Рассказы

— Да, мы опять проиграли, — объяснял он своим коллегам на кафедре физического воспитания, — ну так и что вы можете до нас иметь? Мы же играли в меньшинстве! А это ж даже ребенок знает: стоит судье удалить хотя бы одного футболиста, и вся команда имеет квадратную голову. А тут четыре!
— Что, судья удалил сразу четверых наших футболистов? — с возмущением спрашивали коллеги.
— Нет, — отвечал Бетховен, — просто четыре наших футболиста — это вообще все, кто из нашей команды явился на стадион.
Конечно, игру отменили и нам засчитали техническое поражение со счетом 3:0.
— Минуточку! — говорил самый умный на этой кафедре руководитель секции шахмат. — Я вас правильно понял, Наум Зиновьевич? То есть если бы мы явились на эту игру в полном составе, то мы бы, как всегда, сгорели этому сельхозинституту со счетом 7:0 или даже 8? А тут вообще не явились и всего 3? Хм-м-м… Так это же меняет картину. 3:0 — это уже не разгром, это нормальный счет в игре практически равных соперников. Видно, что  наша команда боролась. Слушайте, так, может, это и есть наш путь в футболе?!
Но кафедра сочла такой путь непедагогичным и обязала нас являться на все без исключения игры под угрозой неполучения зачета. Конечно же, мы подчинились…
Впрочем, была одна игра в сезоне, являться на которую нас не нужно было обязывать. Мы и так являлись на нее всем составом вместе с запасными и даже травмированными. Это была игра со сборной «водного» института. Ну, им-то мы никогда не проигрывали со счетом 10 или 11:0. Им мы проигрывали со счетом 21:0 или 23. А как могло быть иначе? Все знали, что сборная «водного» института — это не что иное, как дубль самого «Черноморца». Они потому и учились в «водном» институте, что в жизни ни на какие лекции не ходили, а играли за этот самый дубль, круглые сутки находясь на его спортивной базе и совершенствуя свое спортивное мастерство. Ну а мы-то чего, спрашивается, бежали на игру с ними? Чтобы в очередной раз нам наколотили, как говорили одесские болельщики, «полную торбу»? Это что же, у нас был такой, еще не описанный в психиатрии, вид спортивного мазохизма, что ли? 
А вы подождите с выводами! Был тут один секрет, был! Просто главное для нас в игре с водниками наступало после финального свистка. Как только он звучал, команда моряков бежала к центру поля, чтобы поприветствовать и поблагодарить своих болельщиков. Вот тут-то мы всем составом и набрасывались на них, обнимали, поздравляли с победой и в знак вечной спортивной дружбы предлагали, как это принято в большом спорте, обменяться футболками. Ах, какие у них были футболки!!! Сказка! Яркие, из настоящего шелка. А как же? Их водоплавающее руководство привозило водникам спортивную форму прямо из-за границы. В таких футболках можно было пойти не только на стадион, но даже в филармонию. Так вот эту их спортивную одежду мы и предлагали обменять на наше отечественное исподнее. В первый раз, помню, они несколько растерялись, и не зная, как поступить в такой ситуации, начали с нами обмениваться. Представляю, как им потом досталось от их спортивного начальства! Так что к следующей игре наши соперники уже подготовились. Но и мы подготовились тоже. Самые быстроногие из нас попросили Бетховена не ставить их в начале матча, а выпустить за пять-десять минут до его окончания, чтобы сохранить силы на последний рывок. И вот, когда водники после финального свистка, уже не прощаясь с публикой, бросились бежать в свою раздевалку, мы кинулись за ними и некоторым, кому удалось-таки сохранить силы для рывка, нескольких из них все-таки догнали. Обступили примерно в соотношении пятеро на одного, и так стали радостно обнимать, что повалили на поле и, не выпуская из дружеских объятий, опять предложили в знак нашей вечной спортивной дружбы обменяться майками, а заодно и  вообще всей футбольной формой. То есть их гетрами вместо наших носков, их бутсами вместо наших сандалий, а если получится… Короче, даже трусами.
Не помню, чем это все закончилось, но хорошо помню, что к последней игре, ради которой я и пишу этот рассказ, нашим соперникам наконец удалось выработать стопроцентный способ борьбы с нашим вероломством. А именно: заколотив нам положенные 25 или 26 голов, они, не дожидаясь окончания матча, буквально за минуту до финального свистка вдруг все как по команде неожиданно повернулись и помчались в свою раздевалку. Конечно, мы бросились за ними. Но где там… Через мгновение я огляделся по сторонам и увидел, что на поле, кроме меня, из игроков вообще никого нет. Ну кроме судьи, конечно. А у меня в ногах мяч, и передо мной, метрах в пятидесяти, совершенно пустые ворота команды «водного» института. Но добежать до них я явно не успеваю! Потому что этот судья сейчас как раз свистнет. И матч будет закончен. И тогда я решился. Я сделал все, как учил тренер Бетховен. То есть закрыл глаза и ударил.

И, представьте, попал!
Ну что сказать? Прошло более полувека. Но фотографии,, сделанные на этом матче, до сих пор украшают комнату футбольной славы одесской консерватории. Да, мы проиграли тогда со счетом 25:1. Но не кому-нибудь, а дублю «Черноморца»! И этот единственный гол мы забили практически с центра поля, да еще и с закрытыми глазами.  В общем, тот, кто может повторить этот спортивный подвиг, пускай попробует!
А я, рассказывая внукам о своей молодости, с чистой совестью говорю им, что в те далекие годы их дедушка не только плохо играл на скрипке, но и совсем не хуже играл в футбол.