«Господин Гольдберг и Мария», рассказ

Его костюм и туфли стоили целое состояние. В сутолоке и многоголосице аэропорта этот шикарно одетый господин казался чем-то инородным. Вышагивая взад-вперед вдоль остекленной стены терминала, он периодически останавливался, чтобы нервно вытереть лоб салфеткой. Выглядел лет на сорок пять, максимум пятьдесят, – моложе, чем во время их предыдущей встречи. Единственной, но врезавшейся в память до конца жизни. Или даже до ее начала, Стелла уже ни в чем не была уверена. Не так давно она узнала его на фото в глянцевом журнале. Имя, конечно, другое, но чему удивляться! Скользкий тип, недаром она так его ненавидела. Сидя в открытом кафе у торцевой стены, Стелла нервно стискивала телефон. Собиралась позвонить подруге, и на тебе, увидела призрак. Рано или поздно их взгляды встретятся, и что тогда? Разве она не могла ошибиться? Можно ли полагаться на память по прошествии стольких лет. Ее лихорадило: возможно, сейчас все откроется, наконец! Если этот холеный господин равнодушно отведет глаза и продолжит свое абсолютно бесполезное движение, то лишь подтвердит, что она просто ненормальная. Причем не только в переносном смысле, но и в прямом, со справкой из дурдома. На что ты надеешься, Стелла? Что твоя любовь существовала не только в воображении? И что подруга зря прозвала тебя «монашкой»? На миг ее захлестнуло острое желание уйти незамеченной, она даже потянулась к рюкзаку, брошенному на соседний стул. Но побег – проявление малодушия: о себе лучше знать правду, какой бы горькой она ни была. И потом, всегда остается шанс, что этот знакомый незнакомец узнает ее и подойдет! Шанс мизерный, но даже и им не стоит пренебрегать. Достав из сумочки зеркало, Стелла с удовлетворением заметила, что время пока к ней милосердно. Кожа гладкая, да и глаза не утратили того небесного блеска, что во все времена сводил мужчин с ума. И даже Того, единственного, в присутствии которого она сама теряла рассудок, – мужчину с большой буквы. Если, конечно, он когда-либо существовал.

О Нем она могла говорить бесконечно, но только сама с собой. Кто ты теперь, Стелла, соломенная вдова или просто обманутая жизнью тварь?! Его смерть и была форменным обманом, хотя касался он только одного человека – женщины, от которой осталась лишь полупустая оболочка, иногда называвшая себя чужим именем. Библейским, вот в чем ирония. Зато тот, что вышагивал сейчас по терминалу, был Ему полной противоположностью. Может, он и не родился неисправимым негодяем, но как ни крути, а каждый сам выбирает свою судьбу и затем несет крест на собственных плечах. И не нужно большого ума, чтобы это понимать. Подняв глаза, Стелла заметила, что тот, за кем она наблюдала, теперь сам не отводит от нее взгляда. Вот он, момент истины! Ощутив комок в горле, она попыталась взять себя в руки. Не делай глупостей, Стелла! Ну смотрит он на тебя, это еще ничего не доказывает, сейчас отвернется и продолжит путь. Таких, завороженно уставившихся на нее и при более нелепых обстоятельствах, хватало и раньше.

Но он, обогнув решетчатую отгородку, решительно направился к ее столику.

– Можно? – поинтересовался с ироничной улыбкой.

– Попробуйте, – равнодушно пожала плечами она.

Что-что, а изображать равнодушие она умела! Как и многое другое. Научилась, иначе никогда не покинула бы психушку. Хотя какую опасность для окружающих может представлять пятнадцатилетняя девочка с безобидной формой раздвоения личности? Вот только было ли оно, раздвоение? Сердце Стеллы колотилось так, как, возможно, никогда в жизни. Не исключено, что ближайшие несколько минут перечеркнут половину ее жизни. Точнее, последних четырнадцать лет.

– Давайте не будем даром терять время, – нетерпеливо предложил он. – Полагаю, вы догадываетесь, кто я?

– Вы – господин Гольдберг, – ответила она со сдержанной улыбкой.

Гольдберг нахмурился, ответ его не устроил. Неужели ждал, что Стелла назовет настоящее имя? Или просто недоволен тем, что его инкогнито раскрыто? Но о каком инкогнито может идти речь, если твоими портретами пестрят обложки журналов?! Как же, известный финансист, удачливый инвестор! Мечта любой незамужней женщины. Увы, насквозь фальшивая мечта.

Так она ему и сказала, а он не стал спорить. Казалось даже, что вообще не слушает, думает о чем-то своем. Возможно, так оно и было, во всяком случае голос его, когда она замолчала, прозвучал отстраненно:

– Куда вы летите?

– В Лондон. К подруге.

Он ухмыльнулся. К подруге – важное уточнение. Психологически необходимое, чтобы дать ему возможность развить натиск.

– Давайте, я вас туда доставлю. У меня собственный самолет.

Она спросила с откровенной насмешкой:

– Вам тоже надо в Лондон?

– Нет, – с легкостью признался он. – Но пусть вас это не беспокоит. Мне все равно, куда лететь.

