«Круиз по Стиксу», роман

- Тогда все ясно. Но это не я тебе звонила, так что у тебя есть возможность забрать свое предложение назад.

- Это ты звонила, – упрямо сказал Вадим. – Ты меня любишь, я знаю.

- Кто тебе сказал? Тебя обманули.

- Нет, любишь, – покачал головой Вадим, словно не слыша ее.

В его глазах появился странный блеск. Злой блеск. «Сейчас скажет новую гадость», – подумала Марина.

Он рывком обнял ее и наклонился к ее лицу. Марина едва увернулась.

- Нет, лобызаться не будем, – насмешливо сказала она.

Он резко отпустил ее.

- А ты все такая же! Даже сережки – те же, что в училище носила. Не балует тебя твой сторож!

Она рассмеялась с облегчением. Раз старается унизить – значит, бессилен и злится. Пусть хамит, язвит – тогда ей легче будет оттолкнуть его.

- А золото не нуждается в позолоте.

Господи! А ведь вчера, не помня себя от отчаяния, она чуть не бросилась к нему! О, как бы он  торжествовал! Сколько унижений ее ожидало  потом, на которые она не смогла бы ответить таким задорным смехом!

- Признайся, это ты звонила? – с непонятной настойчивостью повторил он.

Марина с улыбкой подняла к нему глаза и соврала с громадным удовольствием:

- Не я, Вадик. Ты мне безразличен. К тому же я скоро уеду.

- Куда это? – удивленно поднял брови Вадим. – В круиз по Средиземному морю?

Марина задумалась.

- Среди-земли… Средиземное… Под-земное… Никогда не задумывалась, почему оно так называется! – радостно сообщила она ему. – А ведь точно! Да, пожалуй, именно туда. И надолго.

- Ну-ну. Счастливого пути.  

Он пошел прочь, не оглядываясь. А ведь замуж звал!

Ну почему так? Почему ей попадаются одни подлецы? Да и вообще, какая разница? Скоро это все кончится, и не умнее ли воспользоваться тем, что плывет в руки? Ее давняя училищная подружка не замедлила бы попользоваться – и Вадимом, и тем мальчиком-баянистом. Почему нет? Муж гуляет себе, зачем «хранить верность»?

Что мешает?

Мешает. Чувство собственного достоинства. Глупое, в общем-то чувство. И воспитание.

…Воспитание было жестоким.

Когда она уезжала учиться в училище, мать решила с ней поговорить.

Марина стояла, облокотившись о фортепиано, а мать уселась на круглый  стульчик перед инструментом, словно собралась играть концерт.

- Не вздумай загулять. Принесешь в подоле – убью.

- Мама, разве я гуляю? – изумилась Марина скорее ненависти, прозвучавшей в материнском голосе, чем ее словам.

- Сейчас не гуляешь. Но ты не представляешь, как быстро это может случиться! Один вечер – и все! – отрезала мать.

Марина смутно догадывалась, что ненависть матери относится не к ней.

- Это только кажется, что в этом что-то есть, – продолжала мать. – Для мужчины – да, наверное. А для женщины – ничего! Только боль, стыд и мука. С мужем в постели – еще можно терпеть, а где-то под забором – упаси тебя Боже!

- Мама, ты напрасно это мне говоришь, – попробовала отбиться Марина.

- Не напрасно! – прикрикнула мать. – Заведет тебя кобель куда-то, обнимать начнет, а ты и растаешь. И не успеешь оглянуться, как он на тебя наедет, как танк. А это больно, знаешь? – со злорадной улыбкой заглянула она Марине в глаза. – И крови много. И рожать страшно.

Марина смотрела на нее широко открытыми глазами и не понимала слов. Мать раскраснелась, что-то зло говорила. Марина представила все, что она говорила, и сознание стало уплывать – так мерзка показалась ей картина. Столько силы, столько внушения – и отвращения было в словах, что они вонзились ей в сознание, как игла. Противная тошнота подкатила к горлу, в глазах потемнело.

- Что, побледнела? Тошнит? С чего бы это?

Еще несколько недель до ее отъезда мать пристально наблюдала за ней, в чем-то подозревая…

…Марина присела на лавочку, почувствовав легкую дурноту при воспоминании о том разговоре. Сейчас она понимала, что мать рассказала ей собственную историю.

 Все просто. Городской хлыщ приезжает в Дом отдыха на озере. Обхаживает молоденькую местную девочку. Долго – дней десять. Потом как-то лунным вечером уводит ее за село. Стелет свою курточку на траву. Девочка наивная, не понимает, что они одни «на много верст кругом» и что от нее уже ничего не зависит… Поцелуи и объятия кружат голову. Вот она – любовь! А потом вдруг рывок, и уже не нежный возлюбленный тебя обнимает, а давит танк. Одно мгновение – и многое в твоей жизни изменяется… А строгая мать встречает подзатыльниками вернувшуюся поздно пятнадцатилетнюю дочку… А у той – кровь на белом платьице…

…Марина подавила тошноту. Всегда такая реакция после этих воспоминаний. Что такое мать вложила в нее, что сделало невозможным раз и навсегда этот пресловутый «поворот налево»?

Свою собственную боль.

…Бабушка сразу поняла, что случилось. Наутро она бросилась в Дом отдыха искать кавалера дочери, но тот, поняв, что натворил, уехал накануне ночью… А дочка долго обманывала, что никаких последствий нет, пока «скорая помощь» не забрала ее, наглотавшуюся какой-то отравы…

…Ветка куста стегнула ее по ноге, и новые колготки брызнули стрелкой. Марина с досадой остановилась. Что теперь делать? Как идти с такой дырой? А колготки – последние, а стоят достаточно дорого…

 Будь проклята вечная нищета, возводящая такую мелочь на недосягаемую высоту! Господи, ведь это одноразовая вещь, таких нужно иметь миллион, но разве это возможно?!

Надо же, сколько гадости глотнула за последние дни, и ничего, а тут из-за дрянных колготок слезы брызнули! Добивает всегда мелочь.