«Судоку из старой газеты», рассказ

Взрослея, они не только учатся чувствовать друг друга и окружающий мир, они растут в воде, в движении, они становятся пловцами. У них появляется особая, чуть замедленная, раскачивающаяся походка. При ходьбе их сильные, переливающиеся мускулами руки, привыкшие к активной, ведущей роли, ищут и не могут найти себе занятие. Но стоит любому из них подняться на тумбу, стоит замереть в ожидании стартового свистка тренера, как все немедленно меняется. Они обретают уверенность и силу, они замирают в предчувствии возврата в родную среду, в предчувствии наслаждения. Они прекрасны в мгновенном движении, в молниеносном стартовом прыжке, в стремлении к воде.
Среди старших юниоров дольше других я наблюдаю за двумя девчонками. Одну я назвал Кетой за хищный нос и жесткий взгляд, беспощадно рассекающий окружающие ее пространства, а другую – Золотой Форелью, просто по цвету ее плавательного костюма. Эту пару я помню с тех еще пор, когда новый бассейн существовал только в виде чертежей на экранах компьютеров проектной фирмы. В то время их средняя группа жалась в тесноте четырех дорожек старого бассейна. Даже тогда, в сероватом полумраке и тесноте, не заметить Кету и Золотую Форель было невозможно.
Новый бассейн построили быстро, но когда впервые после его открытия увидел Кету и Форель, поднимавшихся на стартовые тумбы, я был поражен, как сильно изменились они за пролетевший год. Эти девочки выросли и стали женщинами. Они стали шире в плечах и бедрах, их груди налились и гордо оттягивали облегающие спидо. Кета с Форелью и прежде выделялись в своей группе, теперь же мне казалось, что весь бассейн замирает, когда они выходят из раздевалки.
Все годы занятий плаваньем мои рыбки были вместе. Я часто встречал их в городе, или за столиком в кафе нашего бассейна. И между ними всегда вибрировало мощное силовое поле. Очень условно его можно назвать дружбой. Хотя, конечно же, отношения Кеты и Форели были окрашены в цвета соперничества. Все в них было исполнено противоречий. И как же начинало искрить это поле, едва они поднимались на тумбы и изгибались, ожидая свистка тренера! Какая уж тут дружба? Рыбки были полюсами сильного магнита и притягивали все, до чего могли дотянуться.
До меня дотянулась Форель. Кто знает, почему это случилось, и как вообще ей это удалось? Может быть, дело было в хлоре, насыщавшем воздух бассейна? Почему бы и нет?
Они не были похожи внешне, они и плавали по-разному. После свистка Форель вспархивала с тумбы и улетала так далеко, как могла, а коснувшись воды, не спешила в нее погрузиться, но сразу же уносилась вперед. Казалось, будь ее воля, она не касалась бы воды совсем, так и летела бы над ее поверхностью, как на воздушной подушке. А я, замерев, забыв в эти минуты, что нужно дышать, слушать, думать, видел только ее, несущуюся над поверхностью воды.
Кета, наоборот, после резкого толчка сильных ног решительно уходила под воду и не показывалась на поверхности так долго, как только могла. Она плыла яростно и жестко, она вспарывала воду, как беспощадная торпеда, нацеленная на воображаемый эсминец. Кета была самой сильной в группе, и когда плыла, казалось, она жаждет выплеснуть всю воду из бассейна и прибежать к финишу. И будь ее целью эсминец, ему бы точно не уйти, никуда не деться от ее боеголовки. Она разнесла бы его, разорвала его броню, разметала по бассейну пушки, шлюпки и зенитные установки, предала бы все огню и вышла бы из огня победительницей.
Но целью Кеты был не военный корабль противника, ей всего лишь нужно было обойти Форель. А это не удавалось ей почти никогда. Форель прилетала первой, второй приплывала Кета. Впрочем, были, были редкие случаи, когда Форель оказывалась не так легка, как в лучшие свои дни, и тогда Кете, раздвинув воды бассейна, удавалось почти посуху прорваться к финишу первой. А усталая Форель приплывала за ней следом.
Из всех зрелищ, которые готовил мне бассейн, соревнование Кеты и Форели неизменно оставалось самым ярким. В эти короткие минуты я откладывал «Ведомости» с судоку на последней странице, и глотая барогермил, следил за их яростными поединками.