Паузу, возникшую после его слов, заполнила официантка, принесшая меню потенциальному клиенту. Гольдберг вопросительно взглянул на Стеллу.

– Ничего не нужно, – бесстрастно обратилась она к официантке. – Мы уходим.

Подхватив ее рюкзак, кстати, довольно тяжелый, Гольдберг направился к выходу из кафе с таким облегчением, будто обрел свободу после длительного заключения.

– В багаж ничего не сдавали?

– Нет, все мое со мной! – сказала она.

– Тем лучше, – заметил он. – Меньше мороки.

Она пожала плечами. Меньше мороки или больше – какая разница, когда на кону твое будущее. А может быть, и не только твое. Ведь не зря же тут объявился этот господин! Господь ничего не делает просто так.

– Самолет будет готов минут через двадцать, можно пока пройти досмотр. И не бойтесь, приставать к вам я не собираюсь, – предупредил он.

– Попробовали бы, –  спокойно произнесла она.

Досматривали их в отдельной отгородке для особо важных персон, и заняло это всего пару минут. До самолета добрались на микроавтобусе, что тоже не отняло много времени. Но подниматься на борт Гольдберг не стал, а бросив рюкзак стюарду, направился к хвостовой части. Она послушно поплелась следом.

– Впечатляюще, правда? Не устаю удивляться прогрессу! – воскликнул он, указывая на двигатели. – А ведь каких-то двести-триста лет назад путешествовать можно было в лучшем случае на повозке.

– Вам действительно все равно, куда лететь? – перебила его Стелла.

– Да, я же сказал, – подтвердил он.

– Не могли бы мы тогда отправиться в какое-нибудь другое место? – осторожно поинтересовалась она.

Помедлив, он кивнул.

 – Куда именно?

– В Бразилию. Никогда там не была.

– Ради бога! Воля ваша! – В его голосе слышалось раздражение. – Только тогда придется менять полетный лист, а на это потребуется время.

– Не надо, – быстро сказала она. – Я спросила просто так. Хотелось знать, как далеко вы готовы зайти.

– Так же далеко, как и вы, – мрачно сообщил он. – Ну так что, летим к подруге в Лондон?

– К кому же еще? У меня, кроме нее, больше никого нет. А у вас, боюсь, нет даже этого.

– И что с того? – равнодушно сказал он. – Без друзей проще: никого не потеряешь и никто тебя не предаст.

– Вы рассуждаете, как финансист! – заметила она.

– Просто как умудренный жизнью человек, – вздохнув, возразил он. – Идемте, нам пора.

Поднявшись по трапу, они прошли в салон и уселись в обитые кремовой кожей кресла. На столешнице красного дерева покоилась вырезанная из оникса пирамида. От нее исходил едва слышный запах сандалового дерева.

– Посидите, мне нужно поговорить с пилотом, – неожиданно сказал Гольдберг.

Спустя минуту заработали двигатели. Их мягкое шуршание не резало слух, скорее усыпляло.  Стелла вновь открыла сумочку и тут же закрыла. Это нервное, нужно успокоиться. По сути, еще ничего не ясно, и это нелепое совместное путешествие может оказаться очередным обманом.

Самолет тронулся плавно, словно железнодорожный вагон, и покатил мимо терминала к взлетной полосе. Гольдберг вернулся и вновь занял место за столиком.

– У нас есть пару часов, чтобы поговорить о вас, – многозначительно сообщил он.

– Или о вас, – добавила Стелла.

– Бросьте, не смешно! – фыркнул он. – Кто я такой, чтобы меня обсуждать?

– Один из самых удачливых биржевых игроков, если верить прессе.

Гольдберга задела ирония в ее голосе. Эта женщина охотно отдавала ему инициативу, не собираясь раскрывать собственных карт. Но стоит ли злиться – разве не все они так поступают?

– Ну а если не верить? – устало спросил он.

Усталость не была напускной, слишком много энергии он потратил на обуздание силы, обуздать которую выше человеческих сил. Только сейчас, развалившись в кресле самолета, Гольдберг мог позволить себе расслабиться. Вернее, мог бы, не будь впереди разговора, который давал ему шанс обрести наконец свободу. Мизерный, если вдуматься. В конце концов, он мог просто обознаться.

– На самом деле вы глубоко несчастный человек, – откровенно сказала Стелла, прищурив глаза. – Поэтому я и согласилась с вами лететь.

– Хотите стать моим психоаналитиком? Не обольщайтесь, у вас это не получится.

– Вы не нуждаетесь в психоаналитике. А вот мне самой он не помешал бы, – неожиданно призналась она.

– Понимаю, как вам тяжело, – мягко произнес Гольдберг. – Ведь вы Мария, не так ли?

«Итак, это все-таки случилось, ошибки быть не может», – подумала она. Ключевое слово названо, и назад дороги нет. Ирония судьбы – почти пятнадцать лет бороться с паранойей, чтобы в один прекрасный день узнать, что на самом деле ее никогда не существовало. Но при этом осознать, что стала еще более ненормальной, чем раньше. И что теперь делать, звездная?!

