«Нарочь»

***

Ни на кого, в общем, не обижаюсь,

Поскольку сама виновата кругом перед всеми.

Не предлагаю дружить, не давлю на жалость,

Не изъявляю согласия жить в гареме,

Не читаю лекций на тему «СПИД не дремлет»,

Изъясняясь лексикой дикторов и газет.

Воспаряю к небу в дыму сигарет,

Чтобы в слезах долго падать на грешную землю.

Что ж, Минздрав нас честно предупреждал:

Жить – вредно и, по большей части, смертельно.

Можно бегать с утра, пренебрегая постелью,

Можно есть сырьем мухоморы, как камчадал,

Исход-то один. Умрут и Тристан, и Морольд.

Тогда в чем смысл? – Чудак, в любви, ты же знаешь сам.

И все, что осталось, – отдать тебе хлеб свой и город,

Высматривая вдали не то черные, не то алые паруса.

***

Все, что так или эдак отплачется,

Перемелется, переболит,

Все, что тайно, и в списках не значится,

Что в груди потихоньку болит,

Не врачебные наши истории,

Несчастливые наши деньки,

Винный дым из чужой Фанагории,

Располоски на сгибе руки –

Где прошлось обнаженное, лунное

И беспамятное лезвиё, –

Все беспечное, вечное, юное

Горе-горе и счастье мое,

Береженное и незабытое,

Все, что в землю и в небо уйдет, –

Жизнь моя, через край перелитая,

Зелье мира, крутой приворот…