«Повесть о людях и о себе», (часть 1)

Меня поздравляли, со мной соглашались, мне перечили. Ясно было одно: работа сделана, нужно довести ее до конца.

Вот тогда и встал вопрос о книге.

– Но я сама не смогу – нужен взгляд редактора. Я слишком привыкла к переводу, могу чего-то и недоглядеть.

Мы толпой стояли на остановке и никак не могли разойтись.

– Виктор Алексеевич, поможете? Без Вас не возьмусь.

Он  кивнул, лучше меня понимая, какая нелегкая перед ним задача…

И то, что начиналось как игра, превратилось в серьезную и длительную работу…

Все это растянулось на три (!) года. Если бы мне сказали, что я окажусь способна… Нет, наскоком, взрывом, я могу сделать многое. Но здесь взрыв был не нужен. Здесь требовалась тщательная, вдумчивая, скрупулезная работа, взвешивание каждой строчки, рассматривание и оригинала, и перевода как под лупой, сверка их, не говоря уже о таких вещах, как ритм, размер, рифма…

Не говоря уже о духе оригинала…

Помня, насколько Погрибной занят, понимая, как много теряют те, кто не присутствует на таких детальных разборах, я попросила его на каждом заседании находить немного времени, чтобы тщательно разобрать очередной отрывок.

Сказать, что это была радостная работа? Нет. Это тяжело, когда тебе делают замечания. Хорошо, если они – дельные. Таковые были, но далеко не все. Со мной спорили. Я доказывала свою правоту. Но чаще просто отмечала тот отрывок, который вызвал разногласия, и старалась переписать его так, чтобы больше уже никто и никогда…

Часто бывало, что, отпустив студийцев, Виктор Алексеевич оставался со мной в пустом зале и придирчиво читал мой перевод. Словно вертел в руках каждое слово, перегибал, рассматривал на свет – соответствует ли оно оригиналу?

Сказать, что я благодарна Виктору Алексеевичу, – ничего не сказать. Любые слова будут банальными. Он сделал все, что только может сделать один большой поэт для другого, поменьше…

Работа была серьезная, и делалась она с полной ответственностью. Но, кроме эрудиции, чувства слова, понимания, терпения – огромного! – кроме всего прочего, что должно быть присуще редактору, нужно было иметь немалое мужество, чтобы разделить со мной ответственность за эту работу. И ни у кого  я не встретила такого понимания, зачем нужно это делать… В основном спрашивали: стоит ли портить переводом на русский язык шедевр Лины Костенко?.. Допытывались, разрешила ли она мне это делать…

А я и не спрашивала. Изданная книга, все равно чья, – гения или начинающего – не защищена ни от критики, ни от переводов, ни от пародий.

Бывали ситуации, когда мне хотелось зашвырнуть все это и никогда больше не лезть в языковые дебри. Не доказывать, рванув ворот рубахи, как это необходимо, что это будет востребовано.

– Оля не виновата, если не все получается, – сказали мне однажды, – это просто русский язык гораздо беднее… (!)

– Яка зухвала!.. – говорили мне.

Ну да. Саму Лину Костенко переводит! Жаждет славы, наверное…

Славы? Нет. Не жаждала. Тем более как переводчик.

Я жаждала понимания! И я его получила.

Виктор Алексеевич спокойно улыбался и снова склонялся над моими листками. И эта деловитость, эта спокойная настойчивость снова и снова возвращала меня к моей работе.

Книжка переводов готовилась к изданию почти год. У меня скопилось несколько черновых экземпляров с исчерканными страницами… Казалось, этому не будет конца.

Виктор Алексеевич брал уже готовый к печати экземпляр – и снова замечания! Потом нужно было показать ему уже исправленное (в который раз!), и он снова находил неудачное место…

Сколько поэтов – столько и вариантов перевода. И это хорошо: наконец, из нескольких вариантов высветиться слово автора во всем его величии…