«Мама и Би Джиз», рассказ

После «Лебединого озера» Барри и Робин пошли провожать маму с Любой на троллейбус. Девятка, конечная которой была тогда на площади Мартыновского, приехала довольно быстро. Всем было жаль расставаться друг с другом после такого интересного дня, но – завтра экзамен, а дома родители. И вновь братья предложили проводить девушек домой.

– А как вы приедете обратно? Вдруг заблудитесь? Водители наших троллейбусов по-английски не говорят, – сказала мама. – Да и остановки у нас с Любой рядом с домом. Это раньше, когда папа ещё не получил эту квартиру, мы снимали две комнаты в частном доме; у хозяев была огромная овчарка, которую они на ночь отвязывали. Вот тогда я жутко боялась возвращаться вечером домой. В конце концов собака как-то перепрыгнула через забор и убежала – её так и не нашли. Вспоминаю это сейчас, как страшный сон.

– Как же мы увидимся? – спросил Робин маму. – Завтра наше судно уходит в Стамбул…

– Мы постараемся сдать экзамен первыми и быть у Дюка в двенадцать. Договорились?

– Договорились! Светлана, можно поцеловать тебя?

– Прямо так сразу? – смущённо засмеялась мама.

– Сразу! В знак советско-английской дружбы! – улыбнулся Робин и поцеловал маму, не дожидаясь разрешения.

Я не стану рассказывать о том, что выслушала мама от бабушки. Предупредить о том, что будет поздно, она никак не могла – телефоны в квартирах были тогда недоступной роскошью. К счастью, на помощь пришёл дедушка – он и выслушал мамин восторженный рассказ об английских музыкантах, и покрутил в руках пластинку с автографом, и – отправил маму спать, промолчав, что если в его Артиллерийском училище узнают о том, что его дочь так тесно общается с иностранцами, последствия могут быть весьма неприятными.

На следующий день у Дюка была только мама – Любе пришлось остаться в университете. Барри пришёл один с большим пакетом в руках. Он заметно волновался. Волновалась и мама. Оба понимали, что видят друг друга в последний раз. Железный занавес поднимется лишь через двадцать с небольшим лет…

– Где же Робин? – спросила мама.

– Мы с ним немного повздорили. Он не давал мне спать всю ночь. Понимаешь… Он хотел признаться тебе в любви и вообще остаться в Одессе, но я был категорически против – он ведь помолвлен, свадьба назначена на август, и я обещал его невесте, Молли, присматривать за ним в круизе. В общем, после небольшого скандала я оставил его в каюте. В конце концов, я ведь старший брат, – сказал Барри и улыбнулся.

– Робин попросил передать тебе это, – Барри засунул руку в карман пиджака и вынул оттуда бумажное сердечко. – Эта валентинка для тебя, Светлана. Мы дарим такие открытки на День святого Валентина тем, кому принадлежит наше сердце. И хотя до четырнадцатого февраля ещё полгода, Робин попросил подарить её тебе сегодня, чтобы выразить свои чувства.

Мама зарделась.

– А я… Я хочу подарить тебе неожиданный подарок. Ты так интересно рассказывала о Моби Дике и моряках «Пекода»… Прямо перед отплытием мы купили в Англии точную копию моржового бивня с вырезанной надписью – это было широко распространено среди китобоев. Видишь надпись – «Китобойный барк «Вероника», 1837 год». Это тебе, Светлана.

Бивень был совсем не маленьким – девятнадцать дюймов, почти полметра. К счастью, братья предусмотрительно завернули его в плотную бумагу.

Пора было прощаться. Барри неловко поцеловал маму в щёку, она обняла его.

– Я буду писать, – сказал Барри. – Дай мне свой адрес.

Мама вырвала лист из тетрадки с лекциями по современной английской литературе и написала домашний адрес. Барри сложил листик и положил его в карман пиджака.

– Тебе пора идти, – сказала мама. – Пароход не будет ждать.

Когда Барри ушёл, она развернула валентинку. «Я уезжаю, но сердце моё остаётся в Одессе. Робин Гибб», – было написано на ней.

Через месяц на мамин домашний адрес пришло письмо из Англии. По конверту было видно, что его уже читали. А ещё через месяц дедушку вызвал начальник училища и сказал, что о генеральском звании, которое было уже на подходе, пока лучше забыть, потому что дочь генерала не может переписываться с гражданами враждебно настроенных к нам капиталистических стран. И посоветовал как следует поговорить с дочкой.

О том, что было в письме, мама никогда мне не рассказывала. Совсем скоро она встретила папу, а через год родился я. Но до этого произошло ещё одно важное событие.

В самом начале следующего, 1969 года, сначала в США, а затем в Англии вышел двойной альбом «Bee Gees», который многие критики и сегодня называют самым лучшим и самым недооцененным альбомом группы. Обложка диска очень лаконична – на однородном красном фоне большими белыми буквами написано: «BEE GEES. ODESSA». Заглавная песня альбома называется «Odessa (city on the Black Sea)». Интересно? Дальше – ещё интереснее. Над расшифровкой текста этой песни бились сотни поклонников и почитателей творчества братьев Гибб. Вот этот текст, переведенный на русский язык:

«Четырнадцатое февраля тысяча восемьсот девяносто девятого.

Британское судно «Вероника» пропало без следа.

Чёрная овечка, на тебе совсем нет шерсти.

Капитан Ричардсон оставил свою одинокую жену в Гулле.

Херувим, я потерял судно в Балтийском море.

Я сижу на айсберге, который плывёт неизвестно куда.

Сижу и пытаюсь придать этой льдине очертания судна,

Прокладывая мой путь обратно к твоим губам.

Одно проходящее мимо судно сообщило, что ты выехала из своей старой квартиры.

Ты любишь викария больше, чем это можно выразить словами.

Попроси его помолиться о том, чтобы я не растаял.

И я снова увижу твоё лицо.

Одесса, насколько я силён?

Одесса, как быстро летит время!

Сокровище, ты знаешь соседей, которые живут рядом за дверью.

У них больше нет собаки.