«Собачий тупик», повесть

– Так тебя искусали, смотреть страшно, – посочувствовала Стрелка.

А Белка внесла предложение:

– Слушай, а может, погодишь помирать? Может, обойдется?

– Да, подумай, какие твои годы? – подхватила Стрелка.

– Ну уж нет! – заупрямилась Ниночка. – Из меня вытекло ведро крови, пока мое растерзанное тело нашли на том пустыре. Влили вместо нее чужую, какую – неизвестно. Говорят – синтетическую. Брррр! Лицо изорвано, ноги искусаны. Скальп снят, как в кино про индейцев. Даже если выкарабкаюсь – буду жалким уродом. Никому не нужным.

– Спорить бессмысленно! – вздохнула Стрелка.

– Да ты и до этого не особенно кому-то была нужна. Вечно сидела, как сыч, одна. К тебе только участковый Перепужайло и захаживал, да и тот – сугубо из-за Моськи. – Белке была чужда снисходительность.

Стрелка подтвердила:

– Жалел он Моську. Ты ж его ни за что, ни про что в каталажку упекла.

– Вот я и говорю – зачем мне возвращаться? – сказала Ниночка, чеканя чечетку.

– А вдруг и вправду Жорж к тебе вернется? Соскучится и приедет! – высказала смелое предположение Белка.

– Он расстроится, не найдя тебя, – поддержала Стрелка.

– Не городите ерунду. Думаете, зачем он мне из колонии строчил письма со стишками? Чтобы однажды приехать и ограбить! Выманить из доверчивой дурочки все денежки! Два миллиона пятьсот пятьдесят восемь тысяч преторианских сестерций и пятнадцать копеек. Плюс фамильные драгоценности. Аферист! Ему бы только в сенат пройти. Депутат хренов!

– Злодей, – оскалилась Стрелка.

– Я бы ему назло выжила. – Белка не теряла надежду.

– Да он об этом даже не узнает, – парировала мумия, не на шутку увлекшись степом. – Он обо мне давно забыл. Тем более, что я стала теперь такой горемыкой.

– Ты права. – Стрелка была полна сострадания.

– Я лучше в тоннель полечу, к свету навстречу!  – Чечетка ускорялась. – Там благодать и нет никаких мучений.

– Рай – он для всех рай. – Стрелка внимательно следила за виртуозными ногами мумии.

– Ты уверена, что твой тоннель ведет в рай? – усомнилась Белка.

– Могут же быть варианты. Испорченная карма и все такое… – выкрутилась Стрелка.

– Гадалка сказала, что я все отработаю при жизни. А я ей верю. Разве мало я страдала? Так что смело могу отправляться в тоннель.

И Ниночкина мумия, похоже, навечно завязавшая с чечеточным ритмом, уплыла в лебедином танце. Ее руки неимоверно удлинились при этом и мгновенно поросли белыми перьями, что было очень кстати для грядущего путешествия в предполагаемой прохладе тоннеля.

***

Получив известие о кончине патрицианки в реанимации Еврейской больницы, участковый центурион Пужайло Станислав Антонович со скорбным видом и тяжкими вздохами отправился опечатывать пустой дом.

– Теперь кормить нас ты будешь? – требовательно спросила Жужа, встретив его у калитки с амурчиками. – Неделю не жравши.

Участковый, немало удивившись, сдвинул фуражку на затылок и вместо ответа погрозил Жуже увесистым кулаком. Жужа хмыкнула, величаво отвернулась и пустилась трусцой, погромыхивая костями.

***