Она украдкой взглянула на холеную мужскую руку, покоящуюся на столешнице. Указательный палец незаметно выбивает дробь, но сам Гольдберг этого, кажется, не замечает. Нервничает, как и она, – тоже не железный! Ставки для него так же высоки, как и для нее. Или даже выше. «В любом случае, скоро все выяснится, – решила она. – Или не выяснится до самой ее смерти».

Вырулив на взлетную полосу, самолет начал набирать скорость. Стелла уставилась в иллюминатор.  Томительные секунды разбега, затем стремительный взлет, и вот уже город, раскинувшийся до самого горизонта, уплывает в сторону. Привычный, сонный, никого и ничего не прощающий. Усмехнувшись, она наконец нашла силы ответить:

– Меня зовут Стелла.

– Почему? – Голос его звучал озабоченно.

– По одной-единственной причине: это имя дали мне при рождении.

Ее сарказм не относился к собеседнику, скорее к нелепости самой ситуации. Действительно, почему ее назвали Стеллой? В насмешку?

Гольдберг задумался. Так она это или не она? Разве не мог он ошибиться? И хотя чутье давно уже его не подводило, в жизни случается всякое. Он наморщил лоб, подыскивая подходящие слова:

– Когда-то, очень давно, я… имел честь познакомиться с молодой женщиной, удивительно на вас похожей.

– Видимо, в психушке. – Голос ее прозвучал резко, почти скрипуче, но на самом деле она готова была расплакаться. – Я провела там больше года.

Виноватый взгляд Гольдберга ее даже тронул. Бедняга и не подозревал, что ей тоже пришлось несладко. «Хотя, – призналась она себе, – все же не так, как ему».

– Простите, я мог бы и сам догадаться! – торопливо сказал он. – Иначе ведь и быть не могло. Поверьте, сочувствую вам всем сердцем.

Но она не нуждалась в сочувствии господина Гольдберга. Искреннем или неискреннем – любом! Услышав это, он не смог сдержать досады:

– Когда мы столкнулись в прошлый раз, вас звали Мария!

– Не помню, чтобы я тогда назвала вам свое имя! – с вызовом бросила она.

Лишь теперь Гольдберг вздохнул с облегчением. Ошибки не было, он разговаривал с женщиной, в свое время готовой его убить. Не исключено, что она готова сделать это и сейчас, но он надеялся, что нет. Товарищей по несчастью не убивают.

– Ваше имя я узнал много позже, – хмуро пояснил он. – Когда вы стали знаменитостью.

– Перестаньте! – сердито бросила она. – Мое имя Стелла, и меня никто не знает.

– Еще бы! Вы умело скрыли личность! – воскликнул он.

– Как и вы! – огрызнулась она.

Сложно встретить в женщине друга, расставаясь с ней врагом. И как ему теперь доказать, что они в одной лодке? Но доказывать не пришлось. Мария – и это было полной неожиданностью как для него, так и для нее самой! – сказала, что давно уже не держит на него зла. И вообще ни на кого. Странно только, что столько лет минуло, а господин Гольдберг смог ее вспомнить.

– Так же, как и вы меня! – заметил он. – Есть минуты, которые просто-напросто врезаются в память.

– Это для вас минуты, а для меня часы, дни, года.

Он помялся и вдруг выпалил то, что намеревался предложить значительно позже:

– Что я могу сделать для вас, Мария?

– Ничего, – безучастно ответила она. – Вы не передо мной виноваты. Не у меня и прощение вымаливать.

– Мария, это несправедливо!– Гольдберг едва ли не кричал. – Не я ведь его убил – другие!

– Другие, – согласилась она. – Но вы были на их стороне.

«Чепуха!» – хотел сказать он. Тогда все, кроме кучки отщепенцев, были на их стороне. Никто не знал правды, вот в чем дело. Да и сейчас никто не знает. Во все времена обществом управляют с помощью лжи, из данного правила нет исключений. И сколько бы тысячелетий ни прошло, ничего не меняется. Когда-то он этого не понимал, но теперь понимает. И поэтому, встреться они теперь, все было бы по-другому.

Но увидев насмешку в ее глазах, он промолчал, лишь горько усмехнулся. Надо же, столько лет готовить оправдания, замечательные, продуманные, неотразимо логичные, репетировать их, выучить наизусть, а они оказываются бесполезными. И все потому, что эту женщину невозможно обмануть. Самого себя можно, а ее нет. Поэтому ответ вышел неуверенным:

– Знаете, я просто не хотел неприятностей. Сами видели, какое кругом царило возбуждение. Время было такое, требовалась безусловная лояльность. Только поймите правильно, я не оправдываюсь. Бесполезно оправдываться, если сам себя осуждаешь.

Теперь он говорил искренне, она это чувствовала. И потому, неожиданно для себя, сказала:

– А вы изменились, господин Гольдберг!

– Но не вы, – без улыбки ответил он. – Теперь я лучше понимаю, почему он был на многое готов ради вас.

– Кроме одного – не позволить себя схватить! – с горечью произнесла она.

– Да, конечно,– хмуро согласился он. – Но разве он не знал, на что шел? Иначе, видимо, не мог. Пытался нам всем что-то доказать.