«Двойник неизвестного контрабандиста», роман

– Так. Это новодел. Это все тоже. И это. А здесь уже нет – это подлинный археологический артефакт.

– По чем ты видишь?

– Гляди, какая толщина патины. Такой нельзя достичь искусственными методами, она образуется только от пребывания в земле в течение длительного времени. Та-ак...

Бородач снова потянулся к уже осмотренным предметам, пристально рассмотрел изломы. Потом поставил их рядом с теми, которые определил как подлинные, – на первый взгляд, никакой разницы. Но Мельниченко чувствовал себя уверенно, будто перед студентами-первокурсниками, а его монолог чем дальше, тем больше напоминал короткую лекцию по археологии:

– Так вы говорите, все изготовлены в одном кооперативе? И, наверно, одними и теми же людьми? Я так не считаю. Здесь разная техника исполнения, даже два ее разных поколения. Вот эти, – он ткнул пальцем в новоделы, – сделаны на гончарном круге. Если внимательно рассмотрите обломанные края, то заметите, что глина ложилась несколькими слоями. Гончарный круг – это та же центрифуга: более тяжелые фракции материала лягут ближе к внешней поверхности, более легкие – ближе к внутренней. Видите, снаружи слои глины темнее, внутри – светлее?

Затем осторожно поднял сосуд, который назвал подлинным, еще раз осмотрел внутреннюю поверхность, обломанные края отдельных фрагментов, довольно улыбнулся и продолжил:

– Трипольцы не знали гончарного круга, а пользовались техникой ленточной керамики. Глину раскатывали на длинные ленты, из которых по принципу спирали лепили сосуд, затем поверхности разглаживали. Поэтому разные фракции не разделены, материал однороден. Нынче эта техника утрачена. Конечно, теоретически ее можно реконструировать, но я в археологии больше двадцати лет и еще не слышал, чтобы кому-нибудь это удалось. А здесь как раз классический образец ленточной керамики. И вообще, – он театрально выдержал паузу, – опытный специалист, много раз копавший трипольськие поселения, настоящий предмет узнает с одного взгляда. Интуитивно. Достаточно внимательно посмотреть хотя бы на ангоб, – красноречиво провел пальцем между извилистыми линиями узора, – и все становится ясно. Даже историческая периодизация.

Сыроежко повернулся к Петренко – тот побледнел и нервно покусывал губу: триумф оборачивался поражением. Мельниченко тем временем деловито откладывал в сторону «сувениры», сопровождая каждый из них комментарием:

– Здесь не имитация, а самое что ни есть настоящее Триполье. Сосуд для хранения зерна. Биноклевидный сосуд. Антропоморфные статуэтки. Модель храма – вообще огромная редкость, такие находки можно пересчитать по пальцам. На черном рынке за него дают не меньше десяти тысяч баксов.

– Вы можете сделать письменное заключение? – тон Сыроежко стал официальным.

– Конечно. Хоть сегодня.

– Хорошо, – инспектор повернулся к водителю, интонации стали еще более бесцветно-официальными. – Ваш автомобиль задержан при попытке переместить через таможенную границу предметы, которые стоставляют национальное достояние и вывозу за пределы страны не подлежат. Давайте пройдем в отдел контрабанды, где вы дадите необходимые объяснения.

Но Петренко не слушал. Хватая воздух открытым ртом, он побледнел, склонился к опоре навеса, пытаясь конвульсивно разорвать прилипшую к телу совершенно мокрую рубашку.

– Доктора... Позовите доктора!.. – его голос перепуганно сорвался.

2. И вовсе не Петренко?

Место перекура, как и место встречи, изменить нельзя. В прокуратуре области неофициальной курилкой был пятачок возле ступенек справа от центрального входа. Попыхкивая сигаретами, здесь обменивались текущими новостями и свежими анекдотами, читали и даже иногда правили документы, ожидали и провожали визитеров. Не удивительно, что место перекура пустовало редко. Так что когда следователь по особо важным делам Алексей Гальчевский, припарковав метров за тридцать потрепанный дорогами «Форд», приблизился ко входу, на него было кому обратить внимание.

– Ну и как там особо неважные дела, – от иронических подколок помощника по экологическим вопросам Валентина Сергеева не застрахован никто, но ему прощали, потому что и в служебных, и в дружеских взаимоотношениях на него всегда можно было положиться. – Знаешь солдатскую заповедь? Подальше от начальства, поближе к кухне. Я на твоем месте сидел бы в следственном отделе и даже нос бы сюда не показывал.