«И пушка бьет, но полдень настает…»

И пугать фейерверком китайским собак и стада.

Впрочем, наши стада – то, что подле забора пасётся.

Будем петь и закусывать разноплеменной едой,

Прибивавшие щит на вратах Цареграда.

И не звать это горем, несчастьем, бедой.

Потому что так было, так будет, потому что так надо.

 

30. 4. 17

 

* * *

 

Зацепилась Луна за холодную дужку ведра,

Поднимает  ведро из прохлады колодца-двора.

Крутит ворот рука, и любви патефонной полно,

К  расписным небесам  приближается плавно оно.

Отливает ведро   афродитиным древним огнём,

И заблудшая рыбка играет – полощется в нём.

Черноглазая рыбка! И вода для неё, что вино.

И не знает, что ей до утра умереть суждено.

 

12. 10. 16

 

ПОРТРЕТ МУСОРГСКОГО

 

И продолжить концерт бытия

У Модеста ни малого шанса.

На портрет, гениальный Илья,

Остаётся четыре сеанса.

Скоро водка да в блюдце кутья,

Да отыщут на Тихвинском место…

Торопясь, гениальный Илья

Гениального пишет Модеста.

Анфилада больничных палат

Среди запахов боли и страха…

Некрасивый больничный халат

На груди у больного распахнут.

Под рубахою вышитой крест,

Не замеченный пристальной кистью.

Пусть с чела, гениальный Модест,

На  пол  лавра  посыпались листья –

Унижаться пред смертью не след,

Как Отрепьеву перед полячкой.

Потому-то в глазах его свет,

А не тусклые блики горячки.

* * *

 

На заснеженной даче,

Куда полтора электричкой.

Минским рыночным салом

Делиться с замёрзшей синичкой.

Посадить телефон. Потерять проводок от айпада.

И ладони наполнить  тобою и взгляд – снегопадом.

И зайдёт Пастернак – растечётся от валенок лужа.