«Круиз по Стиксу», роман

Кстати, краска оказалась паршивой, и волосы у Марины вскоре слиняли, приобретя тускло-каштановый оттенок. Весной, рассматривая себя в зеркале, она приняла решение от них избавиться. Короткая стрижка на удивление оказалась ей к лицу, и больше никогда она не вернулась к длинным волосам. Вот с тех самых пор, с той волшебной весны первой любви.

А потом она чуть не вышла за него замуж…

Нет, не так. Это он едва не женился на ней. Об этом стоит рассказать особо.

Их отношения развивались так стремительно, что женитьба на ней естественно вытекала из этого. Они строили планы, словно все было решено, хотя он ни разу не сказал прямо об этом. Да и зачем? Все было и так понятно. Но когда он потащил ее к себе домой "познакомиться с родителями", Марина почувствовала смутную тревогу.

Она отказывалась, как могла, но однажды ему удалось ее уговорить.

Когда он открыл ключом дверь – никого еще не было дома.

- Заходи! Мама придет через час. Рассмотри пока наши хоромы.

"Хоромы" оказались двумя жалкими смежными комнатами, разделенными фанерной дверью. Все было как у всех – мебель, музыкальный центр, фортепиано, – только тесно. Как здесь можно жить втроем – удивилась Марина. Они посидели в креслах, потом немного полежали на диване. Потом Вадим пошел на кухню "сварить кофе". Марина кофе варить не умела и преисполнилась уважением к своему аристократическому другу.

Он нервничал – Марина видела это совершенно отчетливо. А зачем звал? Она пошла к нему на кухню, чтобы постигнуть "тайны кофейного искусства". Он мрачно стоял и ждал, пока закипит вода в блестящей посудине для варки кофе с мудреным названием. Рядом на столе стояли две крохотные кофейные чашечки.

- Что с тобой? – спросила она.

Он не ответил.

Вода закипела, он потушил газ. Марина с простодушным удивлением следила за ним. А где же кофе?

А кофе был в шкафчике, растворимый, в жестянке с красочной наклейкой. Он насыпал по ложечке в чашки, залил кипятком из этой самой кофейной посудины и с важным видом протянул одну Марине.

Она едва сдержала смех.

Наверное, это было первое предупреждение. Первое презрение к нему. Первое разочарование. Эта "чашечка кофе" приоткрыла ей другого, настоящего Вадима, каким она его никогда не видела.

Впрочем, и другие открытия не заставили себя ждать. Когда в двери повернулся ключ, его словно подменили. Он вскочил с кресла, на котором они сидели вдвоем, и бросился в прихожую. Оттуда донесся приглушенный шепоток. Это пришла мать.

Марина выпрямилась в кресле. Ей стало не по себе. Как себя держать, когда она войдет?

Но "она" не вошла. Она сняла пальто и пошла на кухню. Вадим пошел за ней и закрыл за собою дверь.

Переговоры продолжались минут десять, не меньше. Марина за это время успела пройти все стадии смятения. Потом смятение сменилось иронией. Потом в этих затянувшихся переговорах она почувствовала оскорбление. И когда она встала, чтобы уйти,  в комнату вошел донельзя смущенный Вадим.

- Понимаешь, мама очень устала. Был тяжелый день, – промямлил он.

Марина почувствовала, что в ней умерло то, что она считала "любовью".

- Я понимаю. Мне пора идти.

Он облегченно вздохнул, и они пошли к дверям. Он торопливо подал ей пальто, и она с гадливостью поняла, что он благодарен ей за столь быстрый уход. А чего он ждал, в конце концов!? Что она будет терпеливо ожидать, пока мамаша соизволит выйти из кухни?! А что, это идея! Нахально сидеть в комнате  и заставить ее сидеть на крохотной кухоньке, только что вернувшуюся с работы и очень усталую! Кто кого пересидит. Она бы пересидела. Заставила бы маман выйти из своего убежища. Повеселилась бы вовсю, наблюдая  эту сцену!

 Но для этого она еще слишком любила Вадима. В тот вечер – еще любила. И почувствовала боль, а не потеху…

Дверь кухоньки, пока он одевал ее, незаметно приоткрылась, и Марина поняла, что ее исподтишка разглядывают со жгучим любопытством. Она сделала шаг по направлению к кухне и поймала ее взгляд.

- Добрый вечер! – сказала Марина, и той пришлось выйти к ним.

- Добрый вечер! Вы уже уходите?

Приятный у нее голос. Странно. А должен бы быть противный и скрипучий. Как взгляд. Какая наглость – "вы уже уходите"! Как будто не было этих  переговоров с сыном! Наверняка сказала ему: "Убери ее отсюда!" Недаром у него такой побитый вид – и это у такого уверенного в себе Вадима!

- Да, мне уже пора, – улыбнулась Марина, и с радостью убедилась, что голос у нее не дрожит.

Маман лучезарно улыбнулась в ответ, потом перевела глаза на сына и взгляд ее окаменел:

- А ты куда?

Сказано жестко, без улыбки.

- Проводить Мариночку, – заблеял он.

Она свирепо сдвинула брови.

- Не надо, я дойду сама!

Марина молилась в душе, чтобы он не пошел. Чтобы уже насовсем, сполна. Навсегда – и без сожалений. Но какие-то остатки гордости у него еще были.

- Я провожу тебя, – сказал он почти твердо, и маман не нашлась что ответить.

Они вышли на улицу.

- Мариша, подожди, я забыл ключ, – сказал он и бросился назад в квартиру.

Марина даже не расстроилась – ей стало смешно. Она пошла по темной улице к остановке автобуса.

На полпути он ее догнал.

- Знаешь, я сегодня тебя не поеду провожать. Посажу на автобус, а ты сама доедешь, ладно?

- Конечно! – лучезарно улыбнулась она.

- Ты не сердишься? – заглянул он ей в глаза.

 Она хотела теперь одного: чтобы он поскорее ушел к своей мамочке. Показать обиду – еще начнет выяснять отношения. Только не сейчас!

- Что ты! Конечно, нет! – как можно дружелюбнее сказала она. – А вот и мой автобус!

Она помахала ему рукой. Автобус отъехал, и ей понадобилось все ее мужество, чтобы не расплакаться от унижения.