватает. Можно подумать, мне хватает. Однако я сижу на месте, блюду их покой. Покой – самая главная штука в быту. Без покоя нет отдыха после работы. Но в нашем доме покой нам только снится. На мои нервы сильнее всего действует скрип и скрежет поднимающегося лифта. Хорошо еще, что он у нас старый и часто ломается. Я всегда жду этого мгновения с замиранием сердца. Он застревает, не успев доехать до вызвавших его пассажиров. И тогда наступает покой. И тишина. Хуже, если он застревает вместе с людьми. Они так вопят, что  уши закладывает. И в дверь колотят. Я рада, что это не мое дело, – за лифт несут ответственность дежурные диспетчер и монтер. К несчастью, они  его слишком быстро чинят, и он снова скрипит и скрежещет.

Боюсь, на почве бесконечных починок лифта у меня началось какое-то нервное расстройство. Признаюсь по секрету, вчера я отвечала на его вопросы. Взбрело мне в голову зачем-то подняться к себе на третий этаж, а с утра у меня, как на грех, разболелось колено. Поэтому я поехала на лифте. Захожу в кабину, нажимаю на кнопку и слышу голос откуда-то сверху:

– Невесты в вашем доме встречаются?

Я ошалела и осторожно ответила:

– Кому и кобыла невеста. (Уж не припомню, откуда я взяла эту дерзкую фразу.) Но у нас невест мало. Вот наш Женька Кувыркин, знаменитый в районе ловелас, со стороны водит барышень.

– Жаль, – говорит лифт. – Я вот жениться надумал. После моего перевоплощения в человека, конечно.

А я, окаянная, поинтересовалась:

– И скоро ты в человека перевоплотишься? Может, тогда нам лифт новый поставят?

– Не исключено, – ответил лифт.

Тут мой этаж нарисовался и дверь открылась. Он замолчал, я вышла. Не сидеть же в лифте. Жутковато как-то. С той минуты я в лифт – ни ногой. Несмотря на боль в колене и 31 декабря на календаре хожу пешком. Лифт опять застрял. Я прислушивалась – там возня какая-то. Мне даже голоса почудились. Но об этом – молчок! Говорят, за почудившиеся голоса в дурдом упекают. Мне это надо?

 

 

Откровение от Евгения Кувыркина

Кажется, все готово к встрече Нового года. И Зоя согласилась прийти. Если у нас с ней сладится, настанет конец моим мытарствам. Залягу на диване перед телевизором и встану только для отбытия с супругой в отпуск на экзотические острова. Эх, хорошо иметь зажиточную супругу! К тому же не слишком назойливую. Не такую, как бухгалтерша по имени Алевтина. Она звонит мне каждые полчаса и пристает с вопросами, какой подарок  я хотел бы получить к Новому году? На подарок, который я хочу, у нее денег все равно не хватит. Черт меня дернул заикнуться неделю назад, что у меня наклевывается вечеринка в узком кругу. Ляпнул от скуки, когда Зоя, моя зазноба, водила меня за нос. И зачем она тянула с ответом? Заставляла торчать под своей директорской дверью часами. А там, в приемной, эта Алька вокруг секретарши крутится... Смазливенькая, трогательно заботливая. Ну я и раскис. Ручку поцеловал, шоколадку сунул. Душа, видно, ласки затребовала, со мной такое частенько случается. Никогда бы не подумал, что от невинного знака внимания могут быть такие последствия. После злосчастной шоколадки она возомнила себя дамой моего сердца. Беда с этими одинокими бабенками. Не дай Бог, и вправду притащится Новый год у меня встречать. Я ей адрес сказал, когда на Зою разозлился. Напишу-ка я ей сообщение, что вечеринка отменяется в связи с моим срочным отъездом. Текст должен быть без сантиментов и как можно короче. Например, такой: «Улетаю. Уже в небе. С наступающим!» Вот так. Отправил. Нужно быть распоследней дурой, чтобы после подобного сообщения припереться. Итак, что я делаю? Ах да, Зою жду.

Похоже, кончается моя холостая неприкаянная жизнь. Осяду в уютном доме, как в тихой гавани. Круглый год, как на курорте. С богатой женой. Не сглазить бы!

 

 

Откровение от Зои Игнатьевны Лебедкиной

Вариант? Или совсем не вариант? Вполне приятный парень. Но лодырь, по всей видимости, первосортный. Неспроста за год два десятка работ сменил. Впрочем, зачем мне, чтобы муж на службе пропадал. Пусть лучше мне массаж делает по вечерам. Эротический. Главное, чтобы массаж он делал только мне одной. Потом найду суррогатную мать, ребеночка заделаем. Сына. Будет ему занятие. И в семье – полный комплект. А то уже партнеры косо смотрят. Думают, что я синий чулок. Ха! Знали бы они о моих прежних похождениях! Впрочем, им лучше не знать. Останусь для них загадочной женщиной.

Решено – беру Кувыркина, тем более он сам так и просится в хорошие руки. Правда, секретарша докладывала, что он зачем-то к нашей бухгалтерше – малахольной Альке – подкатывался. Но это, видно, со скуки, пока я ему голову морочила. Такие мачо не любят застаиваться. Они должны быть в постоянном движении, как акулы. Остановка – смерть. Ну ничего. Моя служба безопасности недолго его проверяла. Выжил.

А его шоколадный флирт с Алькой можно использовать в своих целях. Она у нас немного придурковатая, нервная. Если ее раззадорить – поманить, а потом демонстративно кинуть, выйдет добротный скандал. При определенном стечении обстоятельств может получиться выгодный расклад: она – злодейка, я – жертва, Кувыркин – рыцарь, а менты – в наваре. Остается только пригласить ее от его имени в гости. Эсэмэску с его трубки отправлю, когда он на кухню выйдет. Примерно такую: «С нетерпением жду вечера. Уже прилетел в гнездышко. Твой Я». Вполне в его духе. Я таких сердцеедов, как он, давно изучила. Ничего сложного. Мечтают о богатой жене. Но мой Кувыркин мне нравится отсутствием подтекста. С бесхитростным мужем жизнь спокойнее. Что нам от жизни, в сущности, требуется? Покой и деньги. Больше ничего. Деньги я заработаю. Покой же мне Кувыркин обеспечит. А не обеспечит – прогоню куда подальше. И нового Кувыркина найду.

Куда сложнее с Алевтиной комбинацию соорудить, чтобы на нее, дебоширку, налоговые выкрутасы наши списать. Заслуженное ей будет наказание. Главный бухгалтер не ныть в кабинете директора должен: «…не доплатили, исказили, ах, проверка будет, ах, накажут, ах, оштрафуют». Слушать тошно! Главный бухгалтер должен быть как кремень. Сказал – не подпишу, значит, не подпишет. А эта… Студень – сначала дрожит, потом тает. Ручки трясутся, слезки капают.

Вот и будет ей наука, как свою позицию следует отстаивать. Ничего, за экономические преступления у нас много не дают. Получит скорее всего пару лет условно. Выживет. А фирме – сплошная выгода. Если мне это удастся, я сама себя, умницу, в лобик поцелую.

 

 

Откровение от Алевтины

Сегодня моему телефону весело. В кои-то веки побеспокоили эсэмэсками. Прочтем. От него! «Улетаю. Уже в небе. С наступающим». «С нетерпением жду вечера. Уже прилетел в гнездышко. Твой Я». Странные сообщения. То улетаю, то прилетел. Никак не предполагала, что Евгений – романтик. Наверное, стесняется этого и поэтому пытается казаться циником, а сам в глубине души… Мне это определенно нравится. Довольно редкая черта для современного мужчины. А какой он приятный. И я ему, кажется, нравлюсь. Волнуюсь! Его сообщения, конечно, немного неуклюжие, но подкупают искренностью и даже наивностью. По-моему, он не сразу осмелился мне написать. Как в детстве, когда хочешь о чем-то особенном рассказать новому другу, но не знаешь, что он тебе ответит. Начинаешь говорить, вдруг пасуешь, переводишь разговор на другую тему. Но тебя все равно подмывает рассказать. Наконец решаешься. Начинаешь робко, переминаясь с ноги на ногу, выдавливать из себя по словечку. И неожиданно находишь в его глазах понимание. А еще через полминуты оказывается, что он на твоей стороне. Тогда ты радуешься и ругаешь себя за неуместную трусость. И становится хорошо, тепло. Тебя обязательно  нужно согреть, Евгений!

Евгений... Ласковое имя. Еще мне нравится Леонид. Но оно жестче. Евгений лучше. Сейчас мне кажется, что он один во всем мире носит это имя.

Нужно набраться храбрости и пойти сегодня вечером встречать Новый год с ним и его друзьями. Интересно с ними познакомиться. Ведь то, какие они, многое откроет о нем. Но если честно, я надеюсь, что никаких друзей сегодня у него в гостях не будет. И все-таки было бы приличнее провести первый вечер в его квартире при свидетелях. Думаю, что его друзья непременно будут. И всем нам будет весело.

