«Мама и Би Джиз», рассказ

Приморский бульвар называли тогда «капитанским мостиком» – вышедшие в отставку капитаны и офицеры приходили во Дворец моряков, а потом сидели часами на скамейках, рассказывая друг другу и всем желающим истинные и не очень истории о морских путешествиях. Мимо одной такой группы как раз и прошли мама с Любой и ребятами. Седой стройный капитан в красивой морской форме громко рассказывал: «И вот идём мы из Норвегии в Финляндию…»

– Не знаю, почему, но я всегда мечтала поехать в Финляндию, – сказала мама Робину.

– Мне сложно понять это желание, – ответил Робин. – Скучная холодная страна.

– Ну и что! – мама тряхнула головой. – А я хочу!

Робин смутился. Мама тоже.

– Ну что же, давайте я расскажу вам об Одессе, – сказала мама, прерывая затянувшуюся паузу. – В гостинице «Лондонская», что справа от нас, останавливались Владимир Маяковский и Айседора Дункан, Жорж Сименон и Луи Арагон, Антон Чехов и Роберт Льюис Стивенсон…

Мама увлечённо рассказывала, братья смотрели на неё с восхищением, а вокруг стояла та одесская погода, которая бывает только в июне и начале сентября, когда на улице «немного жарко и до одури приятно». Потом все вместе считали ступеньки Потёмкинской лестницы, спускаясь к Морвокзалу, тогда ещё не изуродованному гостиницей, у причала которого стоял теплоход, на котором братья пришли в Одессу… На эскалаторе поднялись вверх, повернули к Воронцовскому дворцу, а оттуда по «золотому треугольнику» – через Краснофлотский переулок к площади Потёмкинцев и дальше по Карла Маркса и Ласточкина вышли к Оперному театру. Мама рассказывала братьям о славной истории Одессы, о её знаменитых градоначальниках… Когда речь зашла о Воронцове, братья оживились – они жили в Лондоне недалеко от улицы, названной в честь отца нашего генерал-губернатора, Семёна Романовича. В общем, мама блистала эрудицией и английским. Наверное, эта любовь к истории Одессы приведёт её потом на работу в Историко-краеведческий музей… Когда все подошли к Оперному, Барри и Робин вдруг предложили пойти вечером на представление и, не дожидаясь согласия, побежали в кассу.

Мама с Любой поспешили за ними – помочь объясняться с кассирами. Отказаться было невозможно и неудобно. Так мама в очередной раз посмотрела «Лебединое озеро», а Барри и Робин смотрели на неё… Но это было позже, вечером, а пока молодые люди гуляли по Пушкинской и Дерибасовской, а когда, устав, все присели отдохнуть на скамейке в Горсаду, Барри и Робин вдруг запели. Это потом, много лет спустя, мама узнала, что они пели свою знаменитую песню «Words», а тогда они с Любой не на шутку перепугались и попросили братьев не петь так громко – вокруг были советские люди, милиционеры, да и КГБ не дремал – его всевидящие сотрудники были везде, и маме совсем не хотелось объясняться, что они с подругой делали тут в компании подозрительных иностранцев. Братья удивились и даже немного обиделись, но петь перестали. И пригласили девушек к себе на пароход, в каюту – отдохнуть перед Оперным. Мама аж поперхнулась от такой наглости и собиралась было направиться с Любой к троллейбусу, но Робин упал перед ней на колени, извинялся, улыбался и целовал руку. А потом предложил вернуться к Дюку и немного подождать, пока они с братом спустятся к своему пароходу и принесут девушкам в подарок свои пластинки. Любопытство взяло верх над благоразумием, и вот уже мама с подругой стоят у Дюка, а братья Гибб приносят им целых две пластинки – неслыханное тогда дело! – по одной каждой девушке. Маме достался альбом «Bee Gees' 1st», а Любе – «Horizontal». Увидев фотографии Барри и Робина на обложках пластинок, девушки заволновались. Нет, внешне это, конечно, никак не проявлялось, но мысль о том, что они выгуливают по Одессе заморских рок-звёзд, заставила учащённо биться девичьи сердца. Но – нужно было держать фасон. А для того, чтобы его держать, необходимо было подкрепиться.

Сравнивать тогдашний одесский общепит с сегодняшним – занятие неблагодарное. Сегодня иностранцев можно привозить на специальные гастрономические туры по «одесской» кухне, а тогда… К счастью, незадолго перед описываемыми событиями на Дерибасовской угол Карла Маркса открылось кафе «Алые паруса»,  которое сразу стало считаться молодёжным, и у студентов верхом шика считалось пройтись «по Дерибе» и зайти в «Паруса» или открывшуюся напротив «Лакомку», которые сверкали новенькими стеклянными витринами – неслыханное в те годы новшество.

Не без труда нашли свободный столик. Конечно же, компания привлекала к себе внимание – уж слишком несоветскими были лица и одежда Барри и Робина. Маме не хотелось обращать внимание на назойливые взгляды соседей, и она принялась рассказывать парням о своём новом литературном увлечении – романе Германа Мелвилла «Моби Дик», который они проходили недавно по курсу зарубежной литературы. Мама рассказывала братьям о сумасшедшем капитане Ахаве и его зловещих помощниках во главе с парсом Федаллой; о бедном сошедшем с ума юнге Пипе, выпавшем из лодки и проведшем ночь на бочке в открытом море; о капитане корабля «Рахель», потерявшем сына во время охоты на Моби Дика; о чудом спасшемся Исмаиле, который удержался на плаву благодаря гробу, сделанному заранее его другом гарпунщиком Квикегом…

Время пролетело незаметно. На улице начало смеркаться. Пора было идти в театр. Барри и Робин долго и искренне восхищались нашим Оперным, творением талантливых венских архитекторов-многостаночников Фельнера и Гельмера, создавших целый концерн по постройке оперных театров в Европе. В антракте пили кофе с пирожными, болтали о пустяках, а потом мама спросила, когда братья выпустят новый альбом.

– Мы недавно прилетели из Нью-Йорка, записали там несколько песен, – сказал Барри. – Похоже, альбом будет двойным. Дописывать будем уже дома, в Лондоне. Надо спешить – Стигвуд подгоняет, как всегда. Наш продюсер.