«Дух столетней пианистки, которая умерла в сумасшедшем доме», очерк

Вернувшись на Ромашковую, я, не говоря никому ни слова, прошел на нашу общую кухню и стал раскладывать влажные альбомы по разным местам, чтобы они просохли. Некоторые из них оказались совсем не испорченные и даже не подмокшие. Почти все они сверху на первой странице были подписаны разными именами их владельцев. И – о чудо! Среди не подмокших и совершенно не испорченных романсных сборников я обнаружил два с подписью М. Булгаков. Я тут же спрятал их подальше и вернулся в нашу веселую компанию.

Часам к двум ночи все постепенно разбрелись, ушли. Я остался один. Закрыл на крючок дверь на веранду. Закрыл на задвижку свою дверь. Безобразие на столе убирать не стал. Выключил свет и прилег на свою постель. И неожиданно уснул. Где-то через час я проснулся от звуков пианино, кто-то тихонько на нем играл… Первое, что пришло в голову, что это сон. Но это не было сном. Я осторожно открыл глаза. Игра на пианино то останавливалась, то снова звучало несколько нот… Я лежал, не в силах пошевелиться, и судорожно соображал; что это? кто? как? зачем? Кто-то вернулся из бывших здесь и хочет напугать меня? но двери я ведь собственноручно закрывал и здесь, и на веранду… Кто сидит за пианино, я не мог рассмотреть, угол стола закрывал возможность увидеть спину сидящего… И тут я понял, что происходит, и мороз побежал у меня по телу. Живые холодные мурашки… Дух столетней сумасшедшей старухи играет на этом чертовом пианино. Тихо, стараясь не шуметь, я стал приподниматься. Заглянул через стол, но пианино стояло в углу, куда из окна не проникал свет… Напрягая зрение под тихие пианинные звуки, я понял, что схожу с ума… Прозвучала тихо, но убедительно, тема из бетховенской «Апассионаты»: Ти-ра-рааа… глаза мои, как говорят в таких случаях, полезли из орбит… Там-та-тааа…

Я начал про себя читать «Отче наш», перепутывая слова, и тут за окном пронесся порыв ветра, зашелестели деревья, послышался раскат грома, блеснула молния – одна, другая, третья, в черной комнате сделалось на полсекунды светло, и тут я увидел, что по клавишам пианино ходит кошка. Ходит и своими лапами производит «бетховенские» звуки. Я посмотрел на окно – форточка была открыта, и моя ночная гостья, по-видимому, привлеченная запахом рыбных консервов, через нее и забралась в комнату. Забралась, поела и решила освоить игру на инструменте, клавиши которого не были закрыты крышкой. Я встал. Зажег свет. Кошка метнулась к окну и вылетела в форточку. Я проверил на двери засов, закрыл крышкой клавиши. Закрыл форточку и только тогда осознал всю нелепость пережитого. Засыпая, я просыпался несколько раз от образа прозрачной столетней пианистки, которая протягивала мне какие-то написанные не то кровью, не то красными чернилами ноты, открывала рот и мяукала по-кошачьи.

 Каково же было моё удивление, когда утром я сравнил подпись М. Булгаков на нотных сборниках с подписью в булгаковской книге его романов и рассказов, выпущенных в Советском Союзе впервые. Потом я узнал, что автор «Мастера и Маргариты» увлекался пением, имел приятный баритон и по обычаю тех лет подписывал принадлежащие ему ноты, чтоб все знали, кто их хозяин.

Один сборник с булгаковской подписью я передал в наш Литературный музей тогдашнему его основателю – Никите Брыгину, а второй оставил себе. В ту пору я как раз работал над иллюстрациями к роману «Мастер и Маргарита», и ночная игра кошки на старом «Беккере» была как нельзя кстати.

Редакция 2018 года.