«Круиз по Стиксу», роман

Умница Тамара! Сделала длинную фермату на этих словах. Или это Юра так вошел в роль? Но мгновение тишины всем показалось вечностью.

Они застыли. В сантиметре от ее губ были его губы. Пауза. Непредусмотренная в партитуре. Если бы он не поддержал ее за талию, ее бы просто снесло вихрем. Она увидела впервые так близко его глаза, и в них не было обычного насмешливого блеска…

И медленно, значительно допела Тамара последнюю фразу:

         – Или хочешь ты в огонь – со мной?

И снова шальной припев раскидал их в разные стороны. Толпа подпевала и хлопала в такт, и они закружились, как в вихре. Марина едва успела почувствовать завершающую фразу и вовремя эффектно остановилась, вскинув голову. Вадим тоже не сплоховал: опустился перед ней на одно колено точно с последним звуком.

Толпа завизжала, захлопала, сама заведенная музыкой не меньше их. Марина подняла руки к волосам и нащупала розу, чудом уцелевшую. Хорошо приколола, тремя заколками! Еле отодрав ее, картинно кинула ее Вадиму: держи, Хосе! 

Он, стервец, подыграл ей: прижал ее к тому месту на голубой юбке, где по всем расчетам должно было быть сердце, и неожиданно пропел фальцетом:

- Видишь, как свято сохраняю

  Цветок, что ты мне подарила…

Ага. Выучил начало арии Хосе на экзамен. Последнее слово – за ним.

Толпа весело загалдела, затопала. Вторая серия капустника удалась.

- Браво, браво! – надрывался Толик. – Вот что значит профессиональная танцовщица!

Да что он, издевается? Марина возмущенно оглянулась. Но нет, все хлопали ей, не узнавая. Да она и сама себя не узнавала.

Заиграли быстрый танец, и застоявшаяся толпа яростно рванула в круг. Марина незаметно выскользнула из зала.

В темном коридоре было прохладно. После такого выступления нужно тихо слинять, другого не остается… Но еще рано, уходить не хотелось.

Марина завернула в темный тупичок коридора и облокотилась о подоконник, выглянув на заснеженную улицу. Шаги сзади. Она обернулась.

- Я принес вам вашу мантилью и гребень, – перед ней стоял Вадим.

А ведь  правда, гребень уж точно нужно вернуть! Кастаньеты еще в руках, веер на поясе. А про гребень забыла!

- Спасибо, – тихо сказала она.

- Вы прекрасно танцевали! Вы такая гибкая, так чутко слушаетесь музыки, – сказал он серьезно.

Издевается? Не похоже. А вообще-то это все похоже на сон.

- Как вам публика? – зачем-то спросил он.

Она пожала плечами. Что он хотел сказать?

Потом он начал говорить, что пишет музыку, что хотел бы ей сыграть… Ей показалось, что он словно извиняется, что все здесь такие недостойные ее, но все-таки, не совсем же плохие? Вот он, например…

Марине стало смешно. Значит, он и правда считает ее заезжей столичной танцовщицей? Но это невозможно! Ведь не поголовно же они все дураки?

Ей не пришло в голову, что она очень красива сейчас, и эти загадочные черные глаза в прорезях маски… Водевиль, да и только!

- Снимите, пожалуйста, маску, – попросил он.

- Маски снимаются в конце вечера. А до этого еще далеко, – шепнула она.

- Идем!

Он потащил ее в открытый класс. Открыл рояль, сел. Она оперлась о крышку, и он заиграл.

Вот так обольщают неопытных девиц. Эти томные глаза, приглушенный голос, прочувственные стихи…

- Эту песню еще никто не слышал. Вы первая.

Ах, так? Надо бы запомнить. Потом проверим, первая ли…

Она небрежно поигрывала веером, но была внимательна. Это словно диктант по сольфеджио… Ничего особенно трудного. Им покруче мелодии диктуют. Но только бы не забыть…

- Мне очень нравится, как вы играете…

Он удовлетворенно улыбнулся и заиграл тот самый вальс Шопена.

Ага, уже выучил! Больше не ошибается в басах. Слов нет, хорошо играет, но она тоже – не хуже. Это он думает, что она хореографичка, поэтому так старается. Пианистке он бы не стал играть. Ха-ха, дурачок, разве ты меня не узнал?

А он, что, знал меня? Замечал когда-то? Говорил со мной, чтобы запомнить тембр моего голоса? Я ведь сижу далеко, молчу, слушаю и запоминаю. Это ты говоришь, говоришь, говоришь… Сам слушаешь себя. Вот и сейчас тебе не надо отвечать. Мое молчание тебя устраивает. Ты принимаешь его за восхищение.

Хотя – почему бы и нет? Оно уже поселилось во мне, восхищение…

Сколько мы тут? Нужно уходить в зал, а то снимет маску, и вся эта такая забавная игра окончится…

Он не отходил от нее все остальное время. Они танцевали, тесно прижавшись друг к другу, в гуще такой же пьяной весельем, как и они, толпе. Она молчала. Запоминала. Внимательно слушала. Это был совсем другой Вадим, не тот, которого знала вся группа. Сегодня он принадлежал ей.

- Внимание! Последний танец! Потом зажигается свет, и все снимают маски!

Да почти все уже давно их сняли: жарко. Да и что те маски, разве они что-то скрывают? Но ритуал есть ритуал.

Последний танец был веселым, с гиканьем, свистом. Налетел большой круг, и Вадим оказался в нем. Марина тихонько попятилась, вышла из круга, скользнула в толпе к дверям. Самое время Золушке исчезнуть: бьет двенадцать.

- Наконец-то!

Кто-то схватил ее за руку. Она досадливо вырвалась. Юрий Владимирович! Черт его принес!

- О Кармен, я вас искал! Вы были божественны! Какой бешеный темперамент! Уже пора и маску снять, а?

Она засмеялась.

- Все в свое время. А может, я страшилище,  и вы пожалеете, что увидели?

Он глупо улыбался и покачал головой.

- Ну, закрывайте глаза, я снимаю маску! Раз, два, три!

Он послушно закрыл глаза руками, и она вылетела в коридор, надеясь, что его преподавательское достоинство не позволит ему гнаться за ней.

Он догнал ее почти у самого класса, куда она готова была юркнуть. Длинный коридор был пуст.