«Повесть о людях и о себе», (часть 2)

…Леонида Беспалого я знала лично: однажды решили навестить его, инвалида без обеих ног, пережившего лагеря, и провести заседание литстудии «Степ» у него дома. Вместе со всеми пошла и я.

Этот старец поразил меня своей энергией, убежденностью, напором. Он сидел в инвалидной коляске, на которую  был наброшен клетчатый плед, и забывалось, что под пледом ничего нет. Он читал страстно, хорошо поставленным голосом. Стихи были хлесткие и горькие. А главное – искренние.

Он не был членом НСПУ, жизнь его подходила к концу.

Весь вечер читал он. Потом предложили всем по виршу прочесть. Я отказалась: неуместны были иные стихи в этой маленькой комнатке на каком-то из последних этажей современной высотки. Вечер был задуман для него, и не надо было разбавлять ничем другим ту лавину стихов, которые он выплеснул.

…А когда на заседании жюри встал вопрос, кого выбрать из двух претендентов, все единогласно проголосовали за книгу Л. Беспалого.

У Могилюка  стихов было больше, и изданы они были солиднее. Но такой энергетики, как у старца, у него  не было. И такой боли и искренности. И действовали стихи Беспалого на слушателя сильнее…

Может, человеческое начало и стало той пушинкой, которое перевесило чашу весов… У меня не возникло и тени сомнения, что именно так будет справедливо.

И разразился скандал. Это был первый скандал, из-за которого я отшатнулась от Могилюка. Тот заявил, что жюри неправо, и дали премию не за поэзию, а за образ жизни, и надо было честно предупредить, чтобы не вводить в заблуждение подающих книги стихов на этот, так сказать, литературный конкурс… 

Что бы ни было, а должно быть какое-то душевное благородство, чтобы не оспаривать эту премию у безного старика, который получил ее, повторяю, вполне заслуженно.

Но… Не хватило…

Премию Леониду Беспалому вручали дома, приезжал председатель жюри и двое членов – не помню, кто именно. Старик был совсем плох и вскоре умер. У меня осталось чувство удовлетворенности, что мы поступили по-человечески, и он успел ее получить.

А когда в следующем году ту же книгу Могилюка снова выдвинули, Н. Сухомлин на первом же заседании предложил снять ее из-за этого скандала: ведь Могилюк заявил, что премия ничего не стоит, что он не придет на вручение, даже если ему ее присудят.

Опрометчиво заявил: тогда у него были все шансы ее получить. А слова не сдержал: спустя десять лет еще дважды выдвигался и пока еще не получил…

Потом был безобразный скандал Коринь – Косенко…

Антонина Коринь второй раз предлагала на конкурс книгу стихов или даже две… Не получила. Снова выдвинули ее книгу, и вроде все складывалось, но тут в наше литературное сообщество метеоритом ворвался Саша Косенко.

Собственно, он всегда тут присутствовал, но – своеобразно…

Многие его стихи помню с тех далеких дней, когда я впервые пришла на заседание литстудии. В то время ни у кого не было еще книг, и мало кто был членом НСПУ. Косенко часто выступал, печатался, но – подчеркнуто не собирался издавать книг. В этом мне виделось своеобразное кокетство: мол, я и так состоявшийся поэт, меня и так знают, а вы с вашими книгами…

Так длилось достаточно долго – до седых волос. Потом Виктор Погрибной все-таки настоял, и вышла книга Косенко «На сьомий день».

Не сомневаюсь, что настоял. Но была и другая составляющая: многие из тех, кто начинали с ним, уже чего-то достигли, настрогали книг, стали членами НСПУ, вошли в справочники и могли считать себя мэтрами. Многие, уступающие ему в таланте. И как тут было не заторопиться! Он словно проснулся – стал лихорадочно наверстывать упущенное за годы. Но… это мое мнение. Хотя уверена, что не ошибаюсь в движущих силах…

Книга с пылу с жару была выдвинута на соискание премии. Кажется, даже по сроками немного не успевала. Формальный предлог. Она была давным-давно написана талантливым автором, и если на месяц-другой опаздывала – не беда.

Но это выдвижение было роковым для Антонины Коринь: совершенно очевидно, что премию в таком случае получит Косенко.

В этом всем меня поразила наступившая борьба. Открытая, жестокая. Коринь хотела, чтобы Косенко снял свою книгу в этом году. Он ни за что не соглашался.

Будь на его месте, я, возможно, сняла бы – уж очень противно было противостояние. А на ее месте – ни слова не сказала бы. Промолчала бы, не простив. Но и не предпринимая никаких действий. Но это – как по мне…

Виктор Погрибной, разумеется, поддержал Косенко. Книга Коринь была с опечатками, орфоэпическими ошибками, уступала по уровню его книге. Формально можно было придраться к срокам издания книги Косенко, а по сути – все справедливо. Если положить рядом две эти книги – выбор очевиден.

Премию в том году получил Косенко. И что потом началось!.. Сколько ненависти, злобы, неудовлетворенных амбиций было выплеснуто! В ход шло все: друзья Антонины Михайловны убеждали Косенко, что он поступил низко, «вырвав победу»… Это на него абсолютно не действовало. Нападкам подвергся и В. Погрибной – за то, что поддержал своего «ученика»…

Я сидела на заседании бюро литстудии, где разгорелась перепалка по этому поводу, и мне было противно. Оба были моими друзьями (тогда я так считала), и то, что я взяла сторону одного, автоматически отстраняло меня от другой.

В следующем году Антонина Михайловна таки получила эту премию, но уже в номинации «перевод» –  вышла ее книга переводов разных авторов.

Собственно, чтобы судить о качестве перевода, нужно иметь перед глазами оригинал. В книге оригиналы не были представлены. Думаю, если положить рядом два текста, возникли бы вопросы к переводчику, тем более, что она переводила достаточно известных авторов.

Но никто ничего не сличал, вопросов не задавал. Так как это было уже третье выдвижение книг А. Коринь, «под собственной тяжестью» долгожданная премия упала к ней в руки…

Заслуженно – незаслуженно… В творчестве Антонины Коринь есть много хорошего. Она искренна, порой неожиданна, умеет найти тропки к сердцу читателя, «разрабатывает» свои темы своим почерком… В минус я бы поставила разве что переоценку значимости своих строк, изменять которые (то бишь работать над ними) есть кощунство, и недостаточные эрудицию и мастерство по сравнению с амбициями.

Соавторство…

Большинство литераторов – одиночки, не переносящие критики и вмешательства в свое творчество. И я – не исключение.

Соавторство предполагает противоположное.

Когда-то я клялась, что никогда больше… У меня был неудачный опыт подобия «соавторства».