У меня есть новое синее платье. Пожалуй, надену его сегодня. Я предпочла бы красное. Почему-то алый цвет кажется мне особенно притягательным. Впрочем, синий тоже хорош. И для встречи Нового года вполне подойдет.

И еще одно – не стоит сегодня думать о предстоящем годовом отчете. Ни в коем случае не думать! Мысли о нем могут отравить любой праздник. Нужно отложить на время все проблемы. Сегодня – установка на счастье!

Откровение от психиатра-пенсионера

Как-то кстати нагрянуло 31 декабря. Вроде только вчера наступил этот год, и нате вам – следующий. Поспать бы мне перед ночным дежурством, но не спится. Возраст… Годы и усталость. Вековая усталость старого врача-циника. Недостаток мелатонина к тому же. Одно радует – вечером начнется веселье. Дежурство на скорой психиатрической карете в новогоднюю ночь – подарок судьбы. Столько интересного увидишь. Несколько таких дежурств – и впору за мемуары приниматься. Возможно, так и поступлю в недалеком будущем. А сегодня – работать! Пенсионер без работы чахнет. Мозговые клетки атрофируются, наступает маразм. А маразм – смерть личности. Безумие поглощает интеллект частями, постепенно, чтобы индивидуум в моменты просветлений четко осознал свое умирание, прочувствовал процесс своего ухода. Страшно. Единственное лекарство от страха – работа. Как говорит мой санитар, Ignavia corpus hebetat, labor firmat, что по-латыни означает: праздность расслабляет тело.

 

***

31 декабря... Порой кажется, что люди придумали последний день года для кратковременного побега от обыденной жизни. 31-му декабря присущи свои собственные события и страсти, вполне возможно, создаваемые и управляемые неведомой силой. Назовем ее Демоном 31 декабря, смеющимся над теми, кто всерьез думает, что по своему усмотрению распоряжается этим сумасшедшим днем. Мне давно кажется, что на самом деле никто не властен над течением времени в конце года. Один Демон в силах его ускорить или замедлить.

 Возьмем консьержку многоквартирного дома. Ее жизнь чересчур  однообразна. Время для нее тянется медленно, но к Новому году замедляется еще больше. Даже поломка лифта становится для нее значительным событием. Она с досадой наблюдает, как люди ускоряют свой бег по мере приближения заветного часа. В сущности, она не ощущает смены года.

– Новый год никогда не влиял на мою жизнь. Условность, да и только, – говорит она черному коту Рошфору, разлегшемуся под батареей отопления. Рошфор никогда не спорит с консьержкой. Но если он придерживается противоположного мнения, его хвост виляет из стороны в сторону наподобие маятника.

И консьержка, и кот день 31 декабря явно недооценивают.

А вот врач, работающий на карете скорой психиатрической помощи, глубоко понимает опасности, скрываемые Демоном. Врачу знакомы все подвохи 31 декабря и последующей ночи. Врач много лет назад открыл Синдром Новогодней ночи. В эпикризы, сопроводительные листы или истории болезней он этот диагноз не пишет. Он произносит название этого диагноза про себя, не разжимая губ. Даже санитар его не слышит. Санитар иногда спорит с врачом, считая, что он не хуже его разбирается в симптоматике психозов и психиатрической фармакологии. К тому же никто так, как он,  не владеет техникой виртуозной фиксации больного или методикой надевания «рукавов» – смирительной рубашки. Санитар всегда знает, что нужно сказать больному для его спокойствия. Порой санитару кажется, что он вполне мог бы обойтись без врача. Но в одиночку младшему медперсоналу оказывать помощь не положено, да, признаться, и скучновато.

«Скоро Новый год, коллега, и наше дежурство», – напоминают врач и санитар друг другу. Они терпеливо ждут 31 декабря.

Жильцы дома со старым лифтом тоже ждут. Каждый по-своему. А вот  консьержку интересуют далеко не все жильцы. Среди них, считает она, есть такие, к которым не подберешь и двух слов для характеристики. Они живут, ходят, здороваются, таскают пакеты с провиантом, исчезают надолго или всего на полчаса. И в это время ни одна живая душа о них не вспоминает, словно они постоянно носят шапки-невидимки. А есть люди интересные. К примеру, Женька Кувыркин. Он часто меняет своих «зазноб», как выражается консьержка. Иногда он, не успев как следует распрощаться с прежней зазнобой, приводит домой новую. Случаются скандалы, громкие и не слишком, в зависимости от темперамента девушек.

Соседки судачат, делятся соображениями с консьержкой, обсуждают инциденты. Одни  с восторгом, другие – с раздражением. Консьержка в гуще событий. Как же ей не симпатизировать Кувыркину? Он обеспечивает жизненный тонус всему пенсионерскому контингенту дома. А если он долгое время не приводит новую даму, расставшись с предыдущей, всем становится ясно – важную птицу пасет, силки расставляет. О его мечте выгодно жениться всем давно стало известно. Кувыркин в пылу спора с очередной пассией о своих планах на жизнь громогласно заявил. А у стен, как мы знаем, есть уши.

Консьержка по секрету рассказала об этом тете Бете по прозвищу «Радио Свобода». И пошло, и поехало… Какое-то время в доме обсуждали двух Кувыркиных: альфонса и будущего прекрасного семьянина. Двойников, одинаковых только внешне.

Заметьте, Демон 31 декабря позаботился о консьержке и Кувыркине. Консьержка ранним утром беседовала со старым лифтом, благоразумно об этом никому не рассказав. А Женька Кувыркин опять-таки утром получил долгожданное согласие Зои на совместное празднование Нового года. Его глаза светились радостью, когда он пробегал мимо консьержки, поверившей, что чудеса в предновогодний день таки да случаются. Она была так  ошарашена разговаривающим лифтом, что забыла сосчитать, сколько пакетов со снедью принес Кувыркин из соседнего супермаркета.

Не привело ее в изумление и появление расфуфыренной дамы в шубе из неведомого голубого меха.

– К Кувыркину, – вскользь бросила дама.

– Угу, – кивнула консьержка. – Одна уже там. С полчаса назад пришла, аккурат перед тем, как лифт опять остановился.

– У вас лифт не работает, – раздраженно заметила дама, тыкая  обтянутым белой лайкой пальцем в искореженную кнопку вызова.

– С ним такое часто случается.

– Сделайте что-нибудь!

– Придется прогуляться. 31 декабря. Десять вечера. Все уже празднуют. Монтера, дай бог, через сутки дождаться.  Лестница налево, мадам.

Дама хмыкнула  и скрылась на лестнице. В парадном от нее остался только густой шлейф дорогих и, наверное, очень модных духов. Консьержка потерла нос и задумчиво буркнула, обращаясь к коту:

– В прежние годы я таким одеколоном даже в туалете не стала бы брызгать.

Она предчувствовала скандал, ведь у Кувыркина в гостях одновременно оказались две женщины.

Пришедшая первой была поскромнее дамы в шубе. Блондинка в черном пальто несла увесистый горшок с растением «Рождественская звезда». Красивый алый цветок на минуту вывел консьержку из задумчивости, и она  помогла женщине вызвать лифт. И почти сразу же лифт застрял. Правда, из-за своей сегодняшней рассеянности консьержка не заметила, застрял лифт пустым или с пассажиркой.

Консьержка бродила по парадному, осторожно прикладывая ухо к двери лифта. Отпрянув, она крестилась и размышляла, не позвонить ли знакомому психиатру, приятелю покойного мужа. Ведь ненормально, когда человек слышит голоса, но из шахты лифта они явственно доносились – мужской и женский. Мерещится. «Если бы там кто-то застрял, стоял бы ор и грохот. Никто не станет встречать Новый год в застрявшем лифте и спокойно беседовать», – думала консьержка. При этом она принимала валидол и шептала «Отче наш».

 

Психиатр внимательно выслушал по телефону жалобы старой знакомой и, посоветовав выпить зеленого чаю и дышать как можно глубже, пообещал заехать к ней через полтора часа, прихватив для нее таблетку, которая «все как рукой снимет». Закончив разговор, он подумал: «Началось!» и  значительно посмотрел на санитара. Санитар понимающе кивнул и подтвердил наличие в чемоданчике обещанного консьержке препарата.

– Не забудьте сказать о возможном снотворном эффекте, – предостерег санитар.

– Вот и не забудь, – ответил врач.

Они тряслись в старенькой газели с облезлым красным крестом на борту. Наступил чудесный новогодний вечер. С легкой поземкой и морозцем. На небе сверкали улыбчивые звезды. Близилась полночь.  

Санитар переложил таблетки в карман.

