«Томас де Ириарте - король испанской басни»

Как золотой кулон, горит желток,
Блестит белок подобием эмали.
Добавьте сок фруктовый, сахарок!
Там все изобретателями стали.

Всё вкусно! Можно проглотить язык!
Яиц рецепты выглядят прекрасно.
Однако заявил один старик:
— Гордитесь вы составами напрасно!

Пустячна ваша авторская прыть.
Жаль, что не блещут новизной картины.
И остаётся лишь благодарить
Того, кто кур привёз на Филиппины.

СЕЛЕЗЕНЬ И ЗМЕЯ
El pato y la serpiente

Лучше хорошо знать что-то одно, чем знать многое плохо.

Прозрачен летний пруд. На берегу
Закрякал сизый Селезень беспечно.
"Я этот мир Природы берегу! —
Вслух рассуждал. — Умею плыть, конечно!

Скольжу по глади водной, как форель.
Кому ещё дал Бог дары такие?
Звучит мой клюв, как флейта, как свирель.
Есть у меня таланты и другие.

По воздуху летает стать моя.
Лишь стоит захотеть, и я — в полёте!.."
Тут засвистела мудрая Змея:
— О Селезень, вы, слышу, чушь несёте!

Голубчик, хорохоритесь вы зря.
Ступаете походкой лани, что ли?!
И далеко не флейта ваше "кря".
Вы — не форель, не сокол на раздолье.

Полезней было б знать вам вот о чём:
Не делать по чуть-чуть всё еле-еле,
Не крякать, будто вы — мастак во всём,
А преуспеть в одном каком-то деле!"

МЕХОВАЯ МУФТА, ВЕЕР И ЗОНТ
El manguito, el abanico y el quitasol

Также обычно бывает бесполезным не знать ничего,
кроме одной вещи. Это противоположность дефекту,
за который упрекал я в предыдущей басне («Селезень и
Змея»).

Вы согласитесь, думаю, со мной:
Всё понимать — смешное самомнение.
Служить какой-то вещи лишь одной —
Немалое, как видно, заблуждение.

* * *
Зонтик сел на диван. Рядом Муфта уселась и Веер.
Зонт раскрылся цветисто — о жизни беседу он вёл.
Говорил он друзьям: «Ах, какие вы ценные вещи!»
Так кастрюлю учил поступать по закону котёл.

Что услышать сумели от Зонтика Веер и Муфта?
«Обо всём каждый должен подумать своей головой.
Круглый год — и зимою, и летом — трудиться кому-то
Нужно: Вееру — летом, а Муфточке — в холод, зимой.

Служит Муфта зимой, если лютые грянут морозы,
Веер в знойные дни чуть качается в милой руке.
Жарким летом порхают у лиц Веера, как стрекозы.
А придут холода, будет Веер лежать в сундуке.

Видно, жить у меня, у Зонта, вам учиться придётся.
Нужно навык осваивать, опыт пора перенять:
Летом я поглощаю лучи раскалённого солнца,
А зимой всех от мокрого снега могу заслонять!»

ЩЕГОЛ И ЛЕБЕДЬ
El jilguero y el cisne

Известность и слава никчемны и бесполезны, если литературные произведения не
подкреплены реальными творческими делами.

Нагло Лебедь шипел (был он зол):
— Замолчал бы ты лучше, Щегол!
Вновь, рулады из глотки гоня,
Зря ты петь понукаешь меня.
Ты ведь знаешь, что я среди птиц —
Император сладчайших мелодий,
Голосов изумительных принц,
Легендарный певец по природе!
Скромен лишь, потому и молчу,
Выставлять свой талант не хочу.
Просто есть деликатность и такт.
Всем давно уж известно и так:
Несравненный я в песнях мастак!..

А Щегол, снова трели пуская,
Заливается. — Наглость какая! —
Дескать, спой, одолжение сделай!
Всех ты нас удивишь, Лебедь белый!
Ведь никто никогда не слыхал,
Как звучит твой изящный вокал,
Хоть и лавры твои величавы,
Хоть добился немеркнущей славы...
Лебедь спеть попытался — и что же?
Звуки все на вороньи похожи.

Бывает, и писатели порой
Чванливости полны, как мой герой.
Мол, всё, что хочешь, написать могу,
А в результате — ни гу-гу.

КАВАЛЕР И ДАМА
El galа?n y dama

Когда автор становится знаменитым,
ему аплодируют за всё.

О моднике судачит весь Париж.
Раз сорок в год меняет он наряды.
Глаза его костюмам ярким рады.
Так блеску побрякушек рад малыш.

Все чешут зубы: «Что за вид у франта!
Он расточает серебро и злато!
Наденет олово взамен брильянта,
И даже в этом — признаки таланта».

Придя на именины к даме сердца,
Он щеголяет оловянной брошью,
А дама говорит с умильной дрожью:
«Ах, что за серебро! Не наглядеться!»

Коль знаменит поэт, тогда и ты —
В экстазе от его белиберды.

ШПАГА И ВЕРТЕЛ
La espada y el asador

Против двух видов плохих переводчиков.

Во многих битвах звенела Шпага.
Как сталь добротно закалена!
Была известной её отвага.
Гордиться ею могла страна.

Лихие знала она пассажи,
Легко спасала от сотен ран.
Бывала часто на распродажах,
Потом попала в бар-ресторан.

Лежала Шпага в углу трактира.
Стены касаясь, покрылась ржой.
И вот хозяин, любитель пира,
На кухню отдал клинок стальной.

Теперь индюшка на этой жерди
Насквозь пронзённой торчит, как месть.
Из гордой Шпаги вдруг вышел Вертел.
Забыта слава, забыта честь...

А в это время какой-то рыцарь
При королевском дворе одном,
В наш край явившись из-за границы,
Задумал в дружбу вступить с клинком.

Понятно было: как украшенье
Искал он Шпагу — и в самый раз!
Воскликнул мастер, приняв решенье:
"Получишь завтра ты свой заказ!"

Нашёл он Вертел на кухне где-то,
И потрудившись, как истый маг,
Промолвил гордо, что Шпагу эту
Творил Айяла*, клинков мастак,

Мол, в этой Шпаге — триумф сражений,
И что такую купить — почёт!
Хитрюгой мастер был оружейный,
Как глуп трактира хозяин тот.