«Увидеть Париж и…», рассказ

Посвящается моему дорогому другу – киевской поэтессе Ирине Иванченко

Из Киева в Париж маршрутов много, самый дешевый – с пересадкой в Риме. Интервал между рейсами тридцать минут, и этого времени едва хватает, даже если ваш самолет приземлится в аэропорту Фьюмичино строго по расписанию. Но сорок минут опоздания – и белокурая сотрудница «Эйр Франс», сочувственно улыбаясь, указывает на остекленную стену, за которой виднеется взлетная полоса и стремительно взмывающий в небо серебристый «Аэробус». Лена с тоской проводила самолет глазами. Часа через полтора он приземлится в аэропорту Шарль де Голль, только уже без нее. Но разве она не знала заранее, что так и случится, потому что с ее цыганским счастьем рассчитывать на иное просто смешно! Хватит и того, что удача улыбнулась, позволив выиграть эту замечательную поездку. Как оказалось, поездку в никуда. Лена никак не могла сообразить, что делать дальше. Из иностранных языков она немного знала английский, который остервенело учила в школе. Но учить – одно, а изъясняться – совсем другое. Служащая авиакомпании  тратила свое время впустую – из множества произнесенных ею слов  Лена не поняла ни одного. Мозг будто заклинило, причем все, связанное с лингвистикой, попало в зону невозврата. Но дама, облаченная в униформу «Эйр Франс», сдаваться не собиралась. Потерпев неудачу с английским, перешла на французский, затем на итальянский, что, к сожалению, никак не влияло на конечный результат. Лена едва не расплакалась: итог ее заграничной авантюры – а участие в поэтическом конкурсе в Париже она теперь считала жуткой авантюрой! – оказался плачевным. Одна ночью в незнакомом городе, и никто не может тебе помочь. Впору повеситься!

К счастью, на помощь блондинке явился импозантный господин средних лет – сотрудник рангом повыше.  Несколько минут он обсуждал ситуацию по телефону, затем неожиданно передал трубку Лене.

– Вы русская? – пророкотал приятный мужской голос.

– Украинка! – машинально ответила Лена.

– Хрен редьки не слаще! – философски заметил голос. – В общем, слушайте! Вас сейчас направят в гостиницу, там накормят, а утром отправят в Париж. Поскольку вы опоздали по вине компании, она все и оплачивает. В гостиницу доберетесь автобусом, остановку найдете по указателям. В самом конце терминала. Вопросы есть?

– Нет! – быстро ответила Лена.

Хотя вопросов к неизвестному оракулу у нее было множество. Например, хотелось знать, где он так здорово научился говорить по-русски, живет ли в эмиграции или на просторах бывшего Союза, женат ли, есть ли у него хобби и вообще счастлив он или нет. Но даже в подавленном состоянии она понимала, что ее вопросы вряд ли будут уместными. Впрочем, на смену ступору как-то незаметно пришла эйфория. Лена с удивлением отметила, что воспринимает почти все, что говорит представительница компании. Та выписала направление на поселение, затем предупредила, что автобус  к гостинице скоро отправится. Воспрянувшая духом Лена за десять минут добралась до остановки. Будущее казалось прекрасным.

Но счастье оказалась недолговечным: Лена с ужасом обнаружила, что за выставленными поодаль мусорными баками кто-то прячется. И, не считая ее самой, этот кто-то был единственным человеком в округе. Шел первый час ночи, помощи ждать неоткуда. Ринуться со всех ног обратно в аэропорт Лена не решилась: движение притормозила бы сумка на колесиках. Бросить же ее невозможно, потому что внутри – платье и туфли, в которых Лена собиралась читать стихи. Это выступление – финал крупного поэтического фестиваля – должно было, по идее, стать ее звездным часом, признанием несомненного, как она втайне верила, таланта! Но все пошло кувырком, и теперь ее жизнь, скорее всего, оборвется, и вместо заслуженного триумфа в Париже она обретет вечный покой в Вечном городе. Особенно обидным было то, что члены жюри об этом даже не узнают. Подумают, что просто передумала приезжать. Смириться с таким конфузом Лена, как человек ответственный, конечно же, не могла. «Увидеть Париж и умереть, это еще куда ни шло, – подумала она. – Но умереть, так и не увидев Парижа! Стоило ли вообще тогда жить?!»

