«Только не рыженькая», повесть

- Что с ним?

- Он какой-то хитрый… ты девушку завел?

- Ма, - сказал я. – Девушка – это не попугайчик и не черепаха. Как ее можно завести?..

- Я так рада! Я так рада! – сказала мать. – Что у тебя наконец-то появилась девушка. Приходите к нам на ужин. Познакомимся. Мне нужна подружка.

- Хорошо, - пообещал я и, положив трубку, решил, что непременно женюсь на Ане.

Почему бы и нет? Она умная, хорошо готовит, разрешает смотреть футбол и пить пиво, добрая, красивая, грудастая, рыжая - все как я люблю в своих фантазиях про несуществующих женщин. А Пашка? Ну что же, пусть будет Пашка. Его еще можно перевоспитать. Да не такой уж он и плохой после ремня.

Я рассказал Ане про предстоящую встречу с родителями. Она очень обрадовалась.

- Надену черное платье и бусы, - сказала она. – И туфли на высоких каблуках.

В тот же вечер она отправила Пашку к своей сестре за город. Мы сидели у меня за ужином и футболом.

- Валик, - сказала она. – Пошли спать. Мне завтра рано вставать, и еще хочется кое-чем заняться…

Я взял ее руку своей дрожащей рукой и повел к себе в спальню. Мы разделись при выключенном свете. И забрались под одеяло в кровать.

- Валик, - говорила она. – Валик, я так тебя люблю.

А я вместо того чтобы получать удовольствие, улегся на спину, закрыл глаза и представил Валика в гробу. Представил его лицо, над которым уже изрядно потрудились черви.

Я представил трупную вонь.

Боже, что же с телом его произошло?!

Я представил, что он лежит с нами в кровати.

«И не стыдно тебе?» – спросил воображаемый Валик в моей голове.

Отстранив Аню, я повернулся на бок к окну.

- Что случилось, Валик, тебе нездоровится? – спросила Аня.

- Извини, просто устал, тяжелый день, - ответил я.

- Хорошо, тогда продолжим в другой раз?

- Конечно, - пообещал я.

Всю ночь я пролежал без сна, ворочался и размышлял над предстоящей встречей с родителями.

Кто бы мог подумать, что мама пригласит на ужин все семейство, всю родню, и даже французская тетя со своим Жан-Филиппом, как оказалось, еще не уехали. Тем не менее ужин прошел превосходно. Все на меня смотрели с восхищением, все тайно восторгались рыжей бестией, и завидовали мне, и поверить не могли, что такой неопытный по женской части мужчина смог привлечь такую выдающуюся женщину. И Аня вела себя выше всяких похвал. Помогала по столу, убирала посуду, смеялась там, где надо, качала головой там, где надо, молчала там, где надо.

И даже то, что она весь вечер называла меня Валиком, не испортило картины в целом.

Когда же Аня ушла на кухню с французской теткой курить – родственники в лице моментально поменялись. Дед скривился, будто сто мертвых жаб проглотил. Бабка поморщилась, словно у нее внезапно голова разболелась, и только мама моя хорошая расплылась в блаженной улыбке.

- Рыжая! – сказал дед. – Она же рыжая! Ты что, не видишь?

- Вижу, дед, мне нравятся рыжие, - сказал я.

- Да все рыжие стервы! – сказал дед. – Вот на бабку свою посмотри – рыжая, как сатана! Думаешь, легко я жизнь прожил, отмучался с ней и до сих пор мучаюсь.

- Рыжие – женщины страстные, но довольно ветреные, - философски заметил мой дядя, талантливый обвальщик мяса.

- Рыжей может быть любовница на месяц, но никак не жена, - сказала дедова сестра.