«Девяносто первый или путь в бронзу», окончание романа

Гениальность автора «Войны и мира» признают даже те, кто романа и вовсе не читал. О достоинствах эпопеи каждый читатель волен иметь собственное мнение. На наш же взыска-тельный взгляд, секрет успеха яснополянского старца кроется в том, что роман свой сочинил он и обнародовал по прошествии семидесяти лет после описываемых в нём событий. Проще го-воря, когда не осталось в живых ни участников происшедшего, ни случайных тому свидетелей. Руки развязаны – выдумывай что хочешь. Никто не поправит: не Ахтырский гусарский полк отбивал Багратионовы флеши, а четвёртый Мариупольский; никто не уточнит: не одну, мол, бутылку рома выпил Долохов за подоконником, а две, с перекуром.
Всякий современник социальных катаклизмов способен запечатлеть в памяти увиденное и пережитое, но обобщить, дать оценки, сделать выводы можно лишь отстранившись от исторических фактов во времени. Это так же верно, как и то, что, анализируя прошлое, трудно остаться точным в описании деталей и подробностей.
В непростом, короче, оказались мы положении. Многие очевидцы интересующих нас событий ещё живы. Среди них – пятеро из пятнадцати представших перед судом членов и сто-ронников ГКЧП. Жив, наконец, Михаил Сергеевич Горбачёв, рассказы которого с годами обрастают всё более невероятными подробностями о том далёком августе 1991 года.
Впрочем, у нас к генсеку вопросов, слава Богу, не возни-кало, и вообще большого дела до него нет. Так о чём же можем рассказать мы находящемуся в ясной памяти современнику? О трясущихся руках вице-президента Янаева? Об ушедших под знамёна повстанцев десантниках генерала Лебедя? Или о ка-рабкающемся на танк Борисе Ельцине? Не усматриваем мы в том большого смысла. И хотя, не исключено, к последнему персонажу – к Борису, то есть, Ельцину – мы ещё вернёмся, речь наша пойдёт об ином.