«Лучшая защита – нападение!» – сообразила она и решительно направилась к контейнерам, выставив вперед сумку. Правда, решимости хватило всего на несколько шагов. Лена остановилась и срывающимся голосом выкрикнула первые пришедшие на ум слова, вроде бы даже английские. И вдруг осознала, что в переводе на русский они означают, что известный русский писатель Антон Павлович Чехов родился в 1860 году. Как ни странно, но этот отрывок текста, навечно врезавшийся в память Лены еще в седьмом классе, возымел действие. Правда, не то, на которое она рассчитывала. Из-за контейнера показалась зловещего вида фигура с битой и сделала шаг в направлении Лены. «Возможно, этот парень вообще не знает, кто такой Чехов!» – подумала она. В тусклом освещении лицо злоумышленника казалось вылепленным из отдельных квадратов и треугольников, что вызывало ассоциации с картинами позднего Пикассо. Обладатель устрашающего лица помедлил, оценивая, очевидно, с какой стороны лучше нанести удар, затем продвинулся поближе к жертве. Теперь их разделяло не более пяти-шести метров. Выждав еще немного, незнакомец неуверенно поинтересовался:

– Are you married?

Такого поворота  Лена ожидала меньше всего. На мгновение она оцепенела, затем начала гомерически хохотать. И странно, страх сразу куда-то улетучился, будто его никогда и не было. А тут и автобус подъехал. Фары высветили паренька лет семнадцати-восемнадцати, застывшего напротив Лены с недоуменным выражением лица. Ну а то, что в темноте выглядело, как бита, оказалось букетом роз, завернутым в бумагу. Передняя дверь  автобуса призывно распахнулась, и Лена с легким сердцем шагнула в пустой салон. Паренек поспешил следом. В свете плафонов он уже не казался страшным, скорее забавным. Лену умилило, что попутчик, занявший, на всякий случай, кресло неподалеку, время от времени бросал на нее виноватые взгляды. Чтобы окончательно разрядить обстановку, она поинтересовалась, не направляется ли он тоже в гостиницу. Удивительно, но нужные английские слова нашлись сами собой. Паренек с готовностью ответил, что да, направляется, и в свою очередь спросил, не сможет ли леди помочь ему с поселением, поскольку он впервые за границей и не очень хорошо здесь ориентируется. Ей вновь захотелось расхохотаться, но она сумела сдержать себя и с серьезным видом ответила, что он может смело на нее рассчитывать. Паренек, вздохнув с облегчением, быстро пересел в кресло рядом с Леной. Судя по всему, решил не испытывать судьбу и держаться поближе. Звали его Сантуш. Был он очень славным, каким-то даже домашним, и ничем не отличался от мальчишек, живущих по соседству с Леной в Киеве.

В отеле их поселили на разных этажах, но Сантушу пришла в голову замечательная идея – наведаться к Лене в апартаменты и поблагодарить за помощь. Похоже, очень не хотелось оставаться самому в номере. Слово за слово, и вот уже половина ночи прошла в разговорах. На вопрос, почему он прятался, гость ответил, что здорово испугался, завидев приближающуюся к остановке зловещую фигуру. Перед отъездом из родного Лиссабона друзья и родственники в один голос предупреждали его о многочисленных опасностях, подстерегающих в Риме неопытного путешественника. Особенно следовало бояться цыган, понаехавших из далекой Румынии.

– А зачем вам было знать, замужем ли я? – спросила Лена.

– Ничего другого не пришло в голову, – сознался Сантуш. – Наверное, это была плохая идея, но вы так решительно шли на меня.

– Нет, это была отличная идея! – весело возразила Лена.

– Отчего же вы смеялись?

– Оттого, что за десять лет вы – первый мужчина, пожелавший узнать, замужем ли я! – без запинки ответила она.

Не признаваться же, что сама перепугалась до смерти!

