«Правдивый лжец Григория Горина», эссе

… – … И тогда я схватил себя за волосы и рванул… А рука у меня – ух-у-ху – крепкая, а голова – слава Богу – мыслящая! И вытянул себя из болота!

(Тут всё предельно ясно! Это проще нагорной проповеди! Да и глубже! Наше счастье в наших собственных руках! Но надо думать головой, прежде чем действовать. И во время действия голову включать обязательно!)

А что там дальше?

— Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы?

— Обязательно! Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.

(Господи! Да на основе заповедей барона Мюнхгаузена можно проводить мастер-классы и писать книжки для занятий по внутреннему росту!)

И это я так, наугад, практически вслепую, беру первое, что вспоминается!..

История с косточкой от вишни. По сути, что посеял, то пожнёшь! Ты отправляешь в мир вишнёвую косточку – мир встречает тебя вишнёвым деревом! А выстрели он пулей? Что бы он имел спустя год? От мёртвого оленя уши?

Горин понимал, люди хотят правды! Ему и таким, как он, так не хватало правды, что даже Мюнхгаузен у него отстаивает право говорить так, как есть!

Горин, через Мюнхгаузена, обижался:

– Но я же сказал правду!

А время (в образе бургомистра) объясняло:

– Да Бог с ней, с правдой! Иногда нужно и соврать! Да, да, соврать!.. Господи, такие элементарные вещи приходится объяснять барону Мюнхгаузену!

Это уже не шутки! Барон будет говорить только правду, всегда и везде, как бы неправдоподобно она ни звучала!

И он говорил только правду!

Да, он утверждал, что общался с Софоклом! И тот подписал ему папирус! Он же объяснил, что он жил в Древней Греции! И сказал дураку-священнику, что, возможно, и тот тоже жил в ней, просто он этого не помнит.

Горин и сам верил, что каждый человек жил уже когда-то. И жил неоднократно. Его Мюнхгаузен это точно знал. И сохранил об этом память.

Шутовство? Да! И мудрость! То, что отличает людей от животных и сближает нас с богами! Смех и разум!

Тут уже из юмориста и сатирика на мир смотрел настоящий философ…

А настоящая философия живёт вне времени… И герои философские, к примеру, ницшеанский Заратустра, или платоновский Сократ, они не одномерны… Их не так уж легко понять… Не то что играть…

Ясен только подход Захарова к роли Мюнхгаузена. Захаров, отвечая на вопрос Янковского, как играть барона, рассказал притчу.

Распяли, дескать, одного беднягу, прославляющего жизнь, за то, что болтал лишнее и был весел не в меру, раздражал чрезмерным оптимизмом! И вот висит он, распятый на кресте… К нему подходят и спрашивают: «Ну как?». А он отвечает: «Спасибо! Очень хорошо! Только вот улыбаться больно!»

Янковский словил образ. Он играл того, которого распинают, а он, хоть ему и больно, только улыбается… А порой и смеётся!

То, что можно высмеять, то уже не так страшно. А тоталитарный режим не может существовать долго, если больше не внушает страха!