«Свет чужих четверостиший или новая степень свободы», рецензия

Ирина Иванченко не скрывает от слушателя, читателя и реципиента свой опыт, определивший те фильтры, через которые она созерцает мир. Ведь у каждого человека своя мозаика мира, окрашенная субъективным восприятием каждого момента проживания. У писателя своя, у читателя – своя. И автору интересно, я думаю, как воспринимаются его стихи читателями.

Хотя можно поспорить о том, а нужно ли автору знать, как смотрит на мир тот или иной реципиент или поклонник. Ведь многие из них имеют ярко выраженную полюсность в своем восприятии мира, которое, к тому же, может быть, уж извините за откровенность, либо разбитое вдребезги, либо малоэффективное. Я не рассчитывала в этой статье вывернуть к теме готовности восприятия искусства реципиентами. Но скажу вот о чем. На мой взгляд, самое трудное для читателя – это признаться себе самому, что за своей непривлекательной картинкой скрываются бессознательные аллюзии субъективной опасности мира. Поэтому рискну предположить, что стихи Ирины Иванченко для кого-то как проходные коридоры жизни или  прорыв в стагнирующем мире.

 

Где тот, кому без искаженья

перескажу, когда пойму,

сближенье слов, стихослуженье,

все, что предшествует ему?

 

(Ирина Иванченко, «Река Снов», без названия)

 

На мутное время негоже и стыдно пенять –

ходи по воде, и пускай причисляют к блаженным.

 

(Ирина Иванченко, «Река Снов», «Иордан»)

 

 

 

В чем суть эмоций реципиента, воспринимающего текст? В том, что он с легкостью квалифицирует знакомые образы как узнаваемые. Это как фраза – «мы с тобой одной крови – ты и я». Ведь картина мира устроена так,  что информация, которая хранится в нашей памяти в нестрогой форме и схематично, сразу же сигнализирует – это наше, это так близко и родственно  нашему пониманию жизни.

 

Опусти оружие, – говорю, –

и отпустит тебя война.

Без тебя не управимся – на корню

урожайные времена.

 

А иначе нам не испить дождей,

поминальный мед пригубя

за любовь людей, за других людей,

за самих себя.

 

(Ирина Иванченко, «Река Снов», «День защиты людей»)

 

 

Ирина Иванченко следит за жизнью не в отстраненной манере, она активна – активна в жизни  и в творчестве, и читатели с помощью ее художественно-натренированного взгляда проходят через все этапы одержимости идеей увидеть то, что видит она, накапливая событийность и сложные образные связи так, будто проверяют личность поэтессы на степень конгруэнтности с собой и собственной картиной мира. Этот своеобразный поиск тождества дает возможность каждому найти себя самого через рефлексию поэзий от своего Мастера.

 

Пока не истончился грифель,

пока остры карандаши,

дай в пару мне мужскую рифму

для слова, тела и души.

 

Пока не повзрослела пашня,

не выжжен лес, не топтан луг,

дай пару мне – в одной упряжке

тянуть многостраничный плуг.

 

Так, чтоб сплелось, и говорилось,

и грифель не мельчал в кости,

дай пару, Господи, на вырост –

друг друга не перерасти.

 

Тяну-вытягиваю строки,

а прочитать вдвойне больней.

Как будто кто-то одинокий

вот также просит обо мне.

 

(Ирина Иванченко, «Река Снов», «Молитва»)