Так они проболтали почти до рассвета, заменяя слова жестами в тех нередких случаях, когда возникали затруднения. Оказалось, что португалец направляется к живущей в Чивитавеккья девушке, в которую влюблен больше года. Ей-то и предназначался букет роз, напугавший Лену. Пикантность заключалась в том, что встреча в Италии должна была стать первым очным свиданием влюбленных, поскольку доселе их общение протекало исключительно в сети. Когда выяснилось, что Лена – финалистка международного фестиваля поэзии, Сантуш разволновался: с поэтами судьба его до сих пор не сводила. Пришлось подарить парню один из сборников, захваченных для новых друзей в Париже. Получив подписанную автором книжку, гость неожиданно умчался прочь, но спустя минуту вернулся с бутылкой вина. По славянской традиции сборник «обмыли», и Сантуш, не знающий ни слова по-русски, упросил Лену продекламировать несколько стихов. И то ли язык поэзии понятен без перевода, то ли португальское вино обладает особым воздействием, но чтение Лены потрясло единственного слушателя. Прослезившись, Сантуш торжественно сообщил, что ему оказана честь, и что он никогда этого не забудет.

Утром он отправился провожать Лену в аэропорт, причем не покинул терминал до тех пор, пока самолет не оторвался от взлетной полосы.

Парижскую гостиницу, в которой разместили участников фестиваля, она разыскала  без приключений. Поскольку всех поэтов поселили на одном этаже, теперь здесь звучала исключительно родная, набившая оскомину речь. День пролетел, как мгновение: экскурсия по городу, совместный ужин в ресторане. Ходили группой, как в советские времена, и в какой-то момент Лена с тоской поняла, что устала от такого обилия русскоязычного люда. Хотелось пройти по ночному Парижу, полюбоваться освещенной уличными фонарями Сеной и вдосталь наслушаться звучания настоящего французского языка. Но благое это намерение осталось неосуществленным: круг поэтов цепко держал Лену в замкнутом на себя пространстве,  втягивая ее, словно щупальцами, в общий разговор всякий раз, когда она делала робкую попытку незаметно удалиться.

Вырваться удалось следующим утром. Гостиница находилась всего-то в трех кварталах от острова Ситэ, и еще накануне Лена заприметила на набережной кафе с прекрасным видом на знаменитый собор. Не исключено, что это и было главной  мечтой ее жизни – сидеть за столиком на берегу Сены, блаженствуя в тени парижских каштанов. И возможно, что в прошлой своей жизни она так и делала, настолько знакомым все было кругом. Когда поэты отправились на очередное официальное мероприятие фестиваля – встречу с журналистами, Лена выбилась незаметно из общего строя и направилась к заветному кафе. Села за один из столиков, занимавших часть тротуара, и заказала капучино. С выбором позиции не ошиблась: то̀лпы туристов, неспешно перемещающихся вдоль парапета набережной к мосту, рядом с которым возвышался собор, огибали эту сторону улицы. По сути, здесь можно было даже ощутить одиночество. Финальное выступление начиналось в два, и Лена намеревалась провести остаток времени в этом волшебном месте. И даже попыталась написать на салфетке стихотворение, подобно тому, как это делали французские декаденты. Увы, затея оказалась неудачной – ручка рвала бумагу. Пришлось воспользоваться привычным блокнотом. Чтобы не возвращаться в гостиницу, Лена заранее надела платье для коктейлей, в котором собиралась появиться на сцене. Выглядело оно шикарно: черное, облегающее фигуру, – самая приличная вещь из всего ее небогатого гардероба. А в рюкзаке, выпрошенном на время поездки у дочери, покоились не менее шикарные черные туфли. К несчастью, тесноватые, поэтому до финала Лена предпочла оставаться в спортивных тапочках. И если в родном Киеве она выглядела бы в таком наряде комично, в Париже сочетание платья для коктейлей со спортивной обувью и рюкзаком, слава богу, никого не забавляло.

