«Двойник неизвестного контрабандиста», роман

– Не знаю, о чем нам с вами говорить. Я нигде ни в чем не виновата.

– Ольга Владимировна, разве я вас в чем-либо обвиняю? – Алексей приветливо улыбнулся, – мы хотим попросить, чтобы вы помогли разобраться в одной ситуации. Вот и все.

– Попросить? – женщина подняла на собеседника недоверчиво прищуренные глаза.

– Конечно!

– Знаем мы ваши «попросить»! – не удержалась она. И откровенно враждебно добавила. – Вы моему брату уже поломали жизнь, что вам еще нужно?

«Похоже, Беднарук успел ей позвонить, – вмиг оценил поворот разговора Гальчевский, – что же, тем более неожиданным окажется продолжение».

– Я поломал? – Удивление было настолько искренним и глубоким, что собеседница вынуждена была отступить хоть на полшага:

– Ну, не вы лично...

– Вот видите, все-таки не я, – Алексей не дал ей закончить фразу, а интонации стали хоть и не жесткими, но ощутимо властными. – И поэтому давайте не будем переливать из пустого в порожнее, а поговорим о том, что меня сюда привело. Ольга Владимировна, это не касается ни Леонида Владимировича, ни вашей жизни в Одессе. Нужно вспомнить более ранний период: Винница, шестьдесят второй год, месяц апрель, – он сделал паузу. – Припоминаете?

Оторопевшая женщина смотрела на Гальчевского и молчала.

– Да, Ольга Владимировна, я имею в виду именно роддом, – Гальчевский второй раз помедлил, позволяя собеседнице прийти в себя. – Вы тогда родили двух мальчиков. Одного оставили в больнице, второго забрали. Я хочу узнать о судьбе второго мальчика. Как она сложилась?

Она смотрела на Алексея – и не видела. Предательски дернулась губа, под ресницами зачернели слезы с разводами туши. Поднесла руку к лицу, и Алексей заметил, как нервно подергиваются пальцы.

– Я ни в чем не виновата...

Она достала носовой платок, спрятала в нем глаза и повторила:

– Я ни в чем не виновата...

– Ольга Владимировна, я верю, что вы ни в чем не виновны. Но мне нужно знать, куда подевался второй ребенок.

Женщина постепенно опомнилась:

– Я не знаю. – И через минуту увереннее: – Я не могу вам ничего сказать. Я не знаю.

На этих словах – «ничего не скажу» и «не знаю» – Спицына упорствовала долго. Алексей пытался ее убедить, уговорить, но вскоре понял: безуспешно. Следовательно, нужно менять тактику.

– В таком случае придется допросить людей, которые вас давно знают: мужа, сыновей, сотрудников, – Гальчевский изменил тон на сухо-деловой, вынул авторучку и начал составлять список. – Первый – ваш муж, Петр Петрович Спицын. Надеюсь, ему известно, что до замужества вы родили двойню?

– Нет! Нет! Вы этого не сделаете! – Ее голос сорвался на перепуганный фальцет, она хаотично замахала руками, будто прогоняя кошмарное видение.

– Ольга Владимировна, я это сделаю, – Алексей с нажимом поставил точку на возможном споре. Но ручку от бумаги оторвал: – Если вы не раскажете сами. Так что подумайте. Могу пообещать: если вы ничего противозаконного не сделали, вам ничто не угрожает. И ваши частные тайны мы никому раскрывать не будем.

Первоначальная самоуверенность Спицыной развеялась, как дым. Ситуация становилась безвыходной, и ей оставалось единственное – рассказать правду. Бесцветным голосом, останавливаясь и всхлипывая, она поведала о драме юности, которая резко и неожиданно догнала на пороге старости.