«Янтарная комната», окончание романа

А Зоя уже пела "Тбилиси". И песня эта у неё получалась лучше, чем предыдущие. Мариночка, которая слушала Зою в первый раз, пришла в восхищение. Ей захотелось сейчас же поделиться своим восторгом с Сашей. Но в коридоре её задержал дядя Костя и три раза сфотографировал. Один раз – просто так, а два раза – в морской фуражке и кителе. На тумбочке у дверей Марина заметила Сашину кофту. Подумала, что на балконе, наверное, стало прохладно, и прихватила кофту с собой.
Балконные шторы были задёрнуты. Сначала она хотела выглянуть неожиданно, как клоун. Но, прислушавшись, остановилась. Собственно, слов Сергея она не слышала. Он стоял, видно, далеко от открытой двери и говорил тихо. А в квартире гремела музыка. И совсем рядом била из крана вода, направленная в миску, в которой остужалась большая кастрюля компота. Саша стояла прямо за дверью, на шторе виднелась её слабая тень, распавшаяся на несколько отдельных пятен. Голос Сашин звучал непривычно звонко и как-то вызывающе. Казалось, она говорит сама с собой.
– Да, детективы! Но самые лучшие! Я за этим лично слежу… А ты разве не читаешь детективов?
– …
– А мы с тобой какие? Золотые? Тоже не из графьёв, между прочим. Даже матушка твоя, уж прости, не княгиня.
– …
– А о чём?
– …
– Да Боже мой! А мы?! Чем мы лучше?! Я без конца пилю его, ругаюсь! Говорю, что он безвольный! А сама не могу себя заставить соблюдать диету. Дима специально вызвал меня в Москву, договорился с врачом чуть ли не из кремлёвской больницы! Я своими глазами видела пожилую женщину, которая практически выздоровела. И что же? Я ведь и начать не попыталась!. Знаешь… Это, конечно, дико, но если бы я была на все сто процентов уверена, что от их диеты вылечусь, – я всё равно не смогла бы её соблюдать! Ну, может, меня хватило бы поголодать дней двадцать… Но есть изо дня в день мочёную гречку без соли… Не смогла бы! И ведь я не обжора, еда для меня очень мало значит. Но вот дали бы мне конфету и сказали, что она меня точно убьёт, – я, наверно, не удержалась бы… Да зачем далеко ходить? Знаешь, булочки недавно появились – с запечённой сосиской? Мой желудок их совершенно не переваривает. Съем – и тут же начинает болеть. А я покупаю! И вдобавок макаю в кетчуп! Ну и скажи, разве это не одно и то же? Это ещё хуже! У него – болезнь, а у меня – обыкновенная распущенность! Или, например, система дыхания Бутейко – слыхал? Я начала было… И вроде подействовало… Ну и что? Бросила! Не знаю… Ведь в общем-то не ленивая! Какое-то безволие… Нет во мне чего-то! Иногда кажется: если бы у меня хватало… как бы поточнее выразиться… жизненной силы – я бы напряглась и поборола бы болезнь. У меня же ребёнок! И Толик от меня страшно зависит. Пока я есть, он держится. Не совсем, но всё-таки. Припадки у него прекратились. Я уже забыла, когда в последний раз прятала нож под матрац. И топор больше не прячем. Но если… со мной что-нибудь случится… он… А я… С любопытством наблюдаю своё умирание. Когда никого нет дома, развлекаюсь таблетками… Помнишь – папа выкладывал на полированном столе карту звёздного неба? Только у меня не аскорбинка, а кое-что покрепче…
– Ты что, Сашка, серьёзно?! – стал, наконец, слышен голос Сергея.
– Да не пугайся, не пугайся! Никогда я этого не сделаю! Просто нервы щекочу. Приятно всё-таки знать, что ты себе хозяин. Но с другой стороны… – она тихонько засмеялась. – Вроде и готов ко всему, и не боишься… А выскочит где-нибудь какой-нибудь прыщ подозрительный – и сразу пугаешься до визга: "Ой, ой! Нет-нет! Не сейчас! Не сегодня!"
Сергей расхохотался. По этому его смеху было слышно, что он и сам когда-то вскрикивал "ой, нет, нет!" И ещё было слышно, что он подошёл к Сашеньке совсем близко. Марина хотела уже выйти на балкон, но снова замерла.
– Сашка, – неуверенно начал Сергей. – Ты вообще как к нему относишься? Это что – подвиг самоотверженности? Мать Тереза? Так сказать – спасение утопающего?

Марина ждала, что Саша обидится, отошьёт нахала.
– Вот уж с кем с кем – а с тобой, Серёженька, я этот вопрос обсуждать не стану. Тебе всё равно не понять. Взять даже его пьянство. В нём тоже есть... Не смейся! Широта какая-то…
– Везёт тебе, Сашка, на широкие натуры! Тут во дворе до сих пор вспоминают, как твой первый тебя среди зимы сиренью забросал...
Сашенька рассмеялась легко, без досады:
– И розами, и хризантемами! Чем только он меня не забросал…
– Не знаю… По-моему, неплохой был парень.
– Ты говоришь так, будто это я от него ушла, а не он от меня.