«Никому нет дела», повесть

                                       Часть ІІІ

                              Мамин ковер испорчен!

А через неделю после того, как умер Бисквитик, я подрался с дядей Валерой. У дяди Валеры пятеро детей от разных жен. Троих из них я никогда даже не видел. Дядя Валера — родной брат моего отца. Мама уже много лет с ним не разговаривает, а папа его презирает… а я на него похож… за что, думаю, папа порой меня ненавидит.

Дядя Валера из тех людей, которые любят только себя. За что, собственно, родители его и не воспринимают. А мне он нравится. По крайней мере, он живет именно так, как ему хочется, а не так, как правильно.

Дядя Валера пришел к нам в гости. Мама была недовольна, а папе не оставалось ничего другого, как предложить пропустить рюмочку-другую. Как-никак, он ведь его брат. Они долго общались, пока, наконец, дядя Валера не вручил папе приглашение на свою пятую свадьбу. Папа даже не удивился, просто пожал плечами и опрокинул очередную рюмку.

— Этой-то сколько? — наконец спросил отец.

— Девятнадцать, — ответил дядя Валера, ухмыльнувшись.

— Ну да… кто бы сомневался. В поздние дочери тебе годится, — заключил папа, закурив.

— Зато в постели — бомба! — дядя Валера зашелся заразительным смехом.

Несколько минут он весело хохотал, наслаждаясь папиным недовольством и предвкушая мамино негодование, когда она узнает. Мне нравилось это его качество. Ему было наплевать на все предрассудки и нормы этики. Он жил так, как хотел, и ни у кого не спрашивал, хорошо это или плохо.

— Приходи и малого своего тащи. Ну что, Алик, обрадуешь дядю своим присутствием?

— Да, наверное… — протянул я, не выразив особого энтузиазма.

— Что это за ответ?! — резко выпалил дядя Валера.

— Если папа пойдет, то и я пойду…

— Господи, Алик, сколько тебе лет? — спросил он, окинув меня презрительным взглядом.

— 21.

— Да я в 21 уже второй раз разводился!

— И ты считаешь, этим стоит гордиться? — спросил отец.

— Вопрос не в этом! Алик, в 21 год пора было бы уже повзрослеть и самостоятельно принимать решения, — он ехидно улыбнулся.

— Если папа пойдет, то и я пойду… — повторил я, как заведенный.

— Ты такая же мямля, как и твоя мамаша!

— Валера, если ты сейчас же не прекратишь, я попрошу тебя покинуть этот дом! — папа жестко осадил брата, а потом, строго посмотрев на меня, буркнул что-то вроде «Шел бы ты к себе в комнату».

Я молча спрыгнул с подоконника, на котором до этого сидел, и направился к двери, но уже перед самым выходом дядя Валера схватил меня за руку и злобно прошептал: «Меня в 21 год по крайней мере не лупил собственный папаша… А если бы и лупил, уж я бы его не боялся… мямля…»

…После этого я ударил дядю Валеру. Вложив всю свою ненависть и злобу в этот удар, я разбил ему нос… папа замер, а дядя Валера упал со стула… бутылка разбилась, из комнаты выбежала мама… она закричала. Поднявшись, дядя Валера тоже меня ударил… разбил мне лицо… я упал… он бил меня ногами… папа молчал, мама кричала. Он бил меня, но мне не было больно… Было до боли обидно! Я схватил со стола нож и пырнул им в ногу дяди Валеры… мама потеряла сознание… дядя Валера закричал… папа ударил меня по лицу… я ушел к себе в комнату…

Я сидел на диване и сплевывал кровь на ковер. Выковыривал из носа сгустки и размазывал по маминому любимому узорчатому ковру. Из кухни доносились крики дяди Валеры, мамин плач… иногда я слышал папин голос, но редко. Потом

дядя Валера ушел. На миг в квартире стало тихо, а потом ко мне зашли родители.

— Пойди умойся, — презрительно произнес отец.

Уже в ванной я ужаснулся, увидев собственное отражение. Вся физиономия была в крови… кровь потоком шла из носа, а в глазах полопались сосуды… кое-как умывшись, я вернулся в комнату. Они меня ждали.

— Мы поговорили с мамой и решили, что тебе нужна профессиональная помощь, — сказал отец, поглаживая маму по плечу.

Мама плакала.

— Вы хотите запихнуть меня в психушку? — равнодушно спросил я.

— Нет. Но тебе не помешает консультация специалиста… Алик, ты понимаешь, что сегодня вел себя неадекватно? — папа выжидающе смотрел на меня.

— Нет, не понимаю… хотя, думаю, вы правы… со мной, наверное, что-то не так, — я лег на диван, ощущая, как кровь медленно стекает по горлу…

Они уже собрались уходить, но я окликнул маму.

— Мама, мне плохо…

Она долго на меня смотрела, а потом, закрывая за собой дверь, небрежно кинула: «Помой ковер».

Я лежал на диване, захлебываясь собственной кровью, и хохотал. Мне было неимоверно весело. Все-таки жизнь — забавная штука. Даже маме плевать. Как, впрочем, и всем остальным. Только Бисквитику было не все равно… Но это было тогда, а сейчас я лежал на диване с разбитой физиономией и глотал собственную кровь, потому что мама очень бы злилась, если бы я и дальше продолжал заплевывать ее ковер…

Ночью я рвал кровью. Мамин любимый ковер был окончательно испорчен…