«Круиз по Стиксу», роман

Впрочем, зачем так сразу! На развод, возможно, у нее не будет времени… он и так его получит, еще вернее, еще надежнее, и без скандалов…

Она сползла вниз по стволу дерева, за которым пряталась. Луна ярко светила, все ставенки были закрыты, нигде не пробивалось ни лучика.

Одна на темной улице. Никто не кинется искать: Вовка спит, свекровь уверена, что Марина спит рядом с ним… хоть до рассвета сиди здесь и жди, когда выйдет незнакомка…

Одна – во всей ночи!

А вот не нужно было выходить замуж без любви! Ведь любила она Вадима, подлого, мелкого, слабого… А этот показался ей таким надежным, таким мужественным и самостоятельным… Привыкла к нему и считала это любовью?

Кто знает?! Да и нужна ли она, эта самая любовь?

И вдруг ей захотелось услышать голос Вадима.

Он подлец. Он наглец. Но ведь была же, черт возьми, любовь?! Не могла же она тогда ошибиться! Ведь столько лет они небезразличны друг другу! Ну не смог он тогда на ней жениться, и она ведь не смогла не выйти за Максима! Жизнь так сложилась. Обстоятельства так распорядились. А вдруг это и было ее счастье, которое она упустила, ее роковая ошибка, и не стояла бы она  сейчас  на коленях здесь в темноте, в тоске, в отчаянии, если бы сделала правильный выбор?

Услышать голос. Услышать чей-то голос, голос человека, которому она небезразлична!

Она поднялась и зашагала по темной улице. Где-то здесь был телефон-автомат.

Она только наберет номер. Ей нужна точка опоры. Пусть это будет он.

Пусть это будет он!

Длинные гудки. Неужели его нет?!

Есть! Трубку сняли.

- Алло! – хрипло сказала Марина.

- Я вас слушаю? – ответил певучий женский голос.

Марина застыла.

- Вадик, это, наверное, тебя! Какая-то женщина, – смешок, – со мной говорить не хочет!

Шорох в трубке, и его глубокий баритон:

- Да? Кто это?

Марина молчала. Вот он, его голос! Слушай, упивайся им, дурочка!

- Вы куда звоните? – продолжал допытываться голос.

Прогрохотал грузовик, ослепив Марину фарами. На том конце провода его тоже услышали.

- Кто? Кто это? – заволновался он. И крикнул: – Марина, ты?!

Марина с размаху опустила трубку на рычаг.

Улица в последний раз качнулась и обрела небывалую устойчивость.

Что-то лопнуло внутри, и Марина ощутила странное спокойствие.

Все предатели. Подумаешь, какое открытие! У него есть женщина, и в ее обществе он дожидается, когда Марина дозреет. А не дозреет – тоже не беда. Но попробовать стоит. Взять реванш. Любовь – так, ерунда. А оскорбленное самолюбие должно быть удовлетворено. Сломать ее, заставить прийти, а потом отшвырнуть. Жена сторожа! Пока непокоренная… или уже?

И вот это – жизнь?! И она, Марина, боится услышать приговор? Уже столько времени живет в аду, прощаясь с жизнью, и малодушно боится услышать правду?!

Да пропади она пропадом! Да стоит ли она вообще того, чтобы так переживать?

Ну подумаешь, оба предали ее. Они нормальные люди. И нельзя от них требовать каких-то особенных чувств. Их просто нет. И у Марины их тоже нет.

И вся эта жизнь ей безразлична. И теперь она не дрогнет, если ей скажут, что осталось немного. Даже обрадуется.

Сегодня – среда.

В понедельник она пойдет в эту самую больницу. Что они ей могут нового сказать? Что все плохо?

Она и так знает, что все – хуже некуда…

 

Марина открыла дверь. Тихо. В комнате свекрови свет уже не горел – еще бы, почти полночь! Она едва успела снять плащ и повесить его, как услышала шаги. Юркнула в ванную и тут же услышала:

- Марина? Это ты там?

- Угу, – отозвалась она. Этого еще не хватало! Если догадается, что Марина только что вошла, как ей объяснить, где она была в такое время?

- Ты еще не спишь? – продолжала допытываться через дверь свекровь.

- Спала. Зуб заболел, – отозвалась Марина.

Шаркающие шаги удалились.

Марина присела на край ванны. Она презирала себя – чего бы не сказать правду?

«Сына твоего проверяла. К любовнице пошел…»

Нет! Она ничего не будет выяснять. Пусть живут, как хотят. Недолго уже осталось это терпеть.

А почему бы не хлопнуть дверью и не закатить скандал? А вместо этого она, как виноватая, отсиживается в ванной.

Когда она в последний раз так пряталась?

Давно… Но тогда она была сама виновата. Хотя… как сказать? Заложница обстоятельств?

…Тогда ей было восемь лет. Она вернулась вечером домой и заперлась в туалете, с минуты на минуту ожидая стука в дверь. Ей хотелось забиться в норку, исчезнуть, чтобы ее никогда не нашли – так ей самой было страшно того, что она сделала.

И стук в дверь не заставил себя долго ждать.

- Тамара, стучат! – крикнула бабка, – открой, не слышишь разве?

Мать открыла дверь, влетела соседка, грубо оттолкнув ее.

- Ты только посмотри, что сделала твоя хулиганка! – закричала она матери в лицо и втащила за собой плачущую Аньку, свою шестилетнюю дочку. У той заплыл глаз и вся шея была в красных пятнах.

Бабка с матерью ахнули.

- А ну, выходи! – грозно сказала бабка.

Марина отодвинула щеколду и медленно вышла.

- Вы только посмотрите, что она с ребенком сделала! – заголосила соседка.

- Марина, что это такое?! – с трясущимися губами подскочила к ней мать.

- А зачем она меня крысой обзывала! – крикнула Марина.

- А вот и неправда! Крысой никто тебя не обзывал! – закричала Анька и заплакала демонстративно жалостливо, ощущая всеобщее сочувствие.

- Вы меня по-украински крысой называли! Что, думаете, я не понимаю! «Байстрюк, байстрючка» – это ж ведь «крыса»!

Тишина упала, словно глыба. Анька еще немного похныкала, но вдруг почувствовала, что в настроении окружающих что-то изменилось, и ее уже не жалеют, даже собственная мать. Она испуганно замолчала.