Жизнь в саду

деепричастие несовершенного вида

просыпаешься, как от пощечины,
чтоб увидеть, как время смутное,
сыромятным пятном разворочено
небо-утро
но добро, проморгаться уже зер гут,
в шерстяное, фланель... по дороге
проверяешь, все ли на месте тут —
руки-ноги
оборот, примыкание, что вполне
получается взять за основу,
душегреечное есть такое мне
право-слово

***

с пропащих слов не взыщешь мзду,
с промерзших до костей и вымокших бродяжек,
как режет кожу старый нож скорняжный,
в бумаге грифель пашет борозду.
хоть вдоль по тропу вывернись каймой,
прошей суровой ниткой поле брани,
без пары медяков, нашаренных в кармане,
взашей с дворов, побравшихся с сумой.

сквозить у стен харчевни, ждать пока
служанке повар пылко гладит ляжки,
а поваренок выставлен на страже
огнем кастрюлю нежить за бока,
стать двойниками тени, ждать пока
хозяйка в жир опустит односложья,
и горсть эпифор щедрую заложит
в кипень журчащего наваром котелка.

вам, с голодом играя в поддавки,
тянуть ноздрями чад кухонный едкий…
и копятся в подклетье, как наседки,
бумаги рыхло смятые комки.

***

К охоте приучают пса. Натасканный крылом цесарки,
Совсем щенок еще, скуля, волнуется, в морозный жарко
Всё выдыхает. Так и мы, себя не чуя, тратим, тратим,
А вёрстами стоят столбы, крахмальную марая скатерть,
Туда, где ночи перехват по горлу лезвием проходит,
Струной натянут невозврат, невидимый в метели вроде.
Дуэль с рассветом, нет еще… Немного дайте отдышаться,
Взять руку, сдуть с воротника извёстку, попросту обняться,
А после в известь, прямо так, в крылатке белой, негашеным,
Всё без ответа, быть не быть, как чистый знак невопрошённый.

***

странно
мне на сомкнутые веки надавить и свет в осколки,
на муар насыплет белым густозвездчатые точки,
мелко, мелко, бисеринки, как стеклянную дробленку, 
растревожит и стеклярус кувыркается под угол, 
если угол - это зренье, ход под яблочную горку.
длинно
застревают в дымоходе снов обрывки, накопившись,
будто сон большой и долгий перекрыл наверх дорогу,
шарфы газовые смялись, но полощутся обрывки, мох 
на фонарях наросший светом желтым и горчичным,
переменчивое поле, если поле - это зренье. 
дробно
разлетались крошки-санки с форточки на подоконник,
из полей летят под горку, сны кроят на темных окнах,
и снуют коньки-фигурки, лед очерчивая тонкий. странно,
лед давно растаял. значит, это водомерки по воде скользят
и мерят, точку к точке, если точки эти в зреньи.

***

Река бежала от меня, а я бежала за рекою, 
Почти у самого виска, не убираема рукою,
Светилась точка, но река ее неточно отражала,
Мотая по волнам без чувств, пчелой без жала.

И вроде силилась стряхнуть, вернуть обратно,
Заполнить в небе пустоту тех мест некратных,
Но тайный путь, смиряя бег, петлял и узил,
Мне дерзкий скручивая лоб в горячий узел.

Река сбегала по виску, как струйки пота
Толпились мысли, перейдя в текучий ропот,
Невидимо вплетаясь в вязь прибрежной ивы,
Как-будто охлестнули взгляд небоязливый.

Упрямая, бежишь - беги, сама была такою,-
Издалека сверкнула мне серебряным припоем,
И стал, чем дальше, тем ясней, реки подстрочник,
Бег грифеля в карандаше острей отточен.