«Правдивый лжец Григория Горина», эссе

Алексей Курилко
А каким сложным человеком покажется он вам, если вы честно представите себя его другом, сыном, женой… Или представьте его самого, со всеми его прибабахами, своим соседом, каждое утро в шесть часов отправляющимся на подвиг, до десяти разгоняющим облака, а ближе к обеду стреляющим из ружья по уткам через дымоход. Одно дело следить да наблюдать за ним, читая о нём или смотря фильм, и совсем иное дело, когда вы сами являетесь постоянным живым свидетелем его чудачеств и розыгрышей.

Со стороны он великолепен! Честен, храбр, справедлив и принципиален. Благороден. Романтичен. Неутомим. Ловок. Начитан и умён. И не только умён, но и остроумен… А также мудр… Вы скажете, что я начал повторяться! Мол, говорил, что умён, теперь – что мудр… Что вас смущает, не понимаю?! Ум – это ум, а мудрость – это ум, помноженный на жизненный опыт и разделённый на боль, обиды и утраты. Но при всём при этом он почти никогда не унывает.

Стоп, стоп, стоп… Стоп! Как так – никогда не унывает? Периодические приступы уныния его одолевают! Он, конечно, чудаковат. Возможно, даже с придурью. Но он не полный шизоидный идиот, приходящий в телячий восторг от собственного мычания… Да, он может веселиться напропалую, чтобы только не застрелиться как-нибудь… ровно в шесть… В шесть утра или вечера? Ровно в шесть дня!

А что? Может, он не выносит одиночества и безделья и как только ощущает приближение очередного приступа депрессии, тут же начинает вытворять чёрт знает что, лишь бы занять себя и других, стреляет из пистолета, подгоняя стрелки на три часа вперёд?..  Ведь вот же одна из показательных деталей – каждый выстрел барона прибавляет к реальному времени один час. Счастливые люди, насколько я могу судить, склонны время замедлять, а то согласны его и вовсе остановить, дабы растянуть наслаждение, а барон время упорно подгоняет. И пастору жалуется на часы: «Удивительно медленный механизм».

Я мог бы доказать, что он далеко не счастливый человек, каким предстаёт перед нами. Скорее наоборот. Горинский Мюнхгаузен – самый несчастный из всех собратьев по литературному миру. Совсем другой разговор, что он почти никогда не показывает своего уныния. Поскольку горд! Насмешки его не беспокоят, а вот жалости он бы не перенёс…

Внимательный читатель, а вероятно, только такой и дочитал до этого места, так вот, внимательный читатель, по-видимому, как раз сейчас и вспомнил: ещё на старте нашего марафона я уверенно заявил, что Мюнхгаузен мне близок и понятен. Вспомнив сие, внимательный читатель беспардонно поинтересуется: уж не ассоциирую ли я себя с ним и не возомнил ли я, будто у меня столько же достоинств, сколько у барона? Отвечаю со всей серьёзностью, на какую способен. Нет, у меня с Мюнхгаузеном не так уж много общих черт, а из его достоинств у меня лишь часть. Да притом меньшая часть! И я солгал, когда заявил, будто Мюнхгаузен мне понятен и близок. Он мне безмерно интересен – это да! Но он не так уж прост для понимания!

Любит ли он Марту?

Допустим, вы настаиваете на том, что любит безусловно! Тогда я переформулирую вопрос. Любит ли он её настолько, чтобы жертвовать собой так же смело и не раздумывая, как он жертвует собой ради себя самого? Ради своей чести?

Боюсь, он из тех фанатиков, для которых дело жизни выше личных отношений!

Далее! Не ошибся ли он, выбрав себе в подруги ту, что не равна ему по объёму личности? Ведь если вдуматься, то Марта мещанка. И предел её мечтаний – тихий мещанский уют… Якобина, хоть она и отрицательный персонаж, но глаголет истину, бросив мимоходом презрительно:

– Дочь аптекаря – она и есть дочь аптекаря!

Барон Мюнхгаузен безусловно ненормален, как и все гении. Он болен. Дочь аптекаря не вылечит барона, а лишь снимет на время симптомы и облегчит боль, но затем, когда действие аптекарского снадобья закончится, болезнь проявится с тройной силой!

Я говорю это в смысле переносном. Но ведь и саму пьесу можно и нужно понимать как сборник притч.

Даже фантазии барона – готовые притчи!

Страницы