«Поздние времена»

6.

 

Время суток — симуляция траура.

Чуток город к падению снега.                   

Промежуток стеклянной паузы                          

отражает контуры человека.                            

Вопреки скитанью промеж движенья

силуэт подстрекает предчувствия.                               

Во мгновенье

 

ока, слизнувшего тень со следа,                      

проникает голос, как шприц под кожу.            

Чахлый оклик бедствующего аэда

образует морфемы.

Сбросить ношу —

изменится почерк, глаза, походка.

Смятенье

порождает приступы пораженья,

 

продлевая натиск отдельных пауз,                      

лжеминут тщеславное обаянье.                                      

Что аэда песнь, что священный фаллос                       

открывают буйственноесолнцеванье

вне понурых прихотей долгодней —

тоталитарно,

ибо человечество даже во сне коварно.

 

Ибо смертей простейшее исчисленье                                

в зависимости от времени суток и марки чая

вызывает негодованье, печаль, отвращенье,

переизбыток чисел внимание истощает                        

и убаюкивает: “Перед сном сосчитай до ста

и еще раз, пока не проснешься”.

Мечта

 

переходит в надежду, затем в открытку,

путешествующую по принципу бумеранга.

Приставка [по-] облегчает пытку

совершенствоваться в области танго,                     

или, отбросив префикс, стальным жалом           

подражать Шекспиру или Шагалу.

 

История мира по прихоти очевидцев               

состоит из подвигов всех народов.                 

Человек, вынужденный родиться,                   

обречен на подвиг еще до родов,

в дальнейшем,

соответствуя предназначенью

тычется в дыры, вершит деянья.

Рвенье

 

к подвигу влияет на класс могилы,

а также надгробия и ритуалов.

К лестнице в небо прикреплены перила,

и человек по-прежнему значит мало,

как цифра ничтожна в сравнении с числом,

так и он беспомощен вне идеи —

синдром

 

единого знаменателя, великой правды.

Пафос — рефлексия страха на многоточье,

проставленное после случайной фразы.

По секрету замечу, что ночью

приходят циклопы и писают в унитазы,

просто так, без всякой идеи,ворочают глазом

и удаляются.

 

Человек обязательно все осмыслит,

напишет трактат “Об извечной тяге

одноглазых к цивилизации”. Но числа

вызывают оторопь у бумаги.

Прометей, подкармливающий орла,

вряд ли знал о Чернобыле и Цусиме.

                                                            Зола

 

не имеет ни имени, ни числа, ни идеи.

На ландшафте, где впору писать пейзажи,

воцарились великие прохиндеи.

И навязчивый запах остывшей сажи

навевает мысли о горном склоне,

проступающем на картоне.

 

 

7.

 

По какой причине выходишь из дома,

прикрываешь двери,

проверяешь почтовый ящик?

По последним слухам,

в подъезде завелся ящер.

Говорят, что это душа

спившегося управдома,

повесившегося намедни на бельевой веревке.

В гробу он казался намного моложе.

                                                               Неловко

было следить, как жильцы толпились

вокруг автобуса,

в котором прибыли оркестранты.

Целый вечер в квартире усопшего ели,пили,

с книжной полки щурилась фотографияв черном банте,

чуть заметной улыбкой подбадриваянеутешных.

С утра выносили осиротевшие вещи.

А после — счастливые молодожены

осматривали жилплощадь,

планировали новоселье.

Выхожу из подъезда, как из запретнойзоны,

где лицемерны даже прожилки трещин

в мрачном бетоне, подернутом штукатуркой.

Воздух пьянит. Мимо дома прогулки

совершают беспечные горожане,

выгуливая бультерьеров и водолазов.

В детстве не пускали на улицу в наказанье

за какие-то шалости и проказы.

Детские сны серьезны, скоро зима растает.

Взрослые снег не любят,может он им мешает?

Дети его припрячут в сказочные ложбины,         

вырастут и забудут маленькие секреты.              

Воздух пьянит, на солнце преображая иней                  

в свадебные наряды, клены сомкнули ветки                 

и в горделивом танце остановили тени                          

между высотных статных глухонемых

строений.

 

Если нужна причина — после ее отыщут.                       

Я выхожу из дома, из стен, из кляуз,                          

словно выдавливаю налившийся гноемпрыщ,

улыбаясь прохожим, как Санта Клаус,                        

напевая под нос, что-то из “Зеппелина” …                        

А ко мне навстречу летит рябина!