Когда ты счастлив, то позволяешь времени баюкать себя, опасаясь расплескать по пустякам хорошее настроение. Но неожиданно пищит будильник, выставленный заранее на мобильном телефоне, а стихотворение все еще не дописано, да и новая порция кофе призывно дымится на столике. Обжигаясь, Лена впопыхах допила его и попросила счет. Впереди ее ждало финальное выступление и слава. Жизнь казалась такой же безоблачной, как небо над Сеной. Уже само по себе это должно было Лену насторожить, но…

Оставив деньги на столике, как это, по ее мнению, делают парижане, Лена гордо покинула кафе, но не успела сделать и трех шагов, как в голову пришли две замечательные строчки, которых не хватало стихотворению. Потом еще две. Метнувшись обратно к столику, она торопливо их записала. А когда закрыла блокнот, времени, чтобы добраться до места, оставалось в обрез. Но не беда, всего-то и нужно было – пересечь Сену по мосту и пройти несколько кварталов. Окинув взглядом улицу и не увидев поблизости полицейского, она перебежала ее, как всегда делала в Киеве, если торопилась. Водитель машины, оказавшейся в опасной близости, посигналил и погрозил пальцем, но Лена, сделав вид, что это относится не к ней, помчалась дальше. И уже на мосту зацепилась ногой за бордюр. К чести ее, она не рухнула мешком, и перед тем, как распластаться на асфальте среди людского потока, успела вытянуть вперед руки. Рюкзак же перелетел через голову, словно спешил примчаться на конкурс раньше хозяйки. Падение оказалось настолько ошеломляющим, что Лена даже не почувствовала боли. Сердобольные прохожие помогли подняться, начали наперебой что-то предлагать, но ей было не до них: первым делом следовало проверить, не пострадало ли платье. К счастью, обошлось. Она облегченно вздохнула: пятна пыли можно было без труда вычистить щеткой. Пострадали только коленки, разбитые в кровь, но это – пустяк, кровь можно отмыть в туалете перед выступлением, а ссадины заживут и так. Лена собралась было продолжить марафон, но помешала опустившаяся на плечо тяжелая рука. Здоровенный негр-полицейский, возникший ниоткуда, явно вознамерился не дать нарушительнице  сбежать. Как же она не заметила его раньше? И какой полагается штраф за переход улицы в неустановленном месте? Наверное, не меньше сотни евро, если не больше! Но главное, пока его оформят, финал закончится, и Лена останется без награды! К ее счастью, полицейский ослабил хватку и свободной рукой начал чертить в воздухе загадочные знаки. Кому они были предназначены, она не увидела. Скорее всего, патрульной машине, притаившейся поблизости. На ней и повезут в участок! Такой поворот событий Лену определенно не устраивал. Не долго думая, она со всей мочи огрела полицейского рюкзаком и пустилась наутек. Но пробежать удалось метров пять-шесть, после чего мощная рука правосудия снова сдавила ее плечо. Причем куда больнее, чем раньше. Полицейский начал сурово выговаривать Лене, видимо, перечисляя статьи законов, которые она нарушила. Судя по всему, набегало на приличный срок. Все, прощай награда, здравствуй, парижская тюрьма! Да еще и с работы наверняка уволят!

Полицейский, пристегнув наручниками руку Лены к своей, снова начертил в воздухе загадочные знаки. И только теперь она наконец увидела, кому они предназначались. Две девушки в красных теннисках спешили к мосту на велосипедах. Без сомнения – парамедики! Сняв рюкзаки, девушки достали наборы медикаментов и проворно промыли раны на ногах Лены перекисью водорода. Затем наложили по пластырю. Боль утихла, но вместо облегчения Лена почувствовала отчаяние. Оказывается, полицейский хотел оказать ей помощь, а не арестовать. Наверное, их так здесь учат. А она его в благодарность рюкзаком по голове! Хорошо хоть, что в нем ничего тяжелого не было, только туфли.

