«Луч прошивает все», повесть

— Молодой человек, а разве я сказал будет? Я сказал есть. Он идёт уже сорок минут. Всё на свете происходит либо вчера, либо сегодня. Только у неудачника всё происходит завтра. Вам повезло — вечер сегодня.
— А где?
— Смотрите-ка, вам опять повезло. Он примерно здесь. Точнее — во-он там.
Аврелий показал в некотором направлении. Наверное, в другие дни там были жилые кварталы. Сейчас там был только падающий снег. Ещё он произнёс адрес — название улицы и номер дома. И то, и другое мгновенно выпало из моих мозгов.
— Можете подождать, пока я заведу машину. Хотя вряд ли она поедет по этой целине. Можете доехать до метро и вернуться на другом автобусе. Номер… Ещё один номер благополучно проскользнул сквозь мои мозги.
— Лучше я пойду.
— Рискните.
«Наверное, — подумал я тогда, — я вспомню название улицы, когда ее увижу. А номер дома? Тоже? Нет, с номером ещё проще — я могу мысленно представить его. Ну, просто медленно считать — и на правильном номере что-то ёкнет. А снег — что снег? Снег станет слабее».
Я отошёл на несколько шагов — и тогда Аврелий меня окликнул. Я оглянулся — он стоял, в шляпе, плаще и сапогах, красивый и страшный, на автобусной остановке. Там не падал снег — только поэтому я его ещё видел.
— Запомните, юноша, человек — это то, куда он не успел.
И снеговой морок поглотил меня. У меня было странное ощущение — что я совершенно выбился из сил, но так, без сил, могу идти вечно. Я шёл вслепую не знаю сколько времени за своими тремя минутами, а потом, почти окоченевший, добрался вон до того окна, и меня втащили сюда. А здесь вы меня слушали не три минуты, а, наверное, все сто. Спасибо вам, дорогие люди. А теперь я немного посплю, если вы не против.
*
Последовала пара секунд чистой, изумительной тишины, потом несколько человек зааплодировали, к ним присоединились остальные (хоть и не все). Родион учтиво поклонился.
— Что ж, — начал было Вася, — теперь…
— Нет, милейший, так не пойдёт, — вдруг оборвал его какой-то классический интеллигент с бородкой и чуть ли не в пенсне.
— Отчего же это вдруг?
— Оттого, что в последней нашей истории не все ружья выстрелили. А как же, молодой человек, конверт вашего товарища в зелёном плаще? Эту деталь вы выдумали, да так и не употребили.
— Ничего я не выдумал, — Родион залез в планшет и вынул конверт. — Вот он.
— Так что ж вы его не раскрыли?
— По-моему, ситуация далека от крайней.
— Да ну, — интеллигент прищурился. — Сидеть в какой-то, извините, избе в сомнительной компании и с зыбкими перспективами, гадая, что именно здесь найдут — тебя или твой скелет, — это ли не крайность?
— Из сказанного вами, — ответил Родион с большим достоинством, — я заключаю только, что вы на моём месте вскрыли бы этот конверт. Я же позволю себе остаться при своём мнении, тем более что конверт вручён мне, и обещание давал я.
— Бросьте, юноша. Неужели вам не любопытно?
— А какое отношение честь имеет к любопытству?
Интеллигент поднял руки, давая всем понять, что этот виток разговора исчерпан. Вася открыл было рот, чтобы передать слово следующему рассказчику, как вдруг, кашлянув, влез Николай Павлович, который возил кота в Москву и дважды сватался.
— Извините, Родион, я видел ненароком, как вы что-то писали в блокнот. Это не новое стихотворение?
Родион, слегка заалев, кивнул.
— Может быть, тогда прочитаете его на десерт? Для полноты, так сказать, картины?
— Не знаю, насколько оно закончено, — пробормотал Родион, уже, впрочем, раскрывая блокнот на нужной странице:
Комариный сигнал чуть слыша,
Он уходит — вперёд и выше —
И выныривает на свету,
А потом интенсивно дышит,
Исполняя свою мечту.
Все сомнения и тревоги
Он оставил на полдороге
И теперь идёт налегке,
Будто вдруг развязали ноги,
С чёрным кейсом в левой руке.
Только дуги земного круга,
Только ветер гудит упруго,
Рябь бежит по воде пруда,
И весна, наступая с юга,
Прорывается в города.
Собираются птицы в стаи,
Снег растает, и лёд растает,
На протоке вода блеснёт,
Южный ветер, листву листая,
Все страницы перевернёт.
Пусть земля ещё не прогрета,
Всё проходит — пройдёт и это.
На секунду закрой глаза –
Только волны тепла и света,
Дождевая капля-слеза.
— Оптимистушка вы, Родион, — усмехнулся интеллигент. — Заклинаете весну, а сейчас, между нами, пятое ноября. Ну, шестое, раннее утро. Сколько мы тут сидим — четыре часа, пять?
— Иногда, — немного загадочно ответил Вася, — весна наступает существенно раньше календарного срока.
— Вот как?! И когда, по вашим расчётам, она наступит в этот раз?
— Что сегодня, это почти стопроцентно, — невозмутимо продолжал Вася. — Думаю, ждать осталось от двух до пяти часов. Ещё точнее сказать не могу — слишком много случайных факторов.
— Вы, вероятно, знаете что-то, чего не знаем мы? Это что — розыгрыш? Скрытая камера?
— Думаю, нет. И знаю только то, что слышал наравне с остальными.
— Так какого чёрта!.. — взревел интеллигент с неожиданной мощью, но Вася поднял руку — и наступила тишина.
— Ты! — этой самой рукой спикер избы ткнул в довольно флегматичного мужчину.
— А если я не хочу?
— Тогда попросим другого.
— Не надо, я просто спросил. Почему бы нет.
Флегматичный мужчина полулежал на кушетке из двух брёвен и скомканной куртки. У него было неяркое, но смутно притягательное лицо. Лет с виду около тридцати пяти. Он немного покашлял и начал:
Глава 4. Кокон