 

***

Когда позвонили в дверь, Женька Кувыркин вздрогнул, словно никого не ждал. Он бросился к двери, на ходу снимая фартук. Только что он вынул из духовки приготовленную в ресторане и разогретую дома курицу. Он распахнул дверь и увидел улыбающуюся Зою.  Улыбка была победной.  Кувыркин был счастлив ее долгожданной капитуляцией. Но окончательна ли она? Возможно, ей стало совсем тоскливо от крутых корпоративных пати, и она решила провести эту ночь в домашней обстановке, вдали от пустых слов и холодных объятий. Может, и так. Но главное – она пришла.

И тут произошло маленькое новогоднее чудо. Зоя, сбросив шубу прямо на пол, обвила его шею руками и крепко поцеловала в губы. По его вспотевшей спине пробежали ласковые мурашки.

– Проходи, – выдохнул он, когда смог обрести дыхание.

В этом «проходи» прозвучало «не торопись!». Наверняка Зоя поняла это. Или она следовала своей тактике поддразнивания, потому что послушно отодвинулась от Евгения и  пошла осматривать квартиру.

С первого взгляда ей бросилась в глаза дизайнерская роскошь интерьера. «Вложил в свое гнездышко все, что сумел скопить, – подумала она. – Правильный ход. Силки для такой птицы, как я, должны быть и шикарны, и надежны. К тому же мне определенно нравится, что он –  домашний парень. Не будет таскаться где попало».

Зоя с Кувыркиным уселись за праздничный стол.

 

Полночь неумолимо приближалась. Ничто не омрачало ожидания Нового года для нашей парочки. А вот консьержке было не до праздника. В голове  гулко звучал голос лифта. Она даже с котом Рошфором не беседовала, а только напряженно всматривалась в сизую мглу за окном и время от времени осеняла себя крестным знамением. Консьержка терпеливо ждала врача.

Тем временем в лифте…

Здесь начинается самое интригующее в нашем повествовании.

Итак, старый лифт действительно сломался в очередной раз. Он завис между этажами. Большой неприятностью остановка лифта стала для поднимавшейся  в нем Алевтины.

В первое мгновение она не поверила, что это случилось именно с ней. «И почему я всегда попадаю в неприятные истории?» – пронеслось в голове. С каждой секундой сердце Алевтины билось все быстрее, дыхание прерывалось все чаще.  Гнев, обида и отчаяние подступили к горлу. Предвкушая приступ клаустрофобии, Алевтина была близка к истерике. Она закричала: «Караул, я застряла!», сникла и заплакала. Нажимала на кнопки с номерами этажей по очереди, потом на все одновременно, потом бесконечно жала на кнопку вызова диспетчерской. Неожиданно откуда-то сверху послышалось тихое покашливание и чей-то голос  произнес:

 – Осмелюсь вас попросить не всхлипывать так громко. Я едва оправился от мигрени.

Алевтина, прижавшись спиной к стене кабины, испуганно спросила:

– Это диспетчер? Лифт застрял на полпути и не открывается!

– Мне придется вас огорчить – я не диспетчер. Совсем не диспетчер.

– Не шутите со мной, – попросила Алевтина. – Даже если вы министр финансов, пришлите как можно быстрее монтера!

– Я вам уже объяснил, что я не диспетчер.

– Значит, вы монтер? Вытащите меня отсюда. Я страдаю клаустрофобией. Правда, в легкой форме. Я чувствую, что панический приступ уже начинается.

– Я не монтер и не диспетчер.

– Кто же вы, черт вас побери?! – Алевтина почувствовала, что окончательно теряет терпение. – Голос из преисподней?

– Я – лифт, и вы застряли вместе со мной. Я знаю, что вы нервничаете перед важным  свиданием, но прошу вас причитать потише. Я, понимаете ли, лифт, у которого периодически начинается жестокая мигрень.

– Вы надо мной издеваетесь или это новогодний розыгрыш? Ладно, я посмеюсь над вашей шуткой. Ха-ха-ха! Очень остроумный прикол! Теперь, пожалуйста, включите лифт. Мне безразлично, диспетчер вы или монтер.

– Повторяю, я не диспетчер и не монтер, – ровно повторил голос. – Я – лифт. И включиться я не могу. Что-то во мне сломалось.

– Что сломалось?

– Ума не приложу, – доверительно ответил голос. – Я всегда работал, как часы. И вот… Разрешите уточнить, как вас зовут?

– Алевтина.

– Прелестное имя. Значит, ошибки нет. Хотел бы и я иметь человеческое имя. Например, Леонид. Красивое имя, звучное. Но я всего лишь старый, скрипучий, зажатый навечно в узкой шахте и измученный пытками неквалифицированных ремонтов лифт. Говорите, у вас клаустрофобия? Мне ли не знать об этом тяжком недуге!

– Прекратите свои шуточки! Я спешу. Уже половина двенадцатого. Я задержалась на целый час. Меня ждут!

–  На девятом этаже?

– Откуда вам это известно? – Алевтина даже не попыталась скрыть своего удивления.

– Вспомните, какую вы нажали кнопку, войдя в меня.

– Войдя в вас? Что за чушь вы несете?

– Интересно, какие у вас при этом были ощущения? Мне было хорошо. Только немного волнительно сначала. Я боялся, что вы слишком быстро меня покинете. Хорошо, что этого не произошло. Правда?

– Здесь душно! Мне дурно!

– Ради бога, поставьте ваш горшок на пол и присядьте на ведро. Давно известно, что в ногах правды нет.

Алевтина послушно поставила горшок и опустилась на перевернутое ведро.

– И сколько мне здесь сидеть? – спросила она. – Минуту, десять, час? Вы должны включить вентиляцию. Но я все равно напишу жалобу вашему начальству.

– Жалобы в моих жизнях были. И много.  Жалуйтесь. Жалобы – это забавно.

– Что значит «в жизнях»? Не говорите загадками.

– Вы, конечно, знаете, что такое переселение душ, реинкарнация?

– Безусловно, знаю.

– Я был в этом уверен.

– Мне не понятен ход ваших мыслей.

– В одной из своих прежних жизней я руководил рестораном. У нас была толстая книга жалоб и предложений. Я любил почитать ее на сон грядущий вместо романа. Для начальства у нас имелась другая книга, куда мои сотрудники собственноручно писали оды нашему ресторану.

– Не морочьте мне голову. Лучше скорее отремонтируйте лифт. Опять становится душно.

– Простите! – попросил лифт.

– Не понимаю, почему бы вам просто не объяснить мне, когда будет монтер.

– Потому что я понятия не имею, когда этот алкоголик проспится в новогоднюю ночь.

– Спасибо за честный ответ. Но что мне делать?

– Думать о тех, кому еще хуже, чем вам. Такие мысли успокаивают.

– Ценный совет! – Она не ожидала, что еще способна иронизировать.

– Я никогда не бросаю слов на ветер. Когда-то я был грубым воякой –  римским легионером, но потом стал утонченным поэтом Серебряного века. Самым известным. Моя голова звенела от рифм.

– Кем же вы были? – насмешливо спросила она.

– Я был Александром Александровичем Блоком, – ответил лифт. – Всегда гордился этой инкарнацией. Пожалуй, больше, чем девятью жизнями в качестве любимой кошки египетских фараонов. Вот это были жизни! Упоительные!

– Неужели вам понравилось быть кошкой?

Лифт объяснил:

– Во-первых, у кошек никогда ничего не болит. Во-вторых, от кошки ровным счетом ничего не требуется, кроме регулярного принятия грациозных поз. В-третьих, их боятся демоны из параллельных миров и для этого им ничего не нужно предпринимать. Вы не можете себе представить, как это приятно! От одного твоего взгляда разбегаются могущественные сущности, способные в мгновение ока уничтожить большой город.

– Следовательно, кошкой быть приятнее, чем великим поэтом?

– Совершенно верно. Сан Саныч, то есть я, был гениальным поэтом и странным человеком. Он любил и боялся женщин. Вот и сейчас я…

– Кошкой быть прекрасно, а поэтом – плохо! С вами, наверное, будут солидарны современные издатели, но не я.

– Почему я только и делаю, что оправдываюсь перед вами за собственную жизнь?

– Собственную? – Алевтина с удивлением обнаружила, что разговор с лифтом ее успокаивает.

– Не забывайте, что я – Александр Блок, – продолжал настаивать лифт. – Нет необходимости защищать меня от меня. Но, если честно, мне приятна ваша забота.

– Опять становится душно…

– Простите, ради Бога!

– Мне кажется, что «Рождественская звезда» начала увядать.

– Неужели, – испугался лифт, – аленький цветочек может погибнуть?

– Откуда вы знаете, что он аленький? Неужели здесь есть скрытые  видеокамеры? – она оглянулась по сторонам.

