«Янтарная комната», окончание романа

Лина открыла духовку. Пирог горячо и сладко дохнул на всю кухню.
– Ой, какое чудо! Ну всё у тебя гениально получается: музыка! дети! пироги! Димке страшно повезло с тобой. Вот если не знаешь тебя, просто увидишь на улице – ты кажешься такой неприступной! И просто невозможно представить себе, что ты можешь возиться на кухне, платить за квартиру, вызывать сантехника…
Лина замерла на секунду, удивлённо поморгала.
– Сантехники – это да… Дима их боится. А вот за квартиру платит он. Я к чужим подвигам не примазываюсь… На, поучаствуй! – Лина протянула Сашеньке нож. – Внеси свою художественную лепту: разрежь красиво.
– Нет-нет! – подалась назад Сашенька. – Я сегодня не в форме. Руки не очень слушаются…
– Да режь, не бойся! Ну, будет немножко криво… А я варенье в вазочку положу.
– Смотри! Я тебя предупредила. А то потом, как мой супруг, скажешь, что я от тебя скрывала своё заболевание.
Пушистое тесто приятно пыхтело под ножом.
– Знаешь, Сашка, просто не верится, что человек способен на такую подлость! Я бы ещё поняла, если бы он придумал что-нибудь другое…
– Ну а что другое он мог придумать, чтобы наш брак признали недействительным?
– Надо было позвать сотрудников больницы! Они же всё знали, всё видели…
– Да они сами пришли в суд. Мы никого не звали. У каждого прямо-таки личная драма получилась, каждый жаждал рассказать о сирени и всём прочем! Он ведь нашим медсестричкам в душу наплевал… Такая волшебная сказка разыгрывалась на их глазах! И вдруг принц выставляет Золушку из дворца… Ты бы посмотрела, как он там стоял, в суде… Картинка! Он же красавец… У него же любая поза выглядит… ну… будто он позирует ваятелю. "Посмотрите на неё! Разве это женщина?! Разве она имела право выходить замуж? На что она рассчитывала? Она ведь даже пол вымыть не может!"
– Боже мой, неужели так и сказал?! Но кто-то хоть объяснил судьям, как всё обстояло на самом деле?
– Ой! Да судьям всё было безразлично! У них есть список заболеваний, которые нельзя скрывать, когда вступаешь в брак. Моего заболевания в списке нет. Значит, брак нельзя признать недействительным, вот и всё. Я удивляюсь, как это свекровь моя не посоветовалась с юристами, прежде чем подавать в суд. Знаешь, для меня суд был страшнее, чем развод. Я уже привыкнуть успела, совсем успокоилась. Мы ведь понятия не имели, что там, в части, из-за меня поднялась настоящая буча. Вдруг звонит мне Ковалёв, Борькин начальник, и таким это победным голосом сообщает новость: коллектив, оказывается, постановил оставить Борькину квартиру за мной. А главное, его исключили из академии, отправили к чёрту на рога, в Забайкалье. Отрапортовал – и ждёт, что я буду благодарить, радоваться… А мне ничего такого не надо было. Я не хотела больше видеть ни их городок, ни их квартиру. И вот уж чего я точно не хотела – так это чтобы его из академии исключали! Не настолько уж он был виноват.
– Да я бы его вообще разжаловала! Да я бы ему голову свернула за его дурацкий стишок! Ты прикинь: когда же он её написал, поэму свою здоровенную? Значит, загодя приготовил! Ходил с тобой на концерты, устраивал там публичные спектакли. А у самого уже лежал дома этот шедевр…
– Вряд ли. Скорее всего, ему мамаша позвонила поздно вечером, когда мы вернулись с концерта. И сообщила, что его зачислили в академию. Наверное, он трудился всю ночь на кухне. Он ведь благодаря мне привык ночами не спать. Нет, ты не представляешь себе, как он со мной возился! Я даже думаю теперь: именно потому и возился! Знал с самого начала, что всё это ненадолго. Ну… будто взял на время чужую вещь… и должен вернуть в целости и сохранности. Может, я ему потому и не надоедала. Ты бы видела нашу последнюю сцену… – Саша тихонько рассмеялась. – Я на кухне салат крошила. Вдруг он входит. Одетый, причёсанный… И какой-то торжественный. "Нам нужно поговорить. Пройдём в комнату". Я иду и гадаю – с чего такие церемонии? Что там такое: букет до потолка? торт на весь стол? Входим. Он меня подводит к дивану: "Садись". Бедняга... У меня ведь рожа была… предвкушающая… И тут он достаёт из папочки свой сюрприз. Вручает мне, поворачивается и уходит…
– Тебе не помешает, если я закурю?
– Ну ладно, кури. Он эти стихи написал, потому что не знал, как со мной говорить. Просто – нашёл выход... Нет, не заслужил Боренька такого наказания! Честное слово, я только рада, что у него всё более или менее утряслось. Вот – ребёночек родился…
– Ничего себе! Когда же это он успел?
– Они расписались через две недели после суда…

Дверь кухни приоткрылась. Катенька пролезла в щёлку, строго уставилась на мать.
– Ты опять куишь? Вот я папе скажу!
– Фу, Катенька! Ябедничать некрасиво. Мы лучше сейчас обе попросим маму, чтобы она выбросила сигарету. Так. Давай, мама: последняя затяжка – и в ведро!
– Да, в видьё, – подхватила Катенька. – Пойдём, Саша, ко мне! А то все язговаивают, язговаивают… А мне скучно! Будем дальше делать кукольные именины!
Малышка потащила Сашу за руку.
– Катерина! Сейчас же оставь тётю Сашу! Она упадёт!
– Почему упадёт?
– У меня ножки болят, Катенька!
– Ножки? Как у моей мамы? У тебя язве тоже полюмилит?
– Нет, у меня ещё хуже. Твоя мама хромает, как интеллигентная женщина. А я шаркаю, как пьяница подзаборная. Меня все алкоголики останавливают, выпить предлагают…
– Сашка, ну что ты ребёнку говоришь! Она же не понимает! Подумает…
– Нет, мама, я всё понимаю! Саша не подзабойная...