Исполнив свой долг, парамедики укатили прочь, и Лена осталась один на один с блюстителем закона, если не считать еще пары сотен туристов, не скрывающих любопытства. Положение складывалось просто отчаянное: полицейский отпускать Лену не собирался, а она, не зная языка, ничего не могла объяснить. Единственным понятным словом из его длинной тирады было слово «паспорт». Лена обреченно протянула представителю закона синюю книжицу с тризубом на обложке. Тот долго вертел ее в руках, просматривая страницу за страницей, но все они были пусты за исключением одной единственной, на которой красовалась французская виза. Вздохнув, полицейский сунул паспорт в карман, что ничего хорошего не предвещало. Нужно было что-то предпринять. И тут в ее голове родилась очередная гениальная идея. В рюкзаке лежала афиша конкурса, которую Лена выпросила накануне у организаторов фестиваля. Текст ее, включавший список участников финала, был набран на французском. Лена торжествующе указала стражу правопорядка на свою фамилию. Тот надолго задумался, потом вновь достал паспорт и начал сличать записи. Сомнений не было, задержанная была финалисткой международного конкурса поэзии. Пока он размышлял, как поступить, один из туристов, бесцеремонно растолкав толпу, подобрался к Лене вплотную.

– Шо я вижу! Дама в беде!

Можно ли не признать в Париже одессита?! Да еще вознамерившегося помочь попавшей в беду соотечественнице! Правда, французским он владел не лучше Лены, но когда одесситов останавливали такие мелочи?! Рассмотрев афишу, он смело обратился к полицейскому по-русски:

– Послушайте, эта дама – знаменитая поэтесса! Через двадцать минут она должна на конкурсе завоевать гран-при. Вы же не хотите сорвать ее выступление?!

Пока полицейский, разобравший из этой речи только словосочетание «гран-при», думал, что предпринять, от толпы туристов отделилась девушка лет двадцати пяти и в свою очередь начала что-то быстро лопотать на французском. Полицейский бросил несколько слов в ответ, затем показал на наручники.

– Он не может вас отпустить, поскольку вы совершили нападение на представителя закона! – бесстрастно сообщила девушка Лене на чистом русском, а затем вновь обратилась к полицейскому с прочувствованной речью, в которой несколько раз прозвучало grand poetesse. И то ли французские полицейские неравнодушны к поэзии, то ли конкретно негры особенно чувствительны к рифмованному слогу, но в этот раз страж закона отвечал не столь уверенно. После пяти минут торга девушка перевела окончательный вердикт:

– Он не имеет права отпустить нарушителя, но и сорвать выступление тоже не хочет. Поэтому сейчас вы вместе отправитесь на конкурс, а потом он доставит вас в участок.

– Ну, это мы еще посмотрим! – заметил одессит. – Кстати, откуда вы родом, спасительница?

– Из Питера, – скромно ответила она.

– Спасибо! – с чувством сказала Лена.

– Не за что! А вы действительно знаменитость?

– Можете не сомневаться! – вмешался одессит.

На финальное выступление они опоздали, но не драматически: свои стихи читала первая участница, а фамилия Лены значилась в середине списка. Моложавая распорядительница, обнаружив, что опоздавшая прикована наручниками к полицейскому, заметила не без иронии:

– Да, много мы тут чего видели…

Но галочку в списке поставила и даже провела за кулисы. Там кого только не было – и поэты, и их друзья, и даже медсестра с аптечкой. А теперь еще добавился и полицейский. Впрочем, ни на него, ни на Лену внимания никто не обратил. Конкурс протекал так, как обычно протекают такие мероприятия: перепуганный поэт выскакивал на сцену и декламировал, как умел, свои гениальные творения, а на смену ему готовился другой автор, не менее амбициозный. Очередь приближалась, и до Лены наконец дошло, что полицейский отнюдь не собирается отстегивать наручники. Более того, он даже не разрешил ей достать из рюкзака туфли, считая их, по-видимому, вещественным доказательством. Лена собралась было отодрать наклейки с ран, потом обреченно махнула рукой. Так они и вышли на сцену: полицейский и прикованная к нему поэтесса в шикарном платье для коктейлей, но босая и с пластырем на коленках. С их появлением в зале воцарилась мертвая тишина. 

– Как сильно! – прошептал председатель жюри коллегам, сидящим с ним за одним столом. – Да ей даже читать ничего не надо, можно сразу отдавать первое место.

Журналисты, оккупировавшие первый ряд кресел, не сговариваясь, включили диктофоны и принялись описывать сногсшибательную по замыслу акцию протеста киевской поэтессы. Направлена она была, по мнению одних, против гонений на свободу слова, по мнению других – против полицейского произвола.  Высказывались и другие версии, не менее обоснованные. И никому, буквально ни единому человеку не пришло в голову, что арест Лены был всамделишным, а не постановочным.

