«БЕДНАЯ ЛИНА», рассказ

— Правильно, — говорил он, — собаке нужно отрубить хвост сразу, а если ей это не понравится, — пристрелить, — и хрипло так, агонистично смеялся.

В доме по-прежнему было громко. Но, несмотря на это, Лина умудрялась оставаться тихой девочкой, терпела.

— Страна мазохистов! — кричал дед.
Ему так понравилось это слово, что он впустил его в свой лексикон и выгуливал ежедневно. Все у него теперь были мазохистами: дочка — мазохистка, внучка, зять. А однажды, будучи навеселе, он написал объявление в газету, потратив на него большую часть своей пенсии: «Мирный скромный мазохист шестидесяти лет ищет подругу жизни с определенными наклонностями, вызывающими интерес к жизни». Жены у дедушки не было, бабушка умерла давно. На объявление откликнулись несколько претенденток, и, что интересно, все от двадцати до двадцати шести лет. Дедушка обалдел: «Ты смотри, суки, остренького захотелось, старый хрен им понадобился!»
Дедушка на пенсии скучал, часто ходил навещать свою бригаду, любил поболтать с ними о политике, но мнениями чужими не пользовался — свои имел. Да и наслушавшись всякого, трудно бывает понять, где ты и кто твоя родина.

Спустя некоторое время мама прогнала папу, который так и не нашел себе работу. А не нашел, потому что неправильно искал, потому что ходил, как и думал, задом наперед, в обратном направлении. Ходил по тем конторам, где его слишком хорошо знали, где он уже проявил себя, за что и выгнали.

Жить на дедушкину пенсию было неприлично — так считала мама. Папа так не считал и потому целых два года жил. Папа был тихим, как и его дочь, — со всеми во всем соглашался и, в принципе, никому не мешал, разве что много ел. Согласился он с мамой, наконец, и в том, что ему пора убираться, катиться к такой матери. Матери, к сожалению, у него не было, но отец был еще жив. Он жил в частном доме, в небольшом поселке, и папа, как колобок, покатился к нему. Покатился без скандала, но злобу таки затаил, правда, крохотную. Она, как соринка, попавшая в глаз, могла бы и не мешать ему смотреть на мир радостными глазами, если бы он ее вовремя извлек. Но этого, к сожалению, не произошло. Выражалась она в редких телефонных звонках с включениями актуальной во все времена нецензурной лексики. Ни маме, ни Линочке это не мешало. Дед иногда пытался вступать в дискуссии, нисколько не уступая папе в выстраивании многоэтажного удовольствия.
А когда мама привела в дом нового — красивого, молодого и, к тому же, работающего в приличном месте мужа (а папе, конечно же, сообщили об этом), папина злоба начала пузыриться и расти, как тесто, причем быстрыми темпами. Возле сердца, там, где она обреталась последнее время, вначале потеплело, а потом невыносимо запекло — терпеть не было сил. Папа напряг свои атрофированные за последние годы мозги и вспомнил, что квартира-то — кооперативная и часть ее принадлежит и ему тоже. В одно мгновение он почувствовал странное возбуждение. У него появилась реальная возможность прийти и оттрахать маму без всякого на то ее согласия. И не просто так, а изощренно, с подходом. Это ни с чем не сравнимое удовольствие!

Творческое вдохновение овладело всем его существом, и — о чудо! —озарение сверкнуло, осенило, осуществилось.

«А напишу-ка я дарственную на свою часть квартиры Вовке Петренко, бизнесмену-авторитету из соседнего двора, за хорошее вознаграждение!» Знали они друг друга со школьных лет, учились в параллельных классах. Вовка уже многого достиг. Два раза сидел. Между отсидками открывал свое дело. Давалось ему все на удивление легко. Имеет хоромы. Все у него везде схвачено и захвачено. В друзьях большие люди — милиция (тогда она еще так называлась), депутаты. Жена — модель. Этот все сможет.

Это будет тонкая месть. Ей не отвертеться.

Самое интересное, что когда одна часть мозгов у него включилась, то вторая в это самое время отключилась. У папы не бывало такого, чтобы включались оба полушария сразу. В общем, он совсем забыл о том, что кроме мамы у него есть еще и дочь. Он вывел ее из своего творческого воображения, потерял на пути к восторгу, как ненужную шахматную фигуру, как пешку, которая уже не сделает игры. И он пошёл на это. Он завещал.

Что началось потом, трудно себе представить. Это были настоящие бои без правил. И длились они несколько лет — плавно перетекали из восьмидесятых в девяностые. Мама мобилизовала все свои силы и возможности и просто так сдаваться не собиралась. Она пошла в атаку, вооружившись теми же средствами, что и папа. Нашла своего старого любовника, который был не менее значимым человеком в городе, и это позволило ей вести хотя бы наполовину честную игру.
Маме, конечно, удалось отвоевать квартиру, но не без потерь. Папа получил небольшую компенсацию. Он был счастлив, что не сел. Определенное место ему уже готовили школьный товарищ Петренко и новый мамин муж.
Мама проявила милосердие.