– Нет, я – старый ухайдаканный лифт. Меня даже чинить нерентабельно, не то что камеры ставить. Но я всегда в курсе происходящего внутри меня. Правда, я не всегда рад этому. Особенно раздражает, когда подростки пишут бранные надписи на стенках. Вам не мешает здешний аммиачный запах? Тут недавно одна женщина…

 Алевтина брезгливо отодвинулась вместе с ведром на середину кабины.

– Боюсь, что вскоре мне придется последовать ее примеру. Сначала я буду вынуждена пописать в углу. А потом напишу на стене, что провела здесь новогоднюю ночь, самую неожиданную  в своей жизни. Волшебную. И тогда вы перестанете говорить всякие глупости и пришлете монтера.

– Делайте, что хотите. Сегодня старый лифт счастлив.  Причину моего хорошего настроения я раскрывать не стану.

Алевтина взяла телефон, но быстро спрятала обратно в сумку.

– Предчувствия меня не обманули. Связи нет.

– Пребывание в шахте –  полная изоляция от внешнего мира.

– Так откройте дверь!

– Если бы это было так просто. Существует множество причин не делать этого.

– Поймите, меня ждут! – напомнила она. – Вполне возможно, уже и не ждут. Вы испортили праздник не только мне, но еще одному прекрасному человеку.

– Это вы о Кувыркине с девятого этажа? Ему эпитет «прекрасный» явно не подходит.

– Так это вы из-за него лифт остановили! – догадалась Алевтина. – Чем он вам не угодил? Или вы заботитесь о моей нравственности?

– Душа моя, вы его совершенно не знаете! – предостерег вкрадчиво лифт. – Опрометчивые поступки не проходят безнаказанно. За все нужно расплачиваться.

– Что вы имеете в виду?

– Помню, когда я был запорожским казаком, мне пришлось…

– Мне надоело слушать ваш бред, –  занервничала Алевтина.

– Это не бред, а чистая правда, – возразил лифт.

– Я не верю в реинкарнацию. Я верю только в то, чему есть доказательства, и, желательно, статистически подтвержденные.

– Вы – редкий человек. Я вами восхищен! В реинкарнацию верят восемьдесят девять процентов человечества. Статистика, кстати.

– Ладно, допустим, я поверила. Но позвольте спросить: почему никто не помнит, кем был в прошлых жизнях, а вы, великий мудрый лифт, помните?

– Отменный вопрос! Я долго не мог понять этого, а потом прозрел. Когда душа вселяется в механизм, память проявляется, как в компьютере. Проще, чем у людей.

– Почему?

– Не нужно выполнять функцию продолжения рода.

– Понятно, а в свободное от этой обременительной функции время можно предаваться воспоминаниям.

– Зря вы иронизируете. Продолжение рода у людей - на самом деле довольно хлопотное занятие.

– А у других видов?

– Они не превратили эту функцию в утомительный каждодневный ритуал. Поверьте, мне есть с чем сравнивать.

– И это говорит бывшая египетская кошка! – припомнила Алевтина.

– Вы, как и многие другие, пребываете в плену стереотипов. Кошки, к вашему сведению, одни из самых целомудренных созданий. Но и у них есть обязательства перед природой. Таков удел всех биологических организмов. А вот тараканы устроены несколько иначе. Совокупляются единственный раз в жизни. Колоссальная экономия времени. Но никогда не завидуйте самке таракана. Она – бегающий конвейер по производству яиц. Вспомню – вздрогну.

– Тараканшей, значит, быть трудно. Неужели машиной быть легче? И времени для самоидентификации больше? Уразумела. Теперь мне есть к чему стремиться. 

– Вы сделали абсолютно точный вывод, – похвалил ее лифт. – Приятно сознавать, что я в вас не ошибся. Мой выбор, как всегда, идеален!

– Так эта остановка все-таки подстроена? – возмутилась она.

– Рано или поздно вы бы все равно догадались.

– Вы пугаете меня!  – предупредила Алевтина. – То, что вы делаете, мало похоже на заигрывание. Учтите, я для экспериментов не гожусь. Мне страшно! Выпустите меня отсюда!

– Не бойтесь! Я очень добрый лифт. И еще ни разу не упал. Я умею держать жесткую позицию. Где-то между пятым и шестым этажами. У меня для этого достаточно мастерства. Недаром я в разные времена руководил городами и странами. Менеджмент – моя стихия. После, разумеется, поэзии.

– Я догадалась. Вы сумасшедший. Психотик, свихнувшийся на почве неудовлетворенных амбиций.

– Не стоит так горячиться. Я вас понимаю. Попробуйте посмотреть на сложившуюся ситуацию с другой стороны. Всем известно, что судьба – цепь взаимосвязанных событий. Итак, вы спешили на свидание с визави, который не слишком вас привлекает, не так ли?

– Откуда вы это узнали? От него или соседей? Вы сами из этого подъезда?

– Конечно. Куда деваться лифту из своей шахты?

– Бросьте ваши шуточки! Так вы знакомы с Кувыркиным или нет?

– Открою вам один секрет: многие из тех, кто едет в моей кабине, думают о нем.

– А вы и мысли читать умеете?

– Иногда получается, если я этого очень захочу, – невозмутимо подтвердил лифт. – Особенно хорошо поддаются сканированию те, чьи души уже не молоды и побывали в разных инкарнациях. К примеру, живет в нашем подъезде на втором этаже женщина. В прежних жизнях она была отважным  пиратом с брига, исчезнувшего в Бермудском треугольнике, а до того  – стражником из Атлантиды. У нее весьма здравые суждения обо всем. Иногда излишне категоричны. Понятно, почему: она раньше жила в жестоких веках. Она считает вашего Кувыркина бабником и законченным альфонсом. Но держит свое мнение при себе.

– Пусть держит при себе и дальше, – отрезала Алевтина.

– Вы не правы, если думаете, что ее мысли о Кувыркине лишены оснований,  – настаивал на своем лифт. – Понимаете, они и раньше были знакомы. У Кувыркина уже в юности была идея – найти богатую вдовушку, влюбить в себя и жениться на ее капитале. Согласитесь, не очень возвышенная мечта, антиблоковская.

– О чем только не мечтают подростки. Мне надоели ваши сплетни! – отмахнулась Алевтина.

– Я не сплетничаю, – обиделся лифт. – Больно надо!

– Хорошо! – пошла она на попятную. – Допустим, я поверила, что вы… хм… что вы – лифт и говорите со мной…  Кстати, вы со всеми вступаете в пререкания?

– Упаси, Боже! Если бы я заговорил с кем-то, сюда бы набежала свора  журналистов и специалистов по паранормальным явлениям. Мне не нужна огласка. Правда, я что-то брякнул консьержке, но, думаю, она ничего не поняла.

– Почему тогда вы решили заговорить со мной?

– Я давно знаю, что женщина с алым цветком и подходящим именем и есть моя половина в этой жизни, – загадочно проговорил лифт.

– Что вы несете? Какая половина? Какое  имя?

– Ваше имя идеально подходит. Аля… Аленька… Аленький цветочек…

– Так меня в детстве папа называл. Он был самым лучшим мужчиной в моей жизни. О других вспоминать не имеет смысла.

– Он придумал вам имя? – вкрадчиво поинтересовался лифт. – И сказку об аленьком цветочке часто перед сном читал? С тех пор у вас слабость к красному цвету?

– Как вы узнали? Я всегда ношу черное пальто и ботинки.

– Слишком прост ваш секрет. Я активный пользователь сети коллективного бессознательного, если так можно выразиться. К тому же цветочек у вас все-таки аленький.

Алевтина опустилась около растения на колени и ласково погладила его листья:

– Не увядай, мой цветочек аленький.

– Просьба правильная, – одобрил лифт. – Терпеть не могу мертвых цветов, особенно алых. У меня от их вида случается нечто, похожее на  длительный обморок. Последний раз я впадал в такой транс в Одессе, на Молдаванке, будучи Мишкой Япончиком. Слыхали о  таком?

Алевтина достала из сумки бутылку с водой и полила растение.

 – Что-то слышала, – рассеянно проронила она.

– Я был легендарным и благородным налетчиком. Как Робин Гуд. Но вида мертвых алых цветов совершенно не выносил. Как увижу – падаю в обморок. Даже неудобно как-то было – матерый бандит, а чувств лишается, как кисейная барышня.

– Извините.

– За что?

– За аленький цветочек.

– Вы здесь ни при чем. Алый цветок – роковой знак во всех моих жизнях. Я уже давно с этим фактом смирился. Однако благодаря этому знаку я могу безошибочно определить родственную душу. А это, согласитесь, самое важное.

– Совсем вы мне зубы заговорили. Вот-вот Новый год наступит. Похоже, монтера сегодня я не дождусь. Может, мне на крышу кабины влезть, посмотреть, далеко ли ближайший этаж?

– Даже не думайте! Это опасно! – испугался лифт.

– Согласна – плохой план. Я не спортсменка, не комсомолка и не красавица.

– Так и должно быть…

– Почему?

– Занятия спортом и общественная работа не вписываются в ваш образ.

– Опять прикалываетесь? Не надоело?

– Даже и не думал.

– А еще я трусиха, – вздохнула Алевтина. – Всего на свете боюсь.

– Неправда, – решительно возразил лифт. – Вы пугаетесь, а не боитесь. Это разные вещи.

– Вы не можете этого знать.

– Разве в серьезных ситуациях страх не перестает для вас существовать? Вы очень отважно спасали от бандитов своего бывшего мужа-неудачника.

– Откуда вам известно, что я была замужем?

– Смиритесь с тем, что мне о вас известно абсолютно все!

– Кувыркин разболтал?

– Кувыркин сейчас с вашей директоршей шампанское лакает у себя в гнездышке. Охмуряет.

– Он меня ждет! Понятно? Меня!

– А вот и нет! После того, как он договорился с вами, ему выпала возможность пригласить к себе Лебедкину. Она-то добыча пожирнее. Вы только бухгалтер, а она –  директор. Денег у нее больше и возможностей.

– Пожалуй, я больше никогда не стану ездить в лифте. Мне все время будет казаться, что лифт в курсе даже того, какое на мне белье.

– Вполне вероятно. Впрочем, большинство лифтов –  неодушевленные механизмы.

– Это правда, что Зоя сейчас с ним? Лучше мне услышать отрицательный ответ.

– Увы, моя дорогая, я не стану грешить против истины.

– Этого следовало ожидать. Я и сама чувствовала подвох. Интуиция подсказывала мне: что-то не так. Долго колебалась, но подумала: не прощу себе, если не использую свой шанс. Надоело быть одной.

– Но одиночество предпочтительней жизни неизвестно с кем.

– Вы все время оказываетесь правы, – удрученно заметила Алевтина. – Я готова поверить, что со мной разговаривает лифт с человеческим голосом.

– Маленькое уточнение – всего лишь с памятью прошедших веков.

– Как все-таки трагично, что можно помнить все о себе, только когда становишься бездушным механизмом.

– Ну почему же бездушным?

– Простите, если я невольно обидела вас. Но в моем представлении вы скорее человек, а не компьютер.

– Отчасти это верно. В компьютере нет потоков слез и взрывов смеха. Но с другой стороны, подумайте, разве живое сердце смогло бы выдержать драмы всех моих жизней? Думаю, разбилось бы вдребезги!

– Неужели у вас нет сердца?

– С точки зрения динамики, сердце имеется – двигатель. Иногда он побаливает или вовсе останавливается. Как сегодня. Это не фатальные остановки. И случаются они редко. Когда происходит что-то из ряда вон выходящее. При появлении алого цветка я схожу с ума. Вот и сейчас мой разум помутился! О, как же я устал от своего раздвоения!

– Вам плохо? Что с вами? – встревожилась она.

– Раздвоение личности, я ведь вам об этом уже сказал. Безумие преследует меня сквозь века. Видите ли, на самом деле никакого времени не существует. Есть только границы памяти. Иногда, нарушая эти незыблемые границы, две инкарнации одной сущности могут сходиться вместе. И тогда начинается чехарда под названием психоз. Это, скажу я вам, настоящая пытка – не знать, кто ты есть на самом деле. Словно лететь в черную бездну без надежды вернуться.

– Бедняжка! Какое счастье, что мы не помним себя другими.

– Так что, моя дорогая, будьте милосердны, когда встретитесь с безумцем, разрываемым двумя инкарнациями. Нет! Не слушайте меня! И не смейте жалеть никого, кроме меня! Смотрите, кажется, аленький цветочек посылает мне знак. Он – мой якорь в периоды раздвоения.

– Что же нам делать с вашим безумием?

– Существует единственное средство. Не уверен, что оно универсально, но мне помогает.

– Какое? – в голосе Алевтины послышалось нетерпение, но лифт резко перевел разговор на другую тему:

– У вас потрясающе прекрасное имя. Оно действует магически. Вы побеседовали со мной, и мне сразу же полегчало.

– Я вынуждена была разговаривать с вами.

– Мне показалось, что вы искренне мне сострадаете. Или я ошибся?

– Мне жаль вас, кем бы вы ни были, даже лифтом с заглохшим мотором.

– Кажется, силы возвращаются ко мне понемногу. И скоро я смогу доставить вас на  девятый этаж. Вы по-прежнему хотите туда?

– Не очень.

– А что вы хотите? – продолжал допытываться лифт.

– Больше всего я хотела бы оказаться дома на своем диване с хорошей книгой.

– Что вы любите читать? Не говорите! Я знаю. Вы читаете сказки или фантастические истории.

– Вам действительно все обо мне известно.

– Не все. Я не знаю, как вы поступите, выбравшись на свободу. Пойдете выяснять отношения с Кувыркиным? Или сбежите домой?

– Пожалуй, я никогда себе не прощу, если не поставлю точки над «і». Зачем мне гадать, правду вы сказали или нет?

– Идет! – согласился лифт. – Вы отправитесь туда. Но если я был прав, вернетесь  под мою защиту. Договорились?

– Вы отпускаете меня? – оживилась Алевтина.

– Мне ничего другого не остается. Кажется, если вздохнуть поглубже, у меня получится включиться и довезти вас до ближайшего этажа. До девятого я, пожалуй, не дотяну, простите меня.

– Так вздохните! Почему вы медлите? – ее нетерпение было вполне оправданно.

– Вам не терпится со мной расстаться? – опечалился лифт. – Я не верю, что вы так жестоки, чтобы бросить меня навсегда.

– Я и не думала вас бросать. Но не могу же я всю жизнь  торчать в лифте. Мне в туалет нужно. И здесь душно.

– Обещайте время от времени навещать меня. Иначе я  брошусь на дно шахты!

– Не смейте! – воскликнула она. – Я обязательно вернусь. Я даже оставлю вам свой цветок. Хотите?

– Хочу. Аленький цветочек вместо Аленьки. Не Бог весть что, но все-таки…

– Ну, вздохните же! И начинайте движение! Помните, после расставания будет встреча. Поверьте мне! Я уже начинаю к вам возвращаться!

Лифт громко и тяжело вздохнул и, вздрогнув несколько раз, медленно начал двигаться. Алевтина напряженно смотрела на зажигающуюся и гаснущую лампу. Лифт со скрежетом остановился и медленно раздвинул створки дверей.

– Не забывайте о вашем обещании. Я буду ждать!

– Конечно, не забуду, – поспешно пообещала Алевтина. – Я нигде больше не найду такого интересного собеседника. Ах да, с Новым годом!

Сквозь разомкнувшиеся створки двери хлынул поток света. Алевтина выскочила из кабины лифта и исчезла. Дверь лифта осталась приоткрытой.  Если бы Алевтина не убежала так поспешно, она бы услышала, что сказал самому себе лифт:

– Уф! В кои-то веки пусто. И тихо. Странное чувство. Облегчение и тоска одновременно. Алый цветок живым надгробием торчит. Оставила. Не пожалела ни меня, ни его. Не удивительно. Цветок куплен в подарок Кувыркину несколько часов назад в ближайшем супермаркете. А я чуть не свел ее с ума. Как она метнулась прочь, на волю. А я – неволя. Ждать бессмысленно. Конечно, она не вернется. Сейчас плюнет Кувыркину в рожу, сбежит вниз по лестнице и забудет обо мне, старом лифте. Это к лучшему. Совсем меня разморило от беседы с ней. Такого со мной с покорения Очакова не случалось. Сейчас я соберусь с мыслями, призову на помощь все свое мужество и брошусь на дно шахты. С верхнего этажа. Так, чтобы меня не смогли реанимировать. Аленький цветочек не пострадает. Разве что горшок разобьется. Когда будут убирать кучу мусора, оставшуюся после меня, консьержка возьмет растение себе и высадит на кухонном подоконнике в квартире номер двадцать один. Через окошко ему будет видно часть двора и школьный стадион. Место, где никто ни о чем никогда не задумывается. Итак, решено! Короткая медитация и – эпилог. Не бывает трагических финалов. Мне ли не знать об этом. Поживем еще не один раз. Продолжение следует!

 

***

Консьержка пропустила приход Нового года. Вечерние треволнения взяли свое, и ее сморил сон. Она задремала, сидя на рабочем месте, напротив парадной двери.

Из лифта  беспрерывно доносились шорохи  и, как казалось консьержке, голоса. Но она твердо решила дождаться врача, не поднимая шума. Она знала, что жильцам сейчас не до ее галлюцинаций. А еще она подумала, что если даже это не галлюцинации и в лифте действительно кто-то есть, то, просидев там два часа, этот некто уже наверняка смирился со своей участью.

Ровно в половине первого хлопнула входная дверь. Консьержка, пробудившись, встрепенулась. Перед ней стоял знакомый врач и устало улыбался.

– С Новым годом, – пробормотал он и поцеловал консьержке руку.

Рядом с врачом топтался детина в грязном белом халате, надетом поверх зимней куртки с кудластым меховым воротником. Детина, криво ухмыльнувшись, достал из кармана маленький медный колокольчик для рыбалки и позвонил над ухом консьержки. Она невольно поморщилась. А детина всучил ей колокольчик со словами:

– Новогодний сюрприз. С Новым годом! С новым счастьем! С новым здоровьем!

Консьержка в ответ только беззвучно хмыкнула.

– Ну, рассказывайте, дорогая, что с вами стряслось? – спросил врач, ища глазами, где бы присесть.

Тут до ушей консьержки донесся скрежещущий звук едущего лифта. Она вся сжалась и  выпалила:

– Он ожил! Этот лифт вгонит меня в гроб! Одно из двух: или с ним что-то не так  или со мной.  – Она упала на грудь врача и заплакала.

Санитар достал из кармана обещанные таблетки, а врач приготовился к долгой душеспасительной беседе с пациенткой, но внезапный грохот оглушил их и поверг в изумление. Не удивилась только консьержка. Она подняла палец вверх и изрекла:

– Бог услышал мои молитвы! Проклятый лифт все-таки сорвался и рухнул!

Она бросилась вверх по  лестнице с громкими возгласами:

– Прошу сохранять спокойствие! Просто лифт упал! Давно пора поставить новый лифт!

Испуганные жильцы выглядывали на лестничную площадку. Консьержка, проносясь мимо дверей, желала им счастья в Новом году и сообщала каждому, что она вместе с домовым комитетом будет добиваться скорейшей установки нового лифта.

За консьержкой последовали врач и санитар. Но, дойдя по лестнице до третьего этажа, остановились. Им некуда было спешить. Они решили перекурить и дождаться возвращения пациентки.

– Куда она денется? – произнес санитар, поднося спичку к сигарете врача.

 

***

Выскочив из лифта, Алевтина задышала полной грудью. Сердце колотилось так, словно готово было выпорхнуть через горло, стоило Алевтине открыть рот. Она  чувствовала, как прохладный воздух ворвался в легкие. Свобода!

Но спустя всего минуту после расставания с лифтом ей захотелось вновь услышать его голос. И вдруг представилось чрезвычайно важным немедленно убедиться, что с Леонидом (она мысленно начала называть лифт этим именем) все в порядке. Алевтина остановилась, собираясь вернуться.   Но в этот момент в шахте страшно громыхнуло. Стены дома содрогнулись, как при землетрясении. Не помня себя от испуга, она несколько раз нажала на кнопку звонка. Секунды показались вечностью.  Наконец дверь открыли. На пороге стоял Евгений Кувыркин. У него был вид человека, смирившегося с роковыми обстоятельствами. Алевтина вломилась в квартиру с криком: «Вы слышали? Он упал и разбился!»

– Кто? – Кувыркин выглянул на всякий случай на лестничную площадку.

– Он не вынес разлуки! Консьержка сказала  кому-то, что нужен новый лифт. Я только что слышала разговор этажом ниже. Понимаете? Новый! – Алевтина схватила Евгения за лацканы пиджака. – Новый год! Новый лифт! Новая любовь!

– С Новым годом! Этот лифт слишком часто ломался, – пояснил Кувыркин, освобождаясь от рук Алевтины.

Зоя вышла из комнаты и холодно спросила:

– Никто не пострадал?

– Только он, – механически ответила Алевтина. – Меня он отпустил, а сам бросился в бездну.

– Кто отпустил? – не поняла Зоя. – И зачем ты приперлась среди ночи? Опоздала.

– Я в лифте застряла. Мы с ним беседовали. И он, лифт, меня успокаивал.

– Ты все это время сидела в лифте? – вмешался Кувыркин. – Почему ты не вызвала монтера?

– Он убедил меня, что монтер не придет, – ответила ему Алевтина, а Зоя переспросила:

– Кто «он»? Диспетчер?

– Лифт. – У Алевтины дрогнул голос.

– Послушай, милая, успокойся, – попросил Алевтину Евгений. –   Мы сейчас такси вызовем. Ты уснешь у себя дома, а перед этим выпьешь капель тридцать валокардинчика. Все пройдет. Прости, что так получилось, но… так получилось.

– Что получилось?

– Ну, это…  я и Зоя…

Зоя заносчиво перебила Евгения:

– Пойми, ты мне не конкурентка. Ты – всего лишь бухгалтер, а я – руководитель и соучредитель бизнеса.

Реакция Алевтины удивила обоих. Она явно была на своей волне:

– Он сказал, что будет ждать. Обманул. И он тоже.

– Кто «он»? – ошарашенно уточнил Кувыркин.

– Лифт. Мой лифт. Мой Леонид.

Зоя и Евгений переглянулись. Зоя быстро сделала вывод:

– По-моему, ей следует вызвать не такси, а психиатрическую карету. Явно свихнулась от ревности. Говорят, такое бывает.

– Я оставила ему аленький цветочек. Но и это не помогло. – Внезапно она обратила  внимание на Зою. – А ты что здесь забыла? Вечно суешь нос в чужие дела!

– Кажется, ты пришла в себя, – ухмыльнулась Зоя. – Мы, к твоему сведению, с Евгением так близки, что втиснуться между нами не получится даже у такой проныры, как ты. – Она демонстративно обняла Кувыркина.

– Лифт меня предупреждал. Он говорил, что Кувыркину верить нельзя.

– Я тебе ничего не обещал. Я никогда никому ничего не обещаю.

– Оно и видно. Живешь, как хлам на заднем дворе, – пробормотала Алевтина.

– Это оскорбление. Прошу занести в протокол, – засмеялся Евгений. – Ты такая потешная в гневе, что я готов тебе простить все резкости в мой адрес. Продолжай меня бичевать, я тебе это великодушно разрешаю. Прогнать тебя мы всегда успеем.

 

Алевтина опустилась на пол посреди комнаты  и  заплакала.

– Пусть она убирается! Гони ее! – велела Кувыркину Зоя. – Я не потерплю присутствия соперницы!

– Тише, дорогая. Ни о каком соперничестве речь не идет, – успокоил ее Кувыркин. – Я свой выбор давно сделал. И все-таки какая забавная! Историю о лифте и аленьком цветочке придумала. Теперь плачет на полу. Совсем гордость потеряла. Правильный я выбор сделал. Ай да я!

Алевтина внезапно вскочила и, схватив  со стола вилку, наставила ее на Зою и Кувыркина. Они испуганно отступили.

– Евгений, тебе не кажется, что ее пора выставить за дверь? – спросила Зоя.

– Сама она не уйдет. Видишь, в ней проснулась агрессия?

– Никогда не думала, что она может быть так опасна. Обычно такая тихоня.

– Манипулировать чужими чувствами – очень вредная работа. – Говоря это Зое, Кувыркин был абсолютно уверен, что она поймет его.

Алевтина, глотая слезы, закричала:

– Мне интересно – зачем ты пригласил меня, если нацелился на Зою?

– Все получилось случайно, произошло маленькое недоразумение, – попробовал оправдаться Евгений, пристально глядя на мелькающую у него перед носом Алевтинину вилку. – Не стоит так переживать из-за меня. Я не достоин твоих бурных чувств.

– Не юли! – посоветовала ему Зоя. – Скажи ей правду! Не то она пырнет тебя вилкой.

– Какую правду?

– О том, что ты ко мне давно подкатывался. А она была запасным вариантом. Ты приударял за ней, чтобы скоротать время в ожидании меня.

– Боюсь, что это расстроит ее еще больше.

Алевтина продолжала кричать:

– Вызовите неотложку! Срочно! Вдруг ему еще можно помочь!

– Насчет неотложки она права, – заметила Зоя. – Дай-ка мне телефон, дорогой.  Только не делай резких движений.

– Ты тоже с ума сошла? Она же просит вызвать «скорую» лифту!

– А мы вызовем ей!

Зоя всегда знала, что следует предпринять в тех или иных сложных обстоятельствах.

 

***

Курение на лестничных площадках было строго запрещено, о чем свидетельствовали нарисованные на стенах перечеркнутые дымящиеся сигареты. В другое время врачу и санитару досталось бы по полной от консьержки. Но в эту сумасшедшую новогоднюю ночь она не обратила на нарушение порядка ни малейшего внимания. Она медленно спускалась по лестнице с видом человека, выполнившего свой гражданский долг. На девятом этаже успела заметить спину вломившейся к Кувыркину Алевтины.

– Скоро у нас будет новый лифт, – сообщила она Кувыркину, но ему было не до нового лифта.

Постояв немного на этаже, консьержка внезапно ощутила резкую боль в колене и, постанывая, начала трудный спуск по лестнице. На каждой лестничной площадке она делала короткую передышку. Двери квартир больше не открывались. Навалилось одиночество. Консьержка даже всплакнула между пятым и шестым этажами. Смахнув слезу, она усилием воли прекратила это бесполезное занятие, решив, что сморкание в платок замедлит ее движение к заветной цели  – мягкому креслу на посту.

Дойдя до врача и санитара, она позвала их жестом за собой. Они спустились все вместе. Никто не проронил ни слова. О состоянии здоровья пациентки все было ясно по ее поведению.

Санитар молча протянул успокоительные таблетки  консьержке, с возгласом облегчения усевшейся в свое кресло, и направился к выходу. И тут у врача зазвонил телефон.

– Неслыханное везение, друзья мои, – сказал врач, приняв вызов. – Нам не надо никуда ехать. Пациент находится здесь, в этом доме. Квартира семьдесят восемь.

– Это к Кувыркину. Девятый этаж, – механически произнесла консьержка, проглотив таблетку. В ее голове крутилась неизвестно откуда взявшаяся дурацкая фраза: «Достаточно одной таблетки».

– На этот раз нам все-таки придется подняться на самый верх, – сказал врач санитару.

Они оставили консьержку в ожидании действия спасительной таблетки. Тишина, которую она так ценила, сейчас подействовала на нее удручающе.

– Наверняка этот прохиндей Кувыркин вздумал упаковать  в психушку одну из своих зазноб, – бормотала она. – Две подвеянные бабы в новогоднюю ночь даже для него перебор. С одной из них случился истерический припадок. Могу поклясться, что с той, которая была с горшком. Чудачка! Женьке Кувыркину аленький цветочек потащила. Лучше бы мне отдала.

 

***

Врач и санитар молча поднимались на девятый этаж. После пятого врач начал отставать. Заметив это, санитар скомандовал: «Шире шаг!» и негромко запел: «Смело, товарищи, в ногу».

Врач поднажал, и у кувыркинской двери они оказались одновременно.  

Вид Алевтины, остервенело размахивающей перед собой вилкой, словно кинжалом, нисколько не удивил медработников. Как, впрочем, и застывшие лица мужчины и женщины, в испуге прижавшихся друг к другу. Сразу стало понятно, кому требовалась скорая психиатрическая помощь.

– С Новым годом! С новым счастьем! – поздравил всех присутствующих врач.

Алевтина приняла это сугубо на свой счет:

– Со мной всегда в новогоднюю ночь случаются самые трагические истории. Зачем вы сюда пришли? Он внизу, в шахте. Вам надо к нему. Боюсь, что вы приехали слишком поздно.

– Видите, она не в себе, – заметил Кувыркин.

Врач спросил Алевтину:

– Объясните подробнее, что вас беспокоит? Мне вы можете довериться.

– Меня больше всего беспокоит его состояние.

– Кого состояние? – уточнил врач.

– Лифта по имени Леонид, – охотно ответила Алевтина.

– Чудно! Хорошее имя для лифта. Лучше не придумаешь. Но мне кажется, вам тоже нужна помощь. Или я ошибаюсь?

– Я подожду. Мне не привыкать.

– Что еще вас беспокоит?

– Лживость и цинизм отдельных представителей человеческого рода.

– Кого вы имеете в виду?

– Вот этого человека. – Алевтина кивнула на Кувыркина. – О его собутыльнице я говорить не хочу... Да и все,  что здесь сегодня произошло, для меня не стало сюрпризом.

– А что произошло? – врач осторожно отвел в сторону руку Алевтины, в которой она держала вилку.

– Он пригласил меня на романтический ужин. Мне казалось, жизнь моя вот-вот переменится к лучшему. Но я задержалась – в лифте застряла. Прихожу – а она уже здесь. Моя дорогая начальница.

– Вы обиделись? Вполне нормальная реакция, – с пониманием заметил врач.

–  Доктор, вы спросите, почему это не стало для нее сюрпризом? – не выдержал Кувыркин. –  Спросите, это интересно.

Врач повторил вопрос Кувыркина:

– Почему это не стало для вас сюрпризом?

– Леонид меня предупредил, а я ему не поверила, – ответила она и громко зарыдала.

– Леонид – это… – Врач сделал паузу.

– Лифт! – выкрикнули в унисон Зоя и Кувыркин.

– Согласитесь, доктор, странный бред, – добавила Зоя, на что врач ответил устало:

– На то он и бред. – И обратился к санитару: – Забираем девушку. В клинике понаблюдают, разберутся.

– Хронь, – значительно подытожил санитар.

– Думаешь? – засомневался врач.

– Или! – Санитар  не думал уступать.

– Тем более – нужно брать, – закрыл консилиум врач.

– Одним аминазинчиком тут не обойдешься, – не поддался санитар.

– Наряжать в рукава будем или так справишься?

– Конечно, справлюсь. За сорочкой в машину лень ходить. Она щуплая. Ее крепко за руку возьмешь, она и скиснет. – Санитар прикрикнул на плачущую навзрыд Алевтину: – Закрой рот – голова болит.

Алевтина испуганно умолкла. Санитара это вполне удовлетворило:

– Вот видите – с полуслова понимает. Умница.

Санитар взял Алевтину за плечи, поднял и увел из квартиры. Врач заторопился следом.

– Слава Богу! – вздохнул с облегчением Евгений.

–  Неожиданно хороший результат, – внезапно обрадовалась Зоя. – Если она в дурдоме застрянет, будет еще лучше. Я на такое даже не рассчитывала. Думала, когда с твоего телефона ей сообщение писала с приглашением, затею скандал, потом сдам ее в милицию. Договорилась с ментами. А тут такой подарок!

– Вот почему она здесь оказалась, – догадался Кувыркин. – Не жалко тебе ее?

– Понимаешь, бухгалтер с уголовными наклонностями – идеальная отмазка при некоторых обстоятельствах. А сумасшедший бухгалтер – и подавно.

– Хочешь на нее свои грехи повесить?

– Почему бы и нет. А ты ее пожалел? Совесть в тебе заговорила? Может, она тебе нравится?

– Как она трогательно о лифте заботилась. Я сначала опешил. Сразу не понял, что она того. – Евгений покрутил пальцем у виска. 

 

***

Спускаться по лестнице гораздо легче и приятнее, чем подниматься. Сейчас по лестнице спускалась целая компания. Впереди шел врач, что-то тихонько насвистывая. За ним санитар вел за руку поникшую Алевтину. Замыкали процессию Зоя Лебедкина и Евгений Кувыркин.

– Зачем мы идем за ними? Не забудь, лифт не работает, – ворчал Кувыркин.

– Я должна убедиться, что они ее увезли, – ответила Зоя.

Санитар неожиданно вздумал пообщаться с Алевтиной.

– Ничего, милая, в дурдоме не так и плохо. Там нянечки заботливые. Я тебя поручу одной своей знакомой. Хочешь? Ее зовут тетя Катя Гренадер. Кажется, сегодня как раз ее дежурство. Она – специалист высшего класса. С незапамятных времен работает. Силища в руках такая, что даже у меня дух захватывает. Абсолютный бессменный чемпион психбольницы по армрестлингу.

Врач оглянулся и многозначительно посмотрел на санитара.

– Но ты ее не бойся, – спохватился тот. – Она будет твоим личным телохранителем. – Санитар громко засмеялся.

Алевтина затряслась и, едва не сбив с ног врача, стремглав бросилась вниз по лестнице.

Она бежала, перемахивая сразу через три ступеньки и прыгая с пролета на пролет. При этом Алевтина кричала непонятные для окружающих слова: «Я не спортсменка!  Я не комсомолка!  Я не красавица!» Она быстро оказалась на первом этаже, но на улицу не выбежала, а проскочила мимо вздремнувшей консьержки и кота Рошфора в подвал.

Алевтина остановилась, оказавшись перед закрытой дверью лифта, рядом с которой на стене красовалась полустертая надпись: Технический нулевой этаж.

Алевтина заколотила кулаками в дверь:

– Открой мне! Я вернулась! Оживи! Спрячь меня от них! Они хотят меня упечь в сумасшедший дом!

Послышался тяжелый вздох и скрип механизма. Дверь начала медленно открываться. Алевтина протиснулась в кабину, и дверь за ней со стоном закрылась. Как только она очутилась снова в замкнутом пространстве, лифт произнес громким трагическим шепотом:

– Только из-за тебя я  ненадолго продлю свое существование.

– Какое счастье, что ты жив!

– Я уже был на пути к будущему. Но твои крики помешали мне.

– Прости меня, Леонид!

– Спасибо, что называешь меня этим именем. Это поможет мне срастить расщепленную личность. Ты прервала процесс моего  умирания и возрождения. Расскажи, что с тобой приключилось?

– Они… они сдали меня в психушку, – она не могла сдержать  рыданий.

– Ты открыла им мой секрет? – ласково упрекнул ее лифт.

– Я не хотела. Но я, наверное, сошла с ума, поверив, что ты умер, и мы больше никогда… Зачем ты это сделал? Я же обещала вернуться!  Я всегда отвечаю за свои слова.

– Не плачь, дорогая! Я неожиданно понял, что не хочу твоего возвращения.

– Почему? Как ты мог забыть про аленький цветочек? Я бы его берегла только для тебя.

– Волшебные цветы встречаются только в наивных сказках. А этот, в разбитом горшке, всего лишь растение, которое, если его срочно не пересадить, загнется быстрее меня. Не будем слишком сентиментальны. Это вредно для кармы. Но, кажется, процесс слияния и перевоплощения завершается.

– Правда? И кем ты будешь теперь? Скажи скорее, чтобы я тебя смогла найти.

–  Подожди минуту, – попросил лифт.

– У нас этой минуты нет. Я чувствую, что сейчас случится что-то нехорошее. Будто Земля сходит со своей оси!

 

***

Консьержке снился голос лифта. «Где она? Где она?» – грозно вопрошал лифт. Консьержка проснулась от того, что врач тряс ее за плечо.

– Кто «она»? – спросила у врача консьержка.

Он заглянул в ее расширенные зрачки и понял, что препарат подействовал.

Санитар тем временем успел сбегать на улицу и возвратиться.

– Нет ее снаружи, – сообщил он. – В подвале она. Гарантирую.

Все, включая Кувыркина, устремились вниз. Одна только заторможенная транквилизатором консьержка осталась на месте. И кот Рошфор не пожелал покинуть свое теплое местечко под батареей.

Кот потянулся и зевнул.

– Все будет путем, – пообещал он, а консьержка в очередной раз перекрестилась.

 

Находчивый санитар по дороге в подвал выломал из лестничных перил тонкий металлический прут, благодаря которому удалось открыть дверь лифта. Как и предполагалось, в упавшей на дно шахты кабине пряталась беглянка. Санитар схватил ее за руку и легко вытащил из лифта. Особенно это порадовало Зою Лебедкину. Она даже захлопала в ладоши.

Но в следующее мгновение все забыли об Алевтине. Люк в потолке кабины зиял черной дырой, и через нее вывалился чумазый и оборванный мужчина. Он упал ничком на пол кабины. Увидев его, Алевтина закричала:

– Это же и есть он, Леонид! Он перевоплотился! Спасите его! Вынесите его на воздух! Здесь душно и гадко! Поторопитесь!

– Точно, это наш Лёнька, – устало подтвердил врач. – Здо̀рово, шельмец, придумал – на крыше лифта прятаться.

– Ваш пациент? – удивился Кувыркин.

Врач пояснил:

– Маниакальный психоз во всей красе.

– Ему повезло, что у лифта тормозной механизм сработал. Иначе бы вашему Леньке пришел капец.  

– Леньке капец? Вы не знаете, какой он везучий, – весело возразил Кувыркину санитар. –  Всегда сухим из воды выныривает.

– Вот ведь как бывает – рассудка нет, а судьба его бережет, – заметил врач.

– Вопиющая несправедливость! Умные мыкаются, а дуракам везет.

– А вам, молодой человек, откуда это известно? – спросил у Кувыркина врач. – Возможно, на свете нет большей справедливости, чем спасение этого Леньки. Ему пора очнуться. На первый взгляд, он цел. Надеюсь, просто стресс сказался. Обморок. Не беда, сейчас поедем домой. Там тетя Катя Гренадер полечит его ушибы своими фирменными примочками, а заодно и вразумит, как только она одна умеет. Дежурный врач назначит, конечно, успокоительное. Двойную дозу. – И напомнил санитару: – Ты мне ящик пива продул. Помнишь?

– Протестую. Мы с вами забились на то, что он не выдержит, расколется. А тут, пардон, случайность.

– Алевтина, говорил ли он вам о реинкарнациях? – обратился врач к Алевтине. – Делился своими доисторическими воспоминаниями из жизни южноамериканского таракана?

– Таракана – нет. Тараканши, – ответила ему она.

– Не важно. Возможно, еще мухи цеце или самки богомола. Я много лет его лечил. Однажды он был книжным шкафом Александрийской библиотеки. И одна экзальтированная библиотекарь по сей день навещает его в больнице. Круглый год персики приносит.

– Я персики люблю! – с сытой улыбкой вмешался санитар.

Врач посмотрел на часы, а потом на санитара:

– Вот и лопай их дальше. А пиво, приятель, оставь мне! Я его у тебя честно в споре выиграл.  Взгляните только на нашу пациентку, и все станет понятно без слов.

Все обратили взгляды на присмиревшую Алевтину. Она закрыла лицо руками. Ее плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Врач опять склонился над Леонидом и похлопал его по щекам. Леонид постепенно начал приходить в себя. Он посмотрел на свои руки и ноги и сказал ликующим голосом:

– Произошло чудо! Я снова стал человеком! Доктор, а вы не верили мне! Совсем недавно я был лифтом. Спросите у нее – был я лифтом или нет? Скажи им, Аленька! Я требую, чтобы ты им сказала! Был я лифтом или нет? Был или нет?

Все посмотрели на Алевтину.

Первой заговорила Зоя:

– Да что она может сказать вразумительного? Такая же ненормальная, как этот...

Врач помог Леониду сесть и вздохнул:

– Мне бы вашу уверенность. Знать бы, мадам, кто тут нормальный, а кто нет.

Его ответ возмутил Зою:

– Вы не имеете права так говорить! Вы обязаны лечить этих безумцев.

– И держать их подальше от вас под большим замком?

– Конечно! Они опасны!

– Еще вопрос – кто по-настоящему опасен. Разрешите дать вам совет: всеми силами старайтесь избавляться от стереотипов. Они отбирают свободу и мешают радоваться.

Кувыркин потянул Зою за руку:

– Пойдем отсюда.

Зоя отмахнулась от Евгения:

–  Погоди! Я настаиваю, чтобы ее изолировали вместе с ним!

Врач помог Леониду встать и сказал Лебедкиной:

– Для чего-то вам это очень нужно. Я сразу понял. Но учтите, мы взяток не берем. Впрочем, поговорите с санитаром. У него на все особое мнение.

В это время Алевтина сложила руки как для молитвы и, глядя на грязный потолок подвала, зашевелила губами.

 Леонид спросил:

 – Что ты делаешь?

– Молюсь, чтобы у тебя в этой жизни все сложилось нормально, –  прошептала Алевтина.

– Без тебя не сложится. Я в этом уверен.

– Чего же тебе от меня нужно?

– Скажи ты им, Аленька, что я был лифтом. Ведь был же? Правда? Был?

Врач предостерег Алевтину:

– Не торопитесь с ответом! Подумайте. От вашего ответа зависит, отправитесь ли вы на лечение или пойдете домой.

– Скажи им, что я был лифтом! – не отставал Леонид. – Ты пожалела меня, когда я был лифтом! Ты хотела, чтобы лифт пожалел тебя. Не так ли? Не упрямься, скажи им, что я был лифтом.

– Не был, конечно, не был, – подсказал санитар Алевтине.

– Был! Безусловно, был! – поспешила за санитаром Зоя.

Врач посмотрел на часы:

– Если вы все взвесили, скажите: был или не был?

Алевтина, гордо расправив плечи и сделав глубокий вдох, ответила:

– Был!

 

***

Действие лекарства, прописанного врачом, заканчивалось, и к консьержке возвращалась способность соображать трезво. Вместе с тем вернулись страхи и тревоги. «Слава Богу, – подумала она, – что история с упавшим лифтом завершилась благополучно – никто не пострадал».

В эту новогоднюю ночь все получили то, чего желали.

Зоя Игнатьевна Лебедкина и Евгений Кувыркин окончательно обрели друг друга.

Врач и санитар нашли сбежавшего из дурдома Леньку, который был рад возвратиться под уютную сень родной лечебницы. Санитар гордился, что помог консьержке, угостив ее эффективным лекарством.

Алевтина получила в подарок целую ночь настоящей жизни. Яркую, волшебную. Именно такую, о какой она мечтала, склонившись над финансовым отчетом. Даже то, что ее увезли в психиатрической карете вместе с внезапно замолчавшим Леонидом, показалось ей добрым знаком. Что-то в ее жизни должно было, наконец, перемениться к лучшему.

 

Хорошие финалы встречаются все реже. А тут такое счастье! И его обеспечил всем старый приказавший долго жить лифт. Нужно отдать ему должное.

Но мы с вами забыли еще об одном скромном персонаже этой повести. Аленький цветочек. Он ожил, бережно пересаженный в новый горшок, и украсил подоконник в квартире консьержки.

Остается только добавить, что старый лифт демонтировали, а его место вскоре  занял новый. Тоже чудо, согласитесь.