Пока Лена собиралась с духом, чтобы прочесть стихотворение, кто-то в зале не выдержал и крикнул «Браво». И сразу же разразилась овация. Лена, не осознавшая в полной мере, что происходит, вопросительно взглянула на полицейского, но тот ошибочно воспринял ее взгляд как укоризну. Ему было жутко неловко: мало того, что арестовал поэтессу – что не сулило лавров ни одному правоохранителю! – так она еще оказалась знаменитостью. Да, знаменитостью, иначе как объяснить обрушившийся на сцену шквал аплодисментов?!  Арестовать знаменитость?! Полицейский представил, как приводит задержанную в участок и как подтрунивают над ним коллеги. Эх, будь они еще хотя бы черными!

Когда аплодисменты смолкли, вдохновленная Лена в абсолютной тишине прочла стихотворение. И снова овация! Так Лену еще никогда не принимали. Когда она завершила выступление, публика аплодировала стоя. Многие зрители повыбегали на сцену, чтобы подарить чтице цветы. Отдельно рукоплескали девочке, вручившей букет полицейскому. И это оказалось каплей, переполнившей чашу. Доброе сердце стража порядка дрогнуло. Демонстративно сняв с руки задержанной наручник, он протянул ей один из бланков, на которых выписывают штрафы, и ручку, требуя автограф. Сияющая Лена лихо начертала на служебной бумаге слова признательности, а потом не удержалась и обняла вновь обретенного друга.

И только в гостинице, поглаживая любовно массивный кубок, который и был главной наградой фестиваля, она сумела свыкнуться с мыслью, что ее вояж в Париж в конечном счете обернулся удачей. Но, как всегда, она радовалась рано: при регистрации в аэропорту выяснилось, что вес сумки превышает допустимое значение. А всему виной тяжеленный кубок и книги, купленные в подарок друзьям на последние деньги. Вернее, почти на последние, потому что несколько евро мелочью Лена все же приберегла. Так, на всякий случай.

Пока Лена тщательно пересчитывала монеты, служащая, проводившая регистрацию, стояла напротив с непроницаемым лицом. К сожалению,  денег на доплату существенно не хватало. Оставалось только одно – оставить часть багажа в Париже. Вздохнув, Лена выложила на стойку несколько книг. Превышение уменьшилось с четырех до двух килограммов, поэтому отбор пришлось продолжить. Следующей жертвой оказалось «Французское завещание» Андрея Макина, изданное на русском. Лена долго не решалась расстаться с романом, принесшим автору Гонкуровскую премию. Служащая, дотоле терпеливо наблюдавшая за происходящим, попыталась осторожно высвободить роскошно оформленное издание из рук Лены, но та конвульсивно сжала пальцы. С полминуты они молча тянули книгу в разные стороны, что со стороны напоминало соревнование по перетягиванию каната. В конечном счете почетный трофей достался сотруднице аэропорта. Но, одержав победу, она повела себя совсем не по инструкции: первым делом запихнула роман обратно в сумку, а затем присоединила к нему остальные книги, выложенные Леной на стойку. После чего с тем же непроницаемым видом прикрепила к ручке бирку и отправила сумку на движущуюся ленту. Этот благородный поступок не остался незамеченным: из толпы пассажиров послышались одобрительные возгласы, кое-кто даже зааплодировал. Получив посадочный талон, растроганная Лена поспешила на досмотр. Удача снова ей улыбнулась! Оказывается, в Париже полно хороших людей! Ничуть не меньше, чем в Киеве! Или в Одессе! Или даже в Питере!

Но увы, Фортуна – дама с переменчивым настроением! В Борисполе, после перелета, прошедшего в этот раз без приключений, выяснилось, что багаж Лены, в котором находилась заработанная потом и кровью награда, бесследно исчез. Разыскали его только через неделю, но ни кубка, ни подаренной организаторами бутылки «шабли» там не было. Правда, книги и диплом, подтверждающий победу, остались при ней.

